Ответу быть или не быть?

Как уже знают наши читатели, в Музее-усадьбе Г. Р. Державина до середины мая открыт выставочный проект «Шекспир/Тайна/400». Там можно погрузиться в эпоху Елизаветы I, попытаться разобраться, кто же скрывается за именем Вильям Шекспир и даже послать письмо Джульетте в Верону. Для ценителей творчества великого драматурга бонусами стали встречи с видными шекспироведами. В январе по приглашению организатора выставки Марии Милютиной с лекцией о постановках Шекспира на российской сцене выступил Алексей БАРТОШЕВИЧ, шекспировед, признанный не только в России, но и в мире. Перед выступлением с ученым побеседовала журналист Елена БОБРОВА.

- Алексей Вадимович, как вам экспозиция?

- Прежде всего меня, как историка театра, совершенно покорил изумительный макет театра «Глобус» (лондонский театр, одним из пайщиков которого был актер. - Прим. авт.). Я видел довольно много макетов знаменитого шекспировского театра, но ничего подобного ни по величине, ни по технической искусности, ни по точности я, пожалуй, не припомню. Но в первую очередь эта выставка хороша тем, что она дает представление не только о Шекспире, но и образе его эпохи.

- Как вы объясняете интерес людей к «шекспировскому вопросу»?

- Если мы говорим о проблеме авторства, то это, конечно, не интерес к самому Шекспиру. Это интерес к скандалу, возникшему через два с лишним века после его смерти. Причем это именно обывательский интерес, даже если его проявляют доктора наук.

- Но список сомневающихся в авторстве Шекспира весьма внушителен - Диккенс, Марк Твен, Зигмунд Фрейд, Отто Бисмарк, Анна Ахматова...

- Когда вышла нашумевшая книга Ильи Гилилова («Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Феникса». - Прим. ред.), он мне говорил: «Выход моей книги никак не затрагивает ваши интересы, поскольку вы занимаетесь не биографией Шекспира, а театральной интерпретацией его текстов». Понятно, что это никак не повлияло на мое вполне отрицательное отношение к смыслу его труда.

Надо сказать, Гилилов был замечательным человеком, энтузиастом. Его жизнь в науке сложилась несчастливо - вначале война, потом он всю жизнь занимался хозяйственными, никак не связанными с литературой, делами. У него была идея-фикс, в которой он видел главный смысл своей жизни, а я всегда уважал таких увлеченных людей. Даже если их энтузиазм обращен в ложную сторону, как в данном случае.

- Для вас неважно, кто написал знаменитые пьесы, главное - сами тексты?

- В каком-то смысле мне все равно, кто их написал, для меня интересны шекспировские тексты прежде всего как документ культуры своего времени и как источник самопознания движущейся культуры последующих четырех веков. Притом что у меня нет ни малейших сомнений в том, что автор пьес Шекспира - стратфордец Вильям Шекспир. Хотя, конечно, интересно узнать, каким был человек, чья рука водила пером по бумаге, выводя «быть или не быть». Но не менее интересно понимать, откуда вообще эта история с авторством возникла.

- И в самом деле...

- Она возникла в послеромантичские времена, в середине XIX века, по той простой причине, что обнаружилась очевидная диспропорция между суммой знаний о Шекспире-актере родом из Стратфорда-на-Эйвоне и теми безднами и высотами, которые открылись в самих текстах.

Дело в том, что романтическая концепция искусства исходит из адекватности между личностью художника и его произведениями. Этот романтический взгляд с середины XIX века начинали проецировать на Шекспира, искать следы в его биографии, откликающиеся в смыслах и содержании пьес. И остановились в смущении, потому что, с одной стороны, неординарные трагические судьбы героев, а с другой - довольно обыкновенная судьба актера Шекспира.

Это недоумение, помноженное на детективный интерес «а кто же заинтересован был в этом заговоре», и породило «тайну Шекспира». Знаете, как называлась первая в России книжка на эту тему? «Шекспир - Рэтленд. Трехвековая конспиративная тайна истории». Ну кто на конспиративную тайну не польстится - справедливо рассудил автор книжки журналист Шипулинский, писавший в 20-е годы прошлого века.

- Несвоевременно книжка вышла. Казалось бы, в новой России тех лет Шипулинский должен был изо всех сил доказывать, что и сын простого перчаточника может стать великим драматургом. Потом на сбор доказательств, что Шекспир - это граф Рэтленд, три десятка лет потратил Илья Гилилов.

- Кстати, очень интересно, почему книга Гилилова, вышедшая в 1990-е годы, имела такой шумный успех. Да потому, что попала в самый подходящий для этого момент. Вспомните, в России это было время крушения иллюзий, низвержения кумиров: «Ааа! Ленин-то, оказывается, бандит!», «Октябрьская революция вовсе не революция, а большевистский переворот!», «А вы думаете, это Шолохов написал «Тихий Дон», а оказывается, нет!». И тут вдруг появляется книга о Шекспире, и тут же: «Как! И по поводу Шекспира нас обманывали!».

Как в шварцевском «Драконе», помните, когда падает третья голова дракона, горожане кричат: «Нас обманывали с детства!». И многие испытали буквально физическое наслаждение от того, что они, по их мнению, оказались правы: «Никому верить нельзя!». Эта история продолжается...

Но я понимаю устроителей выставки, сделавших акцент именно на конспирологическом мотиве. Разве пойдет массовая публика просто на Шекспира? А вот на «тайну» пойдет... Хотя, на мой взгляд, этой тайны не существует. Вернее, великую тайну всегда составляет само явление гениального художника.

- И как же вы объясняете те несостыковки в биографии и личности самого Шекспира, которые дали повод для возникновения самых разных гипотез?

- Да, говорят: «Как же так, «Гамлета» не мог написать актер, не кончавший оксфорды, кембриджи, болонские университеты!». Как будто университетский диплом гарантирует знание о Вселенной! Я не мистик, но уверен, что личность творца прежде всего выражается в способности быть медиумом, посредником между надличностными историческими силами, управляющими миром, и человечеством. И поэтому такое возможно - когда художник как личность довольно зауряден и видит немногим больше, чем остальные (хотя все-таки больше!), но в созданных им произведениях заложена совокупность потаенных, часто скрытых от самого творца смыслов, которые раскрываются со временем, за счет духовного опыта, приобретаемого человечеством.

- Вы говорили о романтическом взгляде на проблему авторства. А что сегодня? Каждый может считать себя писателем, выкладывая тексты в Интернете. Абсурдный, но характерный пример - за 35 тысяч долларов продали ряд работ художника-абстракциониста Метро Метеора, который на самом деле... десятилетний скакун.

- Да, когда спрашиваешь деятелей постмодерна (или теперь уже - постпостмодерна?): «Есть ли граница между искусством и не-искусством?» (например, в перформансах), получаешь абсурдный ответ: «Все то, что художник называет искусством, и есть искусство». Получается, что свиная голова, подброшенная к порогу МХТ (ее положили активисты православного движения, выражая свое отношение к «богохульной постановке» Константина Богомолова «Идеальный муж». - Прим. ред.), тоже является искусством...

- В связи с этим возникает вопрос - культ творческой личности по-настоящему сегодня возможен? Или могут быть только «калифы на час»?

- Сколько бы ни говорили о падении уровня личности и о том, что народу великие лидеры не нужны, уверяю вас: в народе тоска о человеке, за которым можно пойти, живет. Именно поэтому люди так часто цепляются за иллюзию лидерства, за мнимого вождя. Позволю себе автоцитату: как-то я писал в связи с трагедией «Юлий Цезарь», что римский народ у Шекспира искал не только кумира, которому можно поклониться, но и человека, которому можно поверить. А это, согласитесь, разные вещи.

- А в итоге появляется «Макбет» в постановке Люка Персиваля на сцене театра-фестиваля «Балтийский дом», где вместо мужественного, пусть и ужасного героя мы видим ни рыбу ни мясо.

- Да, это Макбет рыхлый, не способный ни на какое действие вообще, только под воздействием кратковременной сексуальной вспышки. Ворчат: «А где же шекспировский Макбет?». На что я могу ответить: «А где Макбеты в нашей реальности?». Имея в виду, конечно, не убийцу (их-то сколько угодно), а крупную личность. Макбет в спектакле «Балтдома» - это и есть русский Макбет. Мы - такие. Увы.

- Вы видели последнюю премьеру Юрия Бутусова «Комната Шекспира»? Согласны с тем, что возможно Шекспира мешать с Достоевским?

- Согласен, если искать, а главное - находить в Шекспире то, что написано у Достоевского. Когда леди Макбет говорит: «Кто б мог подумать, что в старике так много крови», - это же фактически цитата из Достоевского. Если мы находим Достоевского в Шекспире, почему бы не найти Шекспира в Достоевском?

- В итоге возникает проблема, которую поднимал еще Аристотель: что первично - яйцо или курица?

- В искусстве все одновременно. Что касается «Комнаты Шекспира», то это очень интересный взгляд на шекспировский текст, крайне мрачный. «Сон в летнюю ночь», который Бутусов взял за основу, по старой традиции, считался наглядным воплощением ренессансной гармонии. Но на этот раз Бутусов взял именно это произведение Шекспира, а не, скажем, «Короля Лира», в котором дисгармония мира слишком очевидна, и попытался раскрыть драматические подтексты пьесы, в которой обычно видели только прелестную сказку для детских утренников.

- Алексей Вадимович, вы можете назвать пятерку актуальных отечественных постановок по Шекспиру, которые обязательны к просмотру?

- Безусловно, это «Гамлет» Льва Додина - грандиозный, потрясающий спектакль, страшный по смыслу. Но эта страшность естественна отчасти в связи с тем, о чем мы с вами говорили по поводу личности. «Гамлет/Коллаж» с Евгением Мироновым в Театре наций. При всех оговорках мне понравился и «Гамлет» Валерия Фокина, в нем есть боль, настоящее страдание.

- Трагедия «Гамлет» - своего рода лакмусовая бумажка своего времени?

- Назову еще три бутусовских спектакля по Шекспиру, которые действительно стоит смотреть, - «Отелло», «Макбет. Кино» и «Ричард III» с Константином Райкиным. А что касается «Гамлета», то все зависит от того, как его трактовать. Но вообще да. Если посмотреть на историю русских «Гамлетов», то это точное отражение эволюции духовной сущности русской культуры.

В додинском «Гамлете» действительно отражаются настроения, с которыми мы с вами живем: что явится принц и всех нас спасет. Но эта надежда рушится, и Гамлет оказывается ничуть не лучше убийцы Макбета, а даже хуже.

В этом и заключается востребованность классики и, в частности, Шекспира - в его текстах заложено столько смыслов, что каждое поколение задает ему свои вопросы и получает или не получает на них ответы. Смысл одновременно принадлежит и автору, и тому, кто вопрошает. Отсюда фантастическая пестрота интерпретаций классика.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 027 (5889) от 14.02.2017.