С террористами разговор короткий
Биография этого человека, безусловно, заслуживает романа. Анатолий Зайцев с отличием окончил две военные академии, служил на Дальнем Востоке, в Чехословакии, ГДР, был первым заместителем командующего Забайкальским военным округом. В течение восьми лет уже в звании генерал-полковника занимал должность замминистра обороны, начальника генерального штаба непризнанной республики Абхазии. Ныне – ведущий военный инспектор Западного военного округа. Но самое интересное для нас сегодня – генерал четыре с половиной года, с 1998-го по 2002-й, был российским военным советником (из них два года главным) в Сирии. Естественно, знает ситуацию в этой стране, что называется, от и до. С кем, как не с ним, побеседовать о том, что сегодня там творится?
ФОТО TonelloPhotography/shutterstock.com
– Вы, Анатолий Иннокентьевич, служили в Сирии еще в мирное время. Но что-то, наверное, предвещало, что возможен взрыв?
– Разумеется. Ситуация накалялась постепенно. Мы, военные советники, прекрасно все это видели и руководство страны предупреждали. Но эти люди не замечали очевидных вещей. Страна жила относительно благополучно. В 1980-х она пережила гражданскую войну, победила «Братьев-мусульман» (организация, запрещенная в РФ. – Ред.). Это были настоящие религиозные фанатики, законы шариата проводили в жизнь огнем и мечом. Считалось, что с ними покончено и можно почивать на лаврах.
Но конфликт власти и народа никуда не делся, и в нем очень сильна была религиозная составляющая. Это прекрасно было видно по армии. Скажем, если офицер собирался жениться, то перед этим служба безопасности проверяла, не является ли его невеста родственницей кого-то из «Братьев-мусульман». Если это обнаруживалось, разрешение на брак давало министерство обороны. Если жена оказывалась из России, из армии надо было уходить. Хотя практически все их офицеры были выпускниками российских военных вузов.
Разумеется, все это порождало недовольство. Отношение к рядовым было крайне неуважительным. Считалось нормальным наказать солдата, поставив его на колени на солнце без головного убора, и держать до тех пор, пока он не упадет в обморок. В порядке вещей было и то, что офицеры солдат перед строем били по щекам. Люди терпели, но раздражение накапливалось.
В гражданской жизни также было немало раздражающих факторов. К примеру, изобилие палестинских студентов в сирийских вузах. Своим выпускникам школ поступить было трудно – они очень зависели от выпускного балла, наподобие результатов нашего нынешнего ЕГЭ. Палестинцы же поступали без проблем куда хотели, учились, жили и получали стипендию за счет Сирии. Бросалась в глаза также и непомерная роскошь власть имущих. Премьер-министр имел 50 служебных автомобилей, начальник генерального штаба – 8. У власти стояли алавиты – представители шиитской ветви ислама. В то время как большинство населения были суннитами.
– Сейчас говорят, что «водораздел» прошел не по религиозному признаку....
– На самом деле различия между суннитами и шиитами, на мой взгляд, не столь уж принципиальны. Во всяком случае из-за них не стоило воевать. Да и явного притеснения суннитов не было. Христиан – другое дело. Если, конечно, они не арабы. Христианская община в основном состояла из армян, и им запрещалось, к примеру, служить в армии. Но единства не было даже среди алавитов – одни из них считались посвященными, другие – непосвященными. Первых фактически назначала властная элита, вызывая естественное раздражение у вторых. Так что взрывоопасную ситуацию в обществе создала целая совокупность факторов, главными из которых все же были социальные.
– Этим всем воспользовалась оппозиция?
– Какая же это оппозиция! Тот, кто взял в руки автомат, – это не оппозиционер, а террорист. И реальная, а не показная суть притязаний таких людей это не защита прав угнетенных или чистоты ислама, а просто борьба за власть.
Армия могла легко с ними со всеми справиться – она была большая и вполне боеспособная. Неудивительно – ведь наши советники работали там не только на уровне генштаба, но даже в каждой бригаде, каждом полку и батальоне. Они обеспечивали обучение личного состава, подготовку техники, ее ремонт. Но, к сожалению, в сирийских вооруженных силах было много случайных людей, в том числе призванных из степей, малообразованных. При первой же возможности они разбежались.
– Как вы, разумеется, знаете, в мире очень неоднозначное отношение к нашему вмешательству в сирийский конфликт...
– Хочу напомнить, что Россия воюет не с сирийской оппозицией, а с опаснейшей террористической организацией ИГИЛ (запрещена в РФ. – Ред.). Как известно, в ее рядах – около трех тысяч россиян. Если не принять меры, все они рано или поздно вернутся на родину, хорошо подготовленными к террористическим атакам и заряженными экстремистскими идеями. Да, у этих людей здесь остались родственники, и они, конечно, будут мстить за тех, кто погибнет от наших военных действий. К этому надо быть готовыми и совершенствовать методы антитеррористической борьбы. Но то, что наши интересы в Сирии необходимо отстаивать, для меня совершенно очевидно.
– В том числе и геополитические... Базу в Тартусе мы не зря держим – ведь она помогает нашему флоту поддерживать контроль над Средиземным морем.
– Эта база еще в советское время была отдана нам безвозмездно. В годы моего пребывания в Сирии штат ее был небольшой – начальник, заместитель, человек пять мичманов и столько же матросов. Оружия у них не было, основная задача – обеспечивать работу плавмастерской. Это большой корабль, который там постоянно находился и обеспечивал ремонт нашего военного флота в акватории Средиземного моря. Второе назначение базы – прием наших кораблей и загрузка их продуктами и водой. За все четыре с половиной года моей службы в Сирии плавмастерская ни разу в море не вышла, а корабли на базу заходили очень редко. Сейчас, насколько я знаю, там базируется наша морская пехота.
– А наши самолеты где базируются?
– Под Латакией есть военный аэродром. Там оборудован закрытый командный пункт, полностью исключающий возможность прослушивания. Самолеты взлетают в режиме абсолютной секретности. Даже летчик не знает, куда он летит: координаты цели передаются ему только после взлета.
– Как вы думаете, нужна ли наземная операция?
– По моему глубокому убеждению, с террористами нужно воевать только на уничтожение, подвергая минимальному риску своих людей. Так я действовал в Абхазии. Когда нам нужно было выдавить банды из Кодорского ущелья, я в атаку людей не посылал, хотя местное начальство от меня этого требовало. Не жалея снарядов, бил артиллерией по площадям, потом добивал авиацией. Результат – ущелье от бандитов освободил, ни одного своего человека не потерял.
– Стрельбу по террористам крылатыми ракетами из Каспийского моря считаете оправданной?
– Во-первых, насколько я понимаю, здесь работал все тот же фактор безопасности – видимо, были основания полагать, что наша авиация там может подвергнуться атаке средств ПВО. Во-вторых, это, конечно, демонстрация возможностей – в США, к примеру, такой пуск возможен лишь с корабля водоизмещением не менее 9 тысяч тонн. А у нашего – всего тысяча. Мы дали понять всему миру, что Россия – отнюдь не колосс на глиняных ногах, а вполне боеспособная мировая держава.
– Уничтожим террористов, как вы думаете?
– Это не только от нас зависит. Как будет вести себя сирийская армия? Проявит ли решительность и последовательность, используя нашу поддержку, или сыграют роль какие-либо факторы торможения? А ведь Турция пропускает бегущих террористов на свою территорию. США и их союзники только имитируют борьбу, а на самом деле преследуют совсем другие цели. Так что просто и быстро, видимо, победить не получится. Но, как показывает история, россияне – люди упорные и в обиду себя никому и никогда не давали.
Реальная, а не показная суть притязаний
таких людей — не защита прав угнетенных
или чистоты ислама, а просто борьба за власть.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 193 (5566) от 15.10.2015.
Комментарии