Высадили!

Так уж получилось, что в семье напрочь отсутствовал опыт хождения в государственный детсад. Все ныне выросшие и повзрослевшие были, как значилось в официальных бумагах, «неорганизованными»: при бабушках-прабабушках-няньках. Так что с детсадовскими правилами и обычаями мы столкнулись совсем недавно, когда самый младший член семьи, достигнув почтенного трехлетнего возраста, вышел «в люди».

Папа, мама, я... А еще и воспитатель с врачом, как члены семьи. ФОТО Сергея СТАРИКОВА/ТАСС

Самый главный плюс - приходить вечером за малышом. Заглядываешь в группу, видишь, как он сосредоточенно возит паровозик по полу, зовешь, он поднимает голову и вдруг преображается - сама радость. И бежит прямо в руки.

Одно странно: он почти все время был один. В 18.30 - один, в 18.00 - один, в 17.30 - один, в 17.00 - трое... О том, чтобы забирать ребенка в 19.00, когда в детсаду официально завершается рабочий день, изначально невозможно было даже помыслить. Родителей сразу предупредили, что дети «так скучают, так скучают, что приходить за ними нужно как можно раньше, а то возникнут проблемы с психикой».

В смысле раннего «забора» наша семья, увы, подкачала. Все мы работаем. Далеко не каждый день можем бросить все дела и уйти со службы в 16.00, чтобы через полгорода добраться до детсада к тому времени, когда там останутся хотя бы трое. Это стало причиной постоянного чувства вины. Даже не перед малышом (с ним всегда можно договориться), а перед воспитательницей, взгляд которой становился все более укоризненным.

В один далеко не прекрасный день - дело было около 18.00 - воспитательница заявила: «Вас высадили».

Куда высадили? Зачем высадили? Словечко садануло по нервам. Такого в семейном словаре еще не было. «Заболел ребенок», - объяснила она.

На клочке бумаги в клеточку была справка-записка, подписанная детсадовским врачом: «Гнойный ринит». «Больной», правда, радовался, прыгал и что-то громко рассказывал ничуть не менее экспрессивно, нежели всегда. Но врачу, конечно, было виднее, да и сопли какие-никакие вроде бы наблюдались.

На следующий день с утра пошли в поликлинику. Выяснилось, что номерков к участковому уже не имеется, но для всех, кому их не хватило, специально выделен последний час приема. Дождались последнего часа. Участковый педиатр глянула в горло и в нос, послушала и вынесла вердикт: «Я ничего не вижу. Но вы посидите на всякий случай дома три денька. А потом приходите, только номерок возьмите».

Номерков не было. Так что через три дня вновь пришлось идти «в последний час». Врач покачала головой, но выдала справку, и на следующее утро мы появились в садике. Правда, на радостях забыли предварительно позвонить. «А мы вас не ждали сегодня», - воспитательница говорила тоном руководителя, делающего выговор нерадивому подчиненному. «Так, нам что же - уходить?» - «Ладно уж, оставайтесь».

Прошло несколько дней, и снова - «вас высадили». И опять на бумажке значился гнойный ринит, в то время как сопли под носом появлялись эпизодически. Все повторилось с точностью до грамма. Лишь педиатр заметила, что «что-то вас часто высаживают». Через три дня плюс выходные мы опять пожаловали в детсад.

А еще через несколько дней нас вновь ждал страшный клочок бумаги в клеточку. Правда, на сей раз сама воспитательница заметила, что все вроде не так уж плохо - соплей она лично вообще не замечала, но нужно последить за состоянием ребенка: ведь если болезнь запустить, то лечить ее будет гораздо сложнее... Мы даже не попытались проникнуть в логику этого заявления. Решили, что наше молчаливое послушание станет лучшей основой для укрепления взаимоотношений.

С «последним часом» ничего не получилось. В регистратуре велено было либо брать номерок (ближайший - через неделю), либо вызывать врача на дом.

К тому времени гнойный ринит стал поводом для семейных шуток. Мы даже придумывали разные методы, которые помогли бы «нагнать соплей» к приходу врача. Но врач не пришла, а позвонила: «Что там у вас? Опять гнойный ринит?.. Ну так вы просто приходите через три дня, я вас выпишу. О больничном не беспокойтесь. Будем считать, что я у вас была...»

Когда мы появились в поликлинике четвертый раз (повезло с номерком), врач широко улыбнулась: «Ринит пришел... Давайте статталон и приходите через три дня»...

«Все, хватит!» - решили на семейном совете. Нужно получить железную справку, чтобы была, как говорил профессор Преображенский, настоящая, фактическая, броня... Пошли к платному врачу, который долго со всех сторон изучал нос, уши, горло. А попутно с удовольствием рассказывал, чем гнойный ринит отличается от случайных соплей... «Нужно научить ребенка сморкаться. Вот и все».

Для торжественного вручения «фактической бумажки» был освобожден целый день. Но торжество, увы, не состоялось - детсадовского врача не было. Как выяснилось, он вообще бывает у себя в кабинете пару дней в неделю в течение считанных часов, потому что работает еще в нескольких местах. Семейную делегацию принимала медсестра, которая сразу объяснила, что она никаких справок не выдает и никого не высаживает: «Это дело врача. А что гнойного ринита нет, так ведь это ж хорошо, радоваться надо».

Мы и радовались. Правда, при этом в голову заползали вопросы, на которые даже страшно получать ответы. Как врач, эпизодически бывающая в детском саду, ставит диагноз, который требует хотя бы кратковременного наблюдения? И почему медицинская машина продолжает работать, даже если диагноз не подтверждается?

Наша история - это восемь визитов к врачу. То есть восемь статистических талонов, на основе которых страховая компания выплачивает поликлинике деньги. Двенадцать (как минимум) дней больничного для мамы, оплачиваемых по среднему. Таков «экономический эффект» одного-единственного гнойного ринита. А сколько их таких даже в нашей микрорайонной поликлинике?

В «последний час» перед кабинетом педиатра неизменно скапливаются десяток-полтора мамочек с малышами в процессе «высадки». Очередь движется быстро. Сдать статталон - секундное дело. А вот у «страхового» окошка, где оформляют больничные листы, иной раз возникает небольшой затор. Впрочем, сотрудники страховой компании приноровились все делать быстро, так что только бумаги шуршат...

Подсчитать «экономический эффект» от десятка «высадок» несложно: в общей сложности больничный лист на месяц плюс 20 статталонов. И все это без чьих бы то ни было усилий. Кто же при таких условиях упрекнет детсадовского врача?

Самому детсаду тоже весьма неплохо. Одним росчерком врачебного пера можно снизить нагрузку на воспитателя, сократив число детей в группе...

Со дня визита в медицинский кабинет детсада прошло больше месяца. С самим врачом так и не пришлось свидеться. Но «высадки» прекратились. Малыш мало-помалу осваивает тяжкий навык сморкания. Мы составили жесткий график дежурства «по забиранию из детсада», чтобы успевать до 18.00 - в самом худом случае, хоть убейся. Отношения с воспитательницей несколько улучшились. Семья перевела дух.

В отдельные дни даже удавалось прибежать в детсад сразу после 15.00, когда малыши еще только просыпались после тихого часа. Было время понаблюдать их жизнь. При списочном составе 23 человека, как правило, в группе было не больше 15. «А где остальные?» - «Высажены».