Оснований для беспокойства нет, но...
«На радиацию» проверили форт «Ино». Как говорят, это была последняя не обследованная радиационная точка в Ленобласти. О результатах докладывали в ТАСС и, с одной стороны, специалисты успокоили, с другой – озаботили.
С дозиметрами по территории форта «Ино» после экспертов бродили школьники. Это было что-то вроде учебных «полевых испытаний».
ФОТО Александра САВЕРКИНА/ТАСС
По «ленинским» местам?
Форту «Ино», или «Николаевскому», когда-то построенному «по последнему слову», в бою себя показать не довелось. До конца ХХ века он был закрытой военной территорией, сейчас объекты доступны – правда, по большей части это руины. Но, по словам Григория Попова из клуба «Петербургский краевед», экскурсии на «Ино» (неофициальные; официальных нет) популярнее даже, чем на лучше сохранившийся форт «Красная Горка». Нашего человека тянет на развалины. При этом в Интернете стращают: в 1950-е годы на территории форта проводились испытания радиационных материалов (здесь действительно есть их захоронение) и передается живучая байка, будто в форте захоронен реактор с ледокола «Ленин».
На сей счет Олег Муратов, общественный секретарь Северо-Западного отделения ядерного общества
России, член Общественного совета Росатома, сразу разъясняет: на первом в мире атомном ледоколе было три ядерных реактора, после аварии один вышел из строя, его действительно вырезали и захоронили. Но в Карском море. Заодно уж Муратов проводит ликбез:
– Многие путают «ядерно опасный» и «радиационно опасный». Это разные вещи. Радиационно опасный объект – тот, что содержит радиоактивные материалы, излучающие. А ядерно опасный содержит делящиеся материалы, которые могут служить топливом – например, на атомных станциях. Здесь проводились испытания только с радиоактивными веществами.
Что тоже не подарок. Потому экспедиция, как поясняют, родилась из общественного запроса. Грант на исследование, выигранный некоммерческой организацией клуб «Энергия» (ей содействовали межрегиональная экологическая организация «Зеленый крест» и эколого-аналитический центр «Союз»), выделил областной комитет – к слову, не экологического надзора, а по печати и связям с общественностью. Видимо, поскольку и запрос общественный, и «клуб» – общественный.
– Мы регулярно обследуем различного рода объекты, представляющие радиационную опасность, – поясняет Юрий Шевчук, член общественного экологического совета при губернаторе Ленобласти, председатель северо-западного «Зеленого креста».
Например, несколько лет назад исследовали акваторию Финского залива. Содержание радиоактивных изотопов цезия в иле оказалось многократно превышенным. Очистить ил все равно бы не удалось, зато подуспокоились, узнав, что загрязнения имеют давние причины: это, говорит Юрий Шевчук, последствие ядерных испытаний, пока они не были запрещены; вклад ЛАЭС оказался «очень незначительным» — 2%.
Микро- и миллизиверты
Насчет «Ино» надо было выяснить: представляет ли тамошнее захоронение опасность и может ли «Ино» стать объектом для туризма и отдыха.
– Мы тщательно исследовали все сооружения, пролезли везде с дозиметром, – рассказывает директор клуба «Энергия» и руководитель проекта Сергей Аверьянов. – Мы не видим оснований для беспокойства. Во всех местах, где возможен доступ для населения (запомните это уточнение. – Ред.), мы не нашли необходимым устанавливать ограничения.
Дозиметры, как говорят исследователи, показали на почве не более 0,14 – 0,16 микрозиверт в час; на бетонных сооружениях – 0,24 – 0,26 мкЗв/час, на граните – до 0,30 – 0,35.
Тут многим понадобится переводчик. Во-первых, что есть норма: для разных местностей она разная. В Петербурге норма – 0,12 – 0,13 мкЗв/час, но гранитные набережные «светят» на уровне 0,40; в Швеции и Норвегии есть места, где дозиметры показывают 0,20 – 0,25 микрозиверт, а на некоторых пляжах Бразилии и вовсе до 0,50 доходит, и ничего.
Вообще нормы установлены не для мощности излучения, уточняет Михаил Рылов (директор отраслевого экспертно-сертификационного научно-технического и контрольного центра ядерной и радиационной безопасности). Норма установлена для годовой дозы. Проще сравнить с солнечной радиацией: сколько радиации вы получите, целый год загорая на даче в каком-нибудь областном Лядине или в Египте. Здесь тот же принцип. Вы весь год пребываете на форте «Ино», и набранная вами доза не должна превышать санитарную норму —1 миллизиверт в год. И не превысит, уверяют эксперты: на территории форта радиационный фон вполне себе «природный», 0,12 мкЗв/час, так что за год вы и набрали бы допустимую дозу. Это еще подстраховываются: для работников (т. е. не «обычного населения») норма – 20 миллизиверт в год, а раньше была и 50, и 150.
Постоянный, как все временное
Теперь к оговорке насчет «доступных для населения мест». На территории есть огороженный объект — собственно захоронение. Экспедиция не проверяла его радиационный фон (такой задачи и не ставила) – лишь померила на границах и убедилась, что периметр охраняется, «проникнуть туда без злого умысла невозможно».
– Что внутри периметра? Это объект Минобороны, и, задавшись целью, можно составить запрос, – говорит Аверьянов.
«Задаться целью» предлагает директор центра ядерной и радиационной безопасности Михаил Рылов: у него «не вызывает сомнений вывод о том, что зона форта «Ино» не может служить ни в какой мере радиационно опасным объектом», но информация о «каком-то могильнике» может, мягко говоря, смущать.
Во-первых, поправляет Рылов, на Северо-Западе «нет ни одного могильника – есть пункты временного захоронения радиоактивных отходов»; во-вторых, с этим захоронением, принадлежащим Минобороны, все же надо что-то делать.
– Министерство сейчас не ведет закрытой политики, – уверен Михаил Рылов. – На Севере и Дальнем Востоке, на Урале уж чего только не было, а все стало известно. Раньше при словах «радиологическое оружие» сразу тащили в Большой дом на беседу. Сейчас – нормально.
Эксперт считает, что следует обратиться в Минобороны: дорогие товарищи, у вас там пункт хранения, он близко к Балтике, можно найти инвестора, в том числе из прибалтийских стран (к слову, на «Ино» экспедиция встретилась с финскими исследователями, которые тоже с дозиметрами круги нарезали), — и надо бы провести с этим пунктом те же операции, что и на Дальнем Востоке и на Севере.
– Надо поставить вопрос перед ведомствами – Росатомом и военными, чтобы из временного хранения отходы были изъяты и помещены в хранилище постоянное, – говорит Михаил Рылов.
Проблема в одном: нет такого хранилища.
– Когда в Советском Союзе начинались работы по ядерной энергетике, с радиоактивными веществами, стали применяться изотопы, в том числе в медицинских целях, – не было принято никакого решения о создании пунктов окончательной изоляции образующихся отходов, – комментирует Олег Муратов.
Если возникал вопрос – включали его в очередной пятилетний план, назначали ответственные ведомства. Те имели свои предприятия и свои хранилища – их на территории России образовалось более тысячи.
Росатом выбрал 30 возможных площадок под постоянные хранилища, ни одна еще не утверждена. Но наиболее детальные обследования велись в кембрийских глинах вблизи Соснового Бора.
Перспективы получить постоянное хранилище возле Соснового Бора не вызывают у населения восторга: на Change.org (ресурсе для всевозможных петиций) сейчас собирают подписи под письмом президенту Путину «Остановить строительство ядерного могильника на территории Ленинградской области»: «... Концентрация ядерных объектов в Сосновом Бору зашкаливает: новый могильник хотят строить рядом с действующими хранилищами радиоактивных отходов Ленспецкомбината «Радон», Ленинградскими АЭС-1 и АЭС-2, заводом по переплавке радиоактивных металлов «Экомет-С»...».
– Это вопрос непростой, психологически в том числе, – согласен Сергей Аверьянов. – Есть временное хранилище, и никто о нем не вспоминает, но, когда создается новое постоянное безопасное хранилище, куда это все можно перевезти, возникает настороженность. Все равно нужно решение искать.
Между тем и в отсутствие постоянного хранилища вопрос о переносе из временного не бессмыслен, считает Михаил Рылов. Куда переносить? В другое временное:
– У Минобороны есть успешные решения. Выгребают контейнеры и увозят – как правило, на свои же площадки. Например, из нашего региона в район Кольского полуострова, где есть современные временные хранилища.
...О музеефикации форта «Ино» и не заикаются. Воссоздать бы форт «Красная Горка», что на южном берегу залива. Но, говорят, при минимальных затратах – чистке леса, прокладке дорожек, установке информационных табличек – «Ино» может стать привлекательным объектом для туризма.
Что до общественности, то клуб «Энергия» планирует ее просвещать. Сергей Аверьянов говорит: «В век, когда есть атомные станции, рентген, флюорография и другие радиационные технологии, пора знать, что такое радиация, чтобы не было домыслов».
НАША СПРАВКА
Форт «Ино» («Николаевский») – одно из двух основных фортификационных сооружений (второй – форт «Красная Горка», или «Алексеевский»), призванных защищать Петербург в составе Кронштадтской позиции морской крепости императора Петра Великого.
Строился в 1909 – 1916 годах неподалеку от деревни Ино (сейчас – Приветнинское). В мае 1918 года форт достался финнам – правда, красноармейцы, уходя, подорвали укрепления. Финны довершили разрушение в 1921 году, исполняя Тартуский мирный договор между РСФСР и Финляндией.
Будучи уже советским, до середины 1980-х форт был территорией с закрытым режимом, в конце ХХ века военные его покинули.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 126 (5499) от 14.07.2015.
Комментарии