Сорочка старшего школьного возраста
Страна меняется ежедневно, а потому незаметно — за редкими неприятными исключениями. Чтобы заметить перемены, нужно просто ежегодно заходить на школьный базар. Увлекательнейшее мероприятие.
На алой тетрадной обложке — серп и молот, лозунг: «Коси и забивай». На другой мальчик с закрытыми глазами, надпись: «На уроках я не сплю, просто я медленно моргаю». На третьей серый сморщенный комочек головного мозга и колба: «Просьба не капать на мозги».
Мы окончательно перестали бояться школы не когда отказались от школьной формы, а когда стали покупать такие милые тетрадки. Форма что — форма она при нас, она ближе к нашему телу; а тетрадь мы сдаем учителю — на чужую территорию. И сообщаем учителю тетрадными обложками: «Чтобы слова не расходились с делом, нужно молчать и ничего не делать», «Не влезай — убьет», «Учитель, не применяй ТАБЕЛЬное оружие!». Вздумай я сдать своей классной Софье Михайловне тетрадку с обложкой «Бросай курить, вставай на лыжи! И вместо рака будет грыжа» — и Софья Михайловна железной рукою отбила бы у меня желание шутить на долгие годы; авторитетная женщина, дай ей бог здоровья.
Кстати, эти тетрадки я узрела года два назад. В этом году самое смелое, что мне попалось, — обложка с чертенком и лозунгом «Let it be!», что в вольном переводе должно оповестить учителя: «Ну и пускай, мне-то по фигу». Прежнего тетрадочного разгуляя мне не встретилось. Стало быть, дисциплина вяло, но возвращается.
Чтобы в очередной раз отметить: «Страна-то уже другая», — необязательно перелистывать учебники истории в Доме книги. Достаточно в канцтоварах посмотреть на стирательные резинки.
Моей знакомой ластик всю жизнь изменил. Ей было лет 12, страна была Советская, а папа соседки по парте регулярно наведывался за границу, привозил всякое, в том числе разноцветные полупрозрачные стирательные резинки, пахнущие резинкой жевательной. В общем, банальная история, мало кого из нас этот опыт миновал. Но мою знакомую тогда как по голове стукнуло: «Отчего капиталисты такие плохие, а делают такие хорошие вещи, и отчего мы такие хорошие, а делаем такое вот...» — и девочка воззрилась на свой темно-синий ластик, на котором было написано «3 коп.».
Она не понимала, что ластик может быть и так себе, но если на товаре (не на ценнике) написано «3 коп.» — это значит, что и через год он будет «3 коп.», и когда твои дети пойдут в школу, он тоже будет «3 коп.» — это показатель стабильности в стране. Сейчас та девочка (уже зрелая женщина) все понимает и, живя в далекой загранице и помня историю с ластиком, в то же время крепко не любит «сволочей, разваливших Советский Союз».
А у нас сейчас этих ластиков — ешь не хочу. И нету мыслей: «Отчего капиталисты делают так — а мы вот эдак?». Максимум, что можно подумать: «Отчего Кипятков такой дурак, а у него вон какой пенал, а я такой хороший, а за старшим братом донашиваю».
Мир меняется: я еще понимаю, почему тетрадь с Аршавиным стоит 9.50 руб., а дневник с Кержаковым — 16 руб.: во-первых, то дневник, а то тетрадь; во-вторых, Кержаков — это уже клуб «Севилья», а не «Зенит». Но почему тетради с лосями из мультфильма «Сезон охоты» и пингвинами из «Лови волну» (недавние хиты) стоят дешевле тетрадей с уже подзабытым мультиком «Мадагаскар»? Где логика? Где уверенность в завтрашнем дне вообще?
И как мне может внушить эту уверенность здоровенный детский органайзер, если на нем русскими буквами написано английское «Планинг»? А эти «Анкеты для друзей»? Помните — мы их делали самостоятельно, наклеивая в обычные тетрадки открыточных зайцев и медведей в жутких розочках. А тут — пожалуйста, на тебе готовую, всю в блестках, «Анкету для друзей» — со всеми не тобой написанными вопросами: «Твои друзья», «Твои враги» (мы писали как-то тактичнее), «Представь себя на необитаемом острове с еще одним человеком. Тебе хочется, чтобы это был (а)...» (для таких вопросов у нас тогда ума не хватало). На втором листочке «Анкеты» начертано: «Хозяйка анкеты». Ничего аналогичного для мальчиков не предусмотрено. Мальчики делом занимаются.
Горизонты расширились. Подростком в российской версии и ностранного модного журнала я прочла дивный рецепт, что сделать, чтобы кончики волос не секлись. «Возьмите средство от секущихся кончиков...», рекомендовал журнал в наши голодные 1990-е, и мне захотелось убить редактора журнала. Теперь вижу в детской книжке тестов вопрос: «Как во Франции предпочитают есть сыр: А) в качестве самостоятельного блюда? Б) в качестве холодной закуски перед основным блюдом? В) в качестве закуски после горячего блюда? И мне не хочется никого убить — я радуюсь: предполагается, что российский ребенок знает не понаслышке, как во Франции (а не в России) принято есть сыр. Это придает уверенности.
Но знаете — можно, можно еще найти на ежегодно меняющихся школьных базарах островки прошлого и как бы стабильности — те самые скучные сине-зеленые тетради, на которых написана удивительная мантра «для... учени... класса... школы...» (стоит 2 рубля). Там на оборотной стороне, как раньше, гимн страны (изменившийся) либо таблица умножения (слава богу, не изменившаяся). И можно отыскать «Дневник», на обложке которого нет никаких выкрутасов — только слово «Дневник». Он стоит 14 руб. И я бы опять почувствовала себя в 5 «Б», если бы на одной из страничек этого ретродневника не узрела: «Телефон доверия», «Служба психологической помощи», «Защита детей от насилия». Все-таки мир изменился.
...А иду по «Гостиному двору» в Пушкине, читаю бирку на рубашке: «Сорочка старшего школьного возраста». Нет, кое-что не меняется.
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости»
№ 158 (3950) от 27 августа 2007 года.
Комментарии