Трансляция начинается

В последние годы привычное для нас слово «медицина» неожиданно стало получать все новые определения. «Ядерная», «доказательная», «молекулярная», «телемедицина»... И вот еще одно, пока не очень понятное - «медицина трансляционная» Именно ей, как утверждают, будет принадлежать ведущая роль в ближайшие десятилетия. О том, что означает этот термин и какие технологии будущего используются уже сегодня, - наш разговор с генеральным директором Национального медицинского исследовательского центра имени Алмазова академиком РАН Евгением ШЛЯХТО.

ФОТО АВТОРА

- Евгений Владимирович, в представлении большинства из нас медицина будущего - это напечатанные на 3D-принтерах органы, выращенные в пробирке зубы и вообще полная победа над раком и СПИДом. А на ваш взгляд, она какая?

- В первую очередь превентивная, профилактическая, персонализированная. То есть такая, которая бы позволила предотвратить развитие болезни, свести к минимуму хирургические вмешательства.

Проблема в том, что мировая медицина многие годы шла, да и сейчас идет по пути, когда гигантские деньги тратятся на создание новых лекарственных препаратов, на разработку все более сложного и дорогого оборудования. Общество все последние годы критикует подобный путь и требует новых подходов - с тем чтобы инновации входили в жизнь быстрее и с меньшими затратами.

Но мешают барьеры между учеными и врачами-клиницистами. И преодолеть их может переход к трансляционной медицине, когда исследования выполняются по «заказу» клиники, когда усилия биологов, инженеров и практикующих врачей соединены вместе.

- То есть практики обозначают проблему, затем ученые проводят исследования и решают задачу, а потом разработка быстро внедряется в клинику?

- Я все же не упрощал бы так термин «трансляция», ибо сложность еще и в том, что исследователи и клиницисты по-разному мыслят. Инновационная трансляционная медицина подразумевает в том числе и изменение мировоззрения людей. Как исследователей, так и практиков - с тем чтобы они научились работать в тесном контакте. Только такая параллельная работа даст быстрый эффект, и только тогда медицина начнет стремительно продвигаться вперед - в сторону персонализации лечения.

Такой подход дает надежду, что к 2025 году в аптеке будут выдавать лекарства, согласно индивидуальной геномной карте больного, - для того, например, чтобы уменьшить гипертрофию миокарда или предупредить развитие сахарного диабета.

- На каких реалиях основан ваш оптимизм?

- Да вот смотрите: еще недавно геномный синтез стоил сто тысяч долларов. Сейчас - уже тысячу, а через пару лет 100 - 200 долларов. То, что вчера было редкостью, сегодня становится обычным. Это как раз и открывает путь к индивидуальному назначению лекарств.

Одним из перспективных и стремительно развивающихся направлений современной фармакологии является адресная доставка лекарственных препаратов точно в больной орган, что очень важно, ибо многие лекарства негативно воздействуют на здоровые ткани организма. Таким образом, открываются новые перспективы для эффективного лечения различных очаговых патологических процессов: раковых опухолей, воспалений, патологии сердца, в том числе ишемической болезни.

Именно с целью решить эти задачи в Петербурге и создан научно-образовательный кластер, то есть крупное медицинское научно-образовательное объединение, под названием «Трансляционная медицина». Цель - сократить разрыв между наукой и практическим здравоохранением. Речь идет о создании новой медицинской техники, разработке лекарственных препаратов, создании искусственных органов, о тканевой инженерии, а также разработке таких методов диагностики и лечения, которые привели бы к активному применению профилактики на начальном этапе заболевания.

- То, что этот новый кластер появился на базе вашего центра, не выглядит удивительным. Когда-то вы начинали как «чистые» кардиологи, а сейчас у центра 32 направления, включая молекулярную биологию и генетику, перинатологию и педиатрию, гематологию, эндокринологию, лучевую диагностику...

- А еще построили институт экспериментальной медицины, и в его составе активно функционирует научно-исследовательская лаборатория нанотехнологий, где сотрудники работают над проблемой адресной доставки лекарственных препаратов в поврежденные ткани - преимущественно это миокард и скелетная мышца.

Системообразующим ядром в нашем кластере станет и недавно созданный Центр доклинических и трансляционных исследований - первый в России. Он создаст фундаментальную основу для тестирования новых лекарств и новых устройств.

Необходимо серьезно развивать реабилитационное направление, ибо убежден: больной после операции должен проходить реабилитацию в том же учреждении. Мы в центре Алмазова именно такую систему постепенно выстраиваем...

...Но, вернусь к главной теме нашей беседы, новый кластер - это не только потенциал центра Алмазова, но и нескольких петербургских вузов, научно-исследовательских институтов и научных центров, фармацевтических компаний, производителей медицинских изделий. Для обеспечения эффективной работы всех звеньев решением участников кластера создана управляющая компания. Как самостоятельное юридическое лицо, она будет от имени кластера участвовать в конкурсах, проектах, борьбе за гранты. Ее задачей станет и продвижение новых разработок.

- А кто, простите, за все это будет платить?

- Кластер существует на деньги, которые все участники совместно или поодиночке вкладывают в реализацию того или иного проекта. Есть и государственное финансирование. И, конечно, идут средства от бизнес-партнеров.

- В чем их заинтересованность?

- В том, чтобы производить современный конкурентоспособный продукт - это касается лекарств, приборов, новых диагностических и лечебных технологий.

- Участие промышленности в кластере?

- Обязательно, и самое активное! В рамках кластера в Петербурге создается полная цепочка - от фундаментальных исследований до разработки опытных образцов и технологий и их внедрения в лечебный процесс. Участники промышленного сегмента готовы принять научные разработки и выпускать серийные образцы оборудования.

- Персонализированная медицина, геном, генетическая диагностика... Но, если быть поближе к нашей повседневной жизни, можно ли привести пример конкретных, уже сегодня работающих технологий генетической диагностики и лечения?

- Конечно. Мы уже умеем выявлять различные генетические мутации. Если у человека в молодом возрасте возникает одышка, отмечается увеличение размера сердца и признаки сердечной недостаточности, то этот пациент - точный кандидат на выполнение биопсии: нужно оценить состояние генов, принять меры и не допустить внезапной смерти.

Сегодня мы нацелены на поиск новых биомаркеров: очень важно найти предикторы (прогностические параметры), которые будут говорить о возможности развития заболевания. Тогда путем влияния на них мы сможем менять к лучшему судьбу пациента - например, упреждать повреждения миокарда, развитие сахарного диабета.

С этого года зарегистрировано большое количество лекарств для лечения наследственных заболеваний - например, гиперхолестеринемии, трудно поддающейся лечению статинами. Такие препараты, регулирующие метаболизм холестерина, достаточно вводить всего один или два раза в месяц, чтобы значительно снизить уровень холестерина.

Существуют и новые классы антидиабетических препаратов, которые также реализуют свое действие с учетом индивидуальных особенностей организма.

Приведу и такой пример трансляционного подхода в медицине. Об инфаркте миокарда мы сегодня знаем, казалось бы, почти все. Знаем, что нужно срочно вызвать «скорую помощь», в течение часа привезти больного в стационар, там произведут мероприятия по открытию артерии - и будет, мол, все хорошо. Но на деле все далеко не так уж и хорошо: как бы быстро пациент ни был доставлен в стационар, некроз миокарда составляет 50%. Наша задача - снизить гибель миокарда хотя бы до 20%, и такая задача поступила из клиники.

Использование имплантов... Что здесь сегодня нового? Прежде всего это стенты с покрытием нового поколения. Хорошо развивается гибридная хирургия, где используется имплантация клапанов сердца, митральные клипсы, искусственный левый желудочек.

Но вершиной всех достижений стал, несомненно, 3D-printing органов. В области кардиологии все пока еще на уровне экспериментов, но сосуды мы уже начали печатать.

Гигантский прогресс достигнут в разработке технологий визуализации функций: мы можем увидеть, как функционирует каждая клетка, как она накапливает различные вещества, например, глюкозу и ацетат. А это, между прочим, решает серьезную проблему в кардиохирургии!

Смотрите: идет операция на сердце: два, три, четыре часа... И все это время хирурги не знают, какова степень защиты миокарда. Узнаем только тогда, когда операция закончится и будет отключен аппарат искусственного кровообращения. А теперь представьте, что информацию об уровне повреждения миокарда можно получать в ходе операции. И это уже вполне реально.

- Согласитесь, чтобы внедрить разработки в медицинскую практику, нужны врачи, которые их воспримут. А ваш кластер хоть и называется «научно-образовательный», но из восьми вузов-участников кроме фармацевтической академии в нем не задействован ни один медицинский университет.

- Конечно, мы будем всячески приветствовать присоединение к кластеру медицинских вузов Петербурга. Ибо современные образовательные технологии нужны буквально как воздух.

Уже сегодня врач должен становиться специалистом в разных сферах: IT-технологиях, молекулярной биологии, генетике, экономике. Ведь к 2025 году возникнут специальности, которых сейчас еще нет, но потребности в них уже есть: врач-биолог, способный применять технологии генной и клеточной терапии; врач-инженер, применяющий в практике методы биокибернетики; врач-экономист, свободно владеющий анализом эффективности помощи и планированием.

Шесть лет в медицинском вузе - это только база, а постдипломное образование, то есть специализацию, врачи, как я считаю, должны получать там, где есть высокие технологии, - в ведущих клиниках и крупных научных центрах. Выпускники должны видеть, что и как происходит на самом деле.