Правила хорошего хакатона
В Финляндии на крупном международном хакатоне Junction в номинации «Будущее электронной коммерции» победила российская команда. Ее (равно как и другие российские команды, не победившие, но показавшие себя) в Хельсинки привезла петербургская компания Git in Sky. Гендиректор Сергей ЖИТИНСКИЙ рассказал, почему трудно найти кадры, сложное ли сейчас время для стартапов (начинающих инновационных маленьких бизнесов) и если в технологической сфере растет количество женщин, то к чему бы это.
Команда-победитель: Иван Тертичный, Эльмира Сибгатуллина, капитан Павел Осадчук и питерский колумбиец Дэвид Васкес.
ФОТО Евгении САНЬКОВОЙ
– Сергей, опекать участников программистских состязаний – зачем бизнесу это надо?
– У меня, к примеру, сложный вопрос с кадрами: людей, которые обладают нужным нам уровнем компетенций, мало. Думаю, меньше тысячи в стране. И половина из них не афишируют себя, про них мало что известно. А те, про кого известно, – дорогие: в месяц получают 250 – 350 тысяч. Поэтому стараемся растить своих. Для этого мы организовали в Петербурге три сообщества, связанные с системной инженерией: выявляем людей, которые сами хотят себя образовывать.
– Кто входит в эти сообщества – студенты?
– Нет, как правило, ребята уже работают, часто системными администраторами, некоторые делают свои проекты.
– Я почему про студентов спросила: что, вузы плоховато готовят программистов, что надо доучивать?
– В вузах подготовка хорошего уровня, в том числе в компьютерных науках. Но вуз – это не все образование. Когда мне и моим ключевым инженерам было по 20 – 25 лет, то есть лет 20 с лишним назад, в вузах не было ничего по нашей теме. Занимались самообразованием. И сейчас институт дает структуру, а вот навешивать на нее опыт, дополнительные навыки – дело уже конкретного человека.
– Давайте про европейский хакатон. Как это выглядит глазами свидетеля?
– Это очень молодежное мероприятие. Есть надежда, что я выгляжу моложе своего возраста, но все на хакатоне смотрели на меня так: «Чего он здесь делает?».
Огромное пространство – 3 тысячи кв. метров; в следующем году его, наверное, будут расширять: участников было 500, а заявок – 900. Клубный антураж – черные тона, красные и зеленые прожекторы. Множество столов с компьютерами и баночками энергетиков. Чтобы участники не засыпали.
– Участникам на создание продукта дается 48 часов. Они что, двое суток не спят?
– Некоторые не спят. Кто-то на час-два уходит в отель, кто-то спит прямо за столом...
– На хакатон можно приехать со своей командой, можно собрать команду прямо на месте – расскажите о наших победителях.
– Эта команда сколотилась из российских участников просто в дороге, пока ехали на автобусе до Хельсинки. Капитан – москвич Павел Осадчук, остальные питерцы и москвичи – Иван Тертичный, Эльмира Сибгатуллина, Дэвид Васкес. Дэвид – живущий в Петербурге колумбиец: пока мы переписывались, я не подозревал, что русский для него не родной.
– Принцип хакатона – прямо на соревновании быстро сделать прототип. А если кто-то с домашними заготовками пришел?
– Идейные наработки разрешены, но программный код должен быть создан на состязании. Теоретически можно протащить код с собой, но никто так не делает: если раскроется – это подмоченная репутация, как допинг в спорте.
– Какие проекты вас впечатлили?
– Кажется, в категории «Городское развитие» выиграла команда финских подростков, они придумали сервис для родителей: те могут внести в программу несколько мест, где бывает их ребенок, – допустим, дом, школа, бассейн, и из этих мест ребенок может вызывать такси.
А так больше всего наш проект и впечатлил. Что он собой представляет? Ну вот у вас в телефоне есть мессенджер, чат. В нем можно общаться вдвоем, в группе, причем не только с человеком, но и с программой.
– Зачем мне с программой общаться?
– В том и идея ребят. Программа понимает «покупательские» вопросы на естественном языке. Например, вы пишете: «Покажи мне приложения для айфона 6», «Покажи мне красные туфли». Сервис одного из спонсоров объединяет предложения разных интернет-магазинов и по запросу выдаст и приложения для айфона, и всевозможные красные туфли, а программа наших ребят посылает их пользователю, вам.
В принципе подобное возможно через компьютер, но то, что сделали ребята, работает на телефонах. Сейчас, кстати, много молодых и не пользуются компьютерами – только телефонами. У юных, говорят, даже большой палец двигается лучше, чем у нас, – натренировался на телефонах. В принципе остался шаг до голосового интерфейса, когда вы не пишете, а говорите – допустим: «Хочу купить туфли примерно за 200 евро, что есть?». Программа предоставит информацию.
– И где гарантия, что мне сообщат о всех товарах, а не только о тех, которые магазины хотят навязать?
– Всегда есть опасение, что сервисы-агрегаторы будут продвигать вещи по сговору с фирмами. «Гугл» обвиняли, будто он часто в результатах поиска помещает на первом месте товары своих аффилированных компаний. Но тут сложно бороться: конкурентов у «Гугла» нет, а вот менее масштабные сервисы будут беречь репутацию.
– Ребята победили, и что дальше?
– Победителей приглашают на крупную западную конференцию инвесторов: попасть туда – большая удача.
– Говорят, проблема хакатонов в том, что ребята собрались, быстро создали классный прототип и разбежались. И никакого продукта не получилось. Есть ли общемировые и чисто российские сложности в создании стартапов?
– Общая для всего мира трудность – найти идею, которая завоюет рынок. Причем все сосредоточены даже не на техническом решении, а на выяснении того, хороша ли идея. Поэтому очень много сил вбивают в выбор стратегии продвижения.
Специфические российские проблемы связаны с тем, что у нас недоразвито венчурное инвестирование...
– Оно предполагает, что деньги даются на рискованное предприятие: можно выиграть, но можно и прогореть. У нас таких рисковых инвесторов, стало быть, нет?
– Мало. У нас деньги на проекты зачастую дают люди, которые просто хотят быть причастными к технологиям, поскольку это престижно. Директора заводов, олигархи – в общем, люди, как правило, в этом некомпетентные. Вбивают зачастую в десять раз больше денег, чем нужно, но и требуют во что бы то ни стало результатов.
Еще одна проблема в том, что в России не очень развита онлайн-торговля, хотя дело движется. Третья сложность – кадры: стартапы требуют самоотверженности.
К тому же участники стартапов далеко не всегда знают, как работает бизнес, а стартап – это всегда цейтнот: 3 – 5 месяцев, все надо спланировать, расставить приоритеты. Потому во всем мире популярно менторство: когда начинающим стартаперам дают советы люди с именами, построившие свои проекты.
– Сейчас сложное время для стартапов, связанных с информационными технологиями?
– Люди, которые хотят и могут что-то делать, есть всегда. Много денег тут не нужно: есть ноутбук и хорошая идея – уже можно искать инвестора в соцсетях.
Стартапы мобильны, идеи интернациональны, так что если станет неудобно с точки зрения ведения бизнеса в той или иной стране – возьмут и уедут.
Я-то считаю, что в России свободы в моем деле больше, чем на Западе. У нас, как ни странно, хорошо организована сфера госконтрактов, тендеров. В девяностые годы меня пугали: бандиты бизнес отнимут – я ни одного не видел.
– Бандиты просто не поняли, чем вы занимаетесь.
– Ну, может, повезло. Но и взяток никто не вымогал. Вот с налогами были сложности – налоги большие, но я решил для себя: если хочу, чтобы вокруг меня было получше, надо этому содействовать, платить налоги.
Но и внутри моей компании есть самые разные мнения. Например, один сотрудник постоянно недоволен российскими условиями, российскими чиновниками. Самое забавное, что парень жил на Маврикии: компания не привязана к офису, совещания я провожу по скайпу. И, главное, парень-то из деревни под Кировом, сам себя сделал, стал программистом мирового уровня с зарплатой, которая больше моей вдвое... Но – недоволен.
– Возвращаясь к хакатону: удивило обилие барышень на таком техническом мероприятии.
– Я тоже удивился! Мне легче понять парней, которые участвуют в таких состязаниях: гнаться за достижениями – это черта больше мужская. Женщина скорее на процесс настроена. Возможно, девушки участвуют в таких соревнованиях для чего-то другого – ищут постоянную команду, ищут «свой» мужской тип – такой «достигающий».
То, что 30 – 40% участников хакатона девушки, для меня означает, что индустрия достигла зрелости. В ненадежных предприятиях всегда куча мужиков, а когда в каком-то процессе число женщин прибавляется – это знак того, что предприятие стало надежнее. Женщины интуитивно ищут место более безопасное, чтобы «вить гнездо», они не пойдут туда, где все взрывается.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 226 (5597) от 02.12.2015.
Комментарии