Очарованный Достоевским
Нобелевский лауреат Орхан Памук стал почетным доктором СПбГУ и прочел лекцию о Достоевском. Послушать 64-летнего писателя (премию он получил в 2006-м, то есть, по «нобелевским» меркам, вполне молодым) набрался актовый зал Двенадцати коллегий. Среди вопросов от публики (прозвучавших на русском и на бойком турецком с русским акцентом) был, разумеется, и такой: кто все-таки убил Федора Павловича Карамазова?
ФОТО предоставлено пресс-службой СПбГУ
Если кто и не читал знаменитого памуковского «Снега», если для кого нобелевская формулировка про «поиски меланхоличной души родного города» как-то уж витиевата - и того Памук впечатлит. Редкостной отвагой. Выдержал в своей стране травлю (заговорил о геноциде армян) - зато был поддержан ах какой компанией коллег (в их числе нобелиаты Маркес, Гюнтер Грасс, Жозе Сарамагу, Варгас Льоса).
Декан восточного факультета СПбГУ директор Эрмитажа Михаил Пиотровский на встрече назвал Памука величайшим из живущих писателей - впрочем, первым так выразился еще Умберто Эко. Сам писатель первым делом отметил, какая честь быть почетным доктором СПбГУ - и это был не просто ответный комплимент: кафедре тюркской филологии Университета 182 года, она старейшая в Европе.
Для Орхана Памука читать лекции о литературе - дело привычное, это чувствуется и по уверенной звучной речи: он читает курс в Колумбийском университете. Говорить о русской литературе - едва ли не привычнее: «Я очень люблю обсуждать роман «Бесы» со студентами». И, будучи главным редактором серии русской классики, выходившей в стамбульском издательстве, Памук писал предисловия к Достоевскому.
- Я хорошо помню, как читал «Братьев Карамазовых». Мне было 18 лет, я сидел в комнате, окна которой выходили на Босфор. В библиотеке отца имелись турецкий перевод романа и английский... День, когда я впервые прочел Достоевского, стал для меня днем прощания с наивностью.
«Бесов» он прочел в 20 лет и был «потрясен, изумлен и испуган».
- Читая роман Достоевского в 70-е годы ХХ века, я видел все то же самое.
Еще бы: когда он учился в Роберт-колледже (сейчас это Босфорский университет), произошло буквально повторение нечаевского дела. Однокашники Памука, входившие в революционную ячейку, забили своего товарища-«предателя». Труп уложили в чемодан и ночью пытались переправить его на лодке на другой берег Босфора. Были пойманы.
- В молодости я находился под влиянием левых настроений. И мне показалось, что «Бесы» не о России XIX века, а о современной Турции, погрязшей в радикализме, порожденном насилием. Мне казалось, что роман «Бесы» мог бы быть написан турецким писателем о турках.
Памук подозревает, что его очарованность Достоевским проистекает из противоречия, заложенного в его романах: «Понимание того, что Россия могла бы ориентироваться на западные идеи, но и неприятие гордыни, исходящей от материалистов-западников».
Памуку, «как всем европеизированным туркам, нравилось считать себя в большей степени европейцем, чем было на самом деле», но «неспособность выбора между Востоком и Западом всю жизнь не дает мне покоя».
Его спросили по-турецки (переводила Аполлинария Аврутина, литературный переводчик Памука и доцент СПбГУ): ощущает ли он в себе приметы Османской империи?
Ответил: да. И не только потому, что в Турции это сейчас - «повестка дня».
- Каждая страна, выбирающая прозападный путь развития, путь модернизации, не самостоятельна, она ориентируется на европейские страны. Но в Турции это получило, наверное, худшее развитие: там модернизация обернулась стремлением забыть то, что принадлежало к Османской истории и культуре. Когда я был молод, я резко возражал против этого. Мои «Черная книга», «Меня зовут Красный», «Белая крепость» строятся на интересе и уважении к Западу - и уважении к нашей истории и культуре.
Писатель обозначает свои координаты: «На современной политической карте Турции я нахожусь среди сторонников прозападных свобод», но добавляет: «Однако не стоит преувеличивать значение моих политических воззрений по сравнению с воззрениями литературными. Самое ценное в литературе - сочетания и полутона».
Сейчас у него в голове около десятка сюжетов для будущих романов, «я о них постоянно думаю, записываю соображения в тетрадочку». Для повседневной жизни он выбрал для себя не путь Борхеса, погруженного в книги, и не путь Хемингуэя, погруженного в жизнь. Пытается балансировать. И «с натуры» никогда не пишет: «Я задумал книгу о турецких художниках, но я не иду к ним - я начинаю искать исторические источники, и история сама складывается».
Ах да, кто же убил Карамазова-отца? «Smerdyakov», - без каких-то сомнений отвечает писатель. А из братьев Карамазовых ему нравится Alyosha.
На разговор о его собственном новом романе, «Рыжеволосой женщине», времени не хватило.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в наших группах ВКонтакте и Facebook
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 033 (5895) от 22.02.2017.
Комментарии