Роман с Петербургом

Петербург - город странный. Одновременно пасмурный и яркий, таинственный и мрачный, душевный и неприветливый, но всегда впечатляющий. Силу этого впечатления довелось проверить и юной финской девушке Пяйви, впервые приехавшей еще в Ленинград с группой учителей и учеников финской школы для слепых.

По мнению Пяйви Ненонен, белая трость — это не повод ограничивать себя: «Я всегда делала, что хотела, несмотря ни на что». ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

Хочу учить русский

- Был 1988 год, я заканчивала 10-й класс школы-интерната для слепых, когда мы поехали в Ленинград. Нам показали школу для слепых и культурный центр в ДК Шелгунова. Все по маршруту: туда-сюда, не было контактов с людьми нормальных, гостиница «Березка», экскурсия... Но у меня почему-то поехала крыша. Это была какая-то странная любовь. Я даже не скажу, что поняла - это мой город. Наоборот, настолько что-то не мое, непривычное, что аж свое. Меня часто об этом спрашивают, и я не могу объяснить.

Вернувшись домой, Пяйви Ненонен твердо решила выучить русский язык. Однако в 11-м классе группы для начинающих не было, русский язык желающие изучали с 8-го класса.

- Мне пришлось их догонять. Я села летом с учебником, потом оказалось, что я еще не тот учебник выучила. Он был старый замшелый совет-

ский учебник, фразы казенные. Но все же я более-менее догнала, и меня приняли в русскую группу.

Жила и училась Пяйви в Восточной Финляндии, вблизи границы с Карелией. Изучающие русский язык школьники активно переписывались со сверстниками из Сортавалы. Вскоре километрах в тридцати от деревни, где жила Пяйви, открыли пограничный переход. И вооружившись русским языком и своей белой тростью, она отправилась в Сортавалу в гости к друзьям по переписке.

- Несколько лет я туда ездила. Летом обычно приезжала, ночевала то у одной подруги, то у другой. Ездила сама. Родители к этому относились нормально, они подвозили меня к погранпункту, и я там ловила машину. Тогда была лафа - финны много ездили. Обратно уже было сложнее до границы добраться, иногда я покупала билет на автобус. Веселые были автобусы, финны же в основном пить ездили. Обратно все уже такие разговорчивые, дышат своими ароматами...

Хотя я тоже в Сортавале не только русский тренировала. Всегда говорю, первое, чему я научилась в России, это есть и пить. Ну, пить понятно. А есть, потому что я раньше очень избирательная была с едой, а тут в гости приедешь - как нос морщить, когда у друзей угощают? Попробуешь - вкусно. Та же гречка, у нас-то ее нет. Первый раз поела, авось не помру, второй раз поела, а на третий - вкусно. Так гречку полюбила, что, когда приезжала первое время, только ее и лупила...

Пяйви говорит по-русски практически без акцента, определить на слух, что язык для нее неродной, сложно. Богато пересыпает речь фразеологизмами и обиходными, не словарными, словечками. Впрочем, неудивительно. Ведь последние полтора десятка лет она буквально живет на две страны, и в которой проводит больше времени - порой трудно определить.

- После школы я поступила в университет на филологический факультет, конечно, на русское отделение. Училась я долго, потому что с завидной регулярностью сбегала то на полгода, а то и на год в Петербург. К тому времени у меня здесь уже образовались друзья, я ходила на лекции, просто как вольнослушатель, в петербургский Университет. У меня до сих пор все подкроватное пространство забито аудиокассетами с лекциями по литературе.

Дом в библиотеке

Книги для Пяйви - хлеб и воздух. Неудивительно, что одним из самых любимых ее мест в Петербурге стала библиотека для слепых, где она буквально прописалась в первые годы своей питерской жизни.

- Я любила говорить «у меня библиотека дома и дом в библиотеке». Но в свой дом - комнатку в коммуналке - я приходила только ночевать. В библиотеке тогда как раз появилась машина, которая сканировала текст и читала вслух. И сейчас она там, кажется, еще есть. Машины эти не очень удобные, честно говоря, но в те времена, когда смартфоны-компьютеры доступные еще не появились, это было «вау!».

Но почему-то народ не полюбил эти машины. Попробовали пользоваться буквально 2 - 3 человека. Может быть, у них было кому читать вслух, не знаю. Но мне читать было некому, и я быстро освоила эту технику. Просто наркозависимой от нее стала. Открывается библиотека в 11 часов - я уже у входа стою, закрывается в 19 - я выхожу. Книги из библиотеки, еще и свои приносила - все записывала на аудиокассеты. Сперва книгу отсканирую, потом свой магнитофон шнурочком к ней привяжу и ставлю на запись. А сама побегаю по городу, дела и покупки сделаю, вернусь, кассету переверну и - снова на запись.

Однажды я эту машину так заездила, что она сломалась. Было лето, жара, мне делать нечего. День-другой места не находила, а потом села и написала свой первый рассказ.

Примечательно, что и этот, и многие другие рассказы Пяйви написала на русском языке. Еще она пишет стихи, но уже на финском. Кстати, самая первая ее публикация как писателя также состоялась в России и на русском языке, в журнале «Звезда».

- В детстве я мечтала когда-нибудь стать писателем. Мою писанину даже одобрила учительница финского языка. Она предупреждала моих одноклассников, не слишком со мной друживших: «Вы ее особо-то не дразните. Вот станет писателем и все вам припомнит!».

Но годам к шестнадцати я поняла, что так просто писателями не становятся. Мне долго не хватало уверенности, чего-то важного, что позволяет выстраивать сюжеты. Мои первые рассказы были автобиографические, и я долгое время считала, что только такие и могу писать.

В 2003 году я решилась их отнести в журнал «Нева», редакция тогда была на Невском, и я часто мимо ездила. Они взяли, прочитали, сказали, что рассказы, мол, хорошие, но не взяли. «Вы попробуйте предложить куда-нибудь еще». Я и предложила, без особой надежды, журналу «Звезда». Вначале мне тоже ответили: «Рассказы хорошие, но слишком домашние», а потом, к моему огромному удивлению, все же опубликовали. И эта публикация стала каким-то поворотным моментом в моей жизни.

Сейчас у Пяйви в Петербурге уже вышла книга в соавторстве с Анной Банщиковой - «Утренние рассказы», в Финляндии в этом году опубликован сборник стихов, а она сама работает над романом, причем уже третьим.

- Года два назад питерский хороший писатель Евгений Звягин начал мне говорить: «Ты переходи на роман, ты должна писать роман». Я отбивалась: «Не умею я романы писать, это не мое...». Но прошло пару месяцев, и я внезапно для самой себя села и написала свой первый роман в русле подросткового фэнтези.

На самом деле я не знала, что пишу роман, думала, что пишу сказку. Но она пишется и пишется, одна глава, вторая, и вот уже 252 страницы в компьютере. Так «от балды» написался мой первый роман, а после я начала уже строчить второй, третий. Трилогия у меня получается - самое пошлое что только можно придумать. Фантасты - я сейчас много их читаю, чтобы знать, кто что делает - почти все пишут трилогиями. И у меня трилогия, аж противно, но что поделать.

Свои романы Пяйви пишет на родном финском языке, сейчас, дописывая третий, начинает «тихо» подыскивать издателя. Говорит, что, конечно, хотелось бы выпустить и на русском, но саму себя переводить - «это ужасно». Возможно, потом получится найти переводчика, которому автор будет «заглядывать через плечо».

О своей трилогии Пяйви рассуждает настолько увлеченно, что буквально заражает собеседника желанием не только прочитать ее книгу, но и самому написать роман-другой.

- Я тут два дня работала переводчиком с финской делегацией, поэтому не могла текстами заниматься. Два дня меня для романа не было, и я потом со страхом файл открывала - что же тут произошло без меня? - смеется Пяйви. - Я, конечно, автор и могу делать, что хочу. Но герои иногда ведут себя совсем не так, как я планировала. И это самое интересное, что может быть...

«Не мешайте работать!»

Ходит и путешествует Пяйви с белой тростью. Проблемы со зрением врожденные. В школе она начинала учиться обычной - яркая лампа и очки с толстыми стеклами-линзами. Шрифт Брайля осваивала уже в старших классах и до сих пор его не очень любит, предпочитая пользоваться компьютером со специальным монитором/линзой. К тому же современные технологии позволяют почти все переводить в аудиоформат, что ей очень нравится. Размышляя о своем «ограничении», Пяйви говорит, что как-то «маловато переживала по этому поводу»

- Я, наверное, немножко пофигистский человек. Есть ограничения в жизни? Конечно есть, но как-то от них немного зависит. Может быть, если бы я мечтала стать художником - было бы сложнее и обиднее. Но я всегда была литературоцентричной....

Путешествуя из Финляндии в Россию и обратно, Пяйви отмечает определенные отличия в отношении к незрячим людям. И даже находит свои плюсы в нашей не самой доступной «доступной среде».

- Меня первое время очень выручало то, что автобусы-троллейбусы в Петербурге останавливаются на каждой остановке. В Финляндии для этого надо кнопочку нажать, а раз никто этого не сделал и на остановке никого нет - автобус ее проезжает. Если долгая длинная прямая, а ты не видишь - трудно определить, какая по счету остановка. Здесь же главное знать, сколько остановок до нужного места, и можно ехать с завязанными глазами.

О своих впечатлениях от прогулок по нашему городу Пяйви очень живо поведала в «Утренних рассказах». Поэтому в завершение, с разрешения автора, мы приведем небольшой кусочек из этой книги.

«В России я первое время стеснялась ходить с белой тростью и старалась как можно больше обходиться без нее. Потом поняла, что зря. По всем параметрам зря. С тростью все-таки куда менее опасно, по крайней мере в большом городе с его безумным транспортом. Ну а потом: трость дает своему владельцу кучу разных льгот и привилегий.

В общественном транспорте я долгое время вообще не платила за вход. И маршрутки иногда возили меня бесплатно, и даже частные водители, если не совсем за спасибо, то по крайней мере с существенной скидкой. <...> На базаре иногда делают скидку на фрукты и овощи, а то могут вообще не взять денег, если покупка небольшая. В музеи и разные платные парки пускают бесплатно или за полцены. Раньше и на летние экскурсии по Неве или по каналам тоже пускали, но эта лафа вроде закончилась. В очередях с белой палкой пропускают вперед, часто даже без какой-либо инициативы с моей стороны. А с инициативой пропускают так часто, что на это можно рассчитывать. Только в учреждениях хамят безо всякой скидки, но не об этом сейчас речь.

Самая неожиданная и иногда не очень удобная льгота от белой трости - это милостыня. Иногда меня угощают чем-то типа мороженого. Цветы пару раз ни с того ни с сего подарили (видимо, она не пришла). <...> Однажды мне в карман всунули бутылку питьевого йогурта. <...>

Но в подавляющем большинстве случаев милостыня выражается в виде денег. Часто подают в церквях или около них. Как-то я торчала на «Владимирской» у церковного киоска. Мне в нем что-то надо было купить, а на витрине бумажка: «Закрыто на 15 минут». Вдруг меня окликнули: «Девушка!». Я обернулась. Говорила нищая бабушка, которая стояла в ряду таких же: «Девушка, отойдите. Мешаете работать!». И в то же мгновение сзади кто-то сунул мне купюру в руку.

Еще часто дают в метро, иногда на ходу, но если я жду кого-нибудь у выхода, то мне вообще надо убирать палку подальше, чтобы не давать ложный сигнал. Когда мне предлагают деньги, я сначала отказываюсь, ссылаясь на тот не совсем правдивый факт, что я переводчица и хорошо зарабатываю. То есть переводчица-то я переводчица, но заработки оставляют желать лучшего. Моим основным финансовым источником является финская инвалидная пенсия, но про нее не станешь всем и каждому рассказывать. Когда мой отказ не принимается, а не принимается он никогда, я обычно устаю препираться и беру деньги. Ведь не станешь же драться...».