Обвинитель, он же адвокат
«Не уступил дорогу и погиб» – эта история в свое время прозвучала едва ли не как криминальная сенсация. В три часа ночи 17 ноября 2013 года в центре Красного Села по пешеходному тротуару (!) двигался черный «Мерседес» без номерных знаков. Внутри – двое пьяных друзей. Навстречу из ночного клуба шли два других молодых человека, тоже хорошо подвыпивших. Слово за слово – вспыхнула ссора, переросшая в драку. В итоге 23-летний Петр Васильев получил три ножевых ранения и умер на месте. Нанесший смертельный удар Илья Косарев на предварительном следствии свою вину полностью признал, хотя в силу своего пьяного состояния ничего не помнил. Но настоящая сенсация, о которой пресса уже не говорила, произошла в суде – там Косарев вдруг «вспомнил» все до мельчайших подробностей.
ФОТО digitalconsumator/shutterstock.com
Не нападал,
а защищался!
Судили его по ч. 1 ст. 105 УК РФ («убийство»), предполагающей умысел на совершение данного преступления. Логика следствия была понятна. Экспертиза обнаружила на теле Васильева три колото-резаные раны (одна – в ногу, вторая – в низ живота, третья – в область сердца), а также семь ссадин и кровоподтек на правой руке, «которые не расцениваются как вред здоровью». Судя по всему, шансов выжить у него не было. Косарев же не получил НИ ЕДИНОГО телесного повреждения.
Однако, с его слов, бодро зачитанных им по бумажке в зале судебного заседания, именно он и подвергся нападению. Инициатором драки якобы был Васильев, он же нанес первый удар, Косарев лишь защищался. Упав на землю после рывка Васильева, он «сильно ударился затылком» (правда, то, что от такого удара на его голове не осталось даже синяка, в эту версию явно не укладывалось). После короткой борьбы в руке своего противника он увидел нож, но сумел его выбить. А после удара кулаком в нос дотянулся до ножа и ударил им Васильева сначала в ногу, а потом «куда-то в область груди» (нож этот, кстати, таинственным образом исчез, и найти его следствию так и не удалось).
По всему выходило, что Косарев – невинная жертва нападения, защищавшая свою жизнь. Ну да, с защитой немножко переборщил. Но с этим он не спорит и готов ответить по всей строгости закона...
Казалось бы, «оборонительная» версия выглядела не очень убедительно и по меньшей мере нуждалась в серьезных доказательствах. Однако произошло невероятное – даже в таком «голословном» варианте она кардинальным образом изменила ход судебного заседания.
Читаю текст выступления в прениях государственного обвинителя Л. В. Тимошиной и не могу понять: обвинитель это или адвокат? «...Поводом для конфликта послужило противоправное и агрессивное поведение потерпевшего Васильева...» Ничего себе – Васильев, хоть и был нетрезв, но он встал на пути автомобиля, который без номеров (!) и с пьяным водителем (!) ехал по пешеходному тротуару (!). Может, стоило для порядка этот факт отметить? Нет, о том – ни звука.
Зато далее – практически дословное воспроизведение откровений «опомнившегося» Косарева. И уже солидный, облеченный в юридические формулировки вывод: подсудимый не имел умысла на убийство, а просто защищал свою жизнь от противоправного посягательства...
За убийство – штраф
На что имеет умысел человек, бьющий другого ножом в область сердца? Обычный гражданин в намерениях бьющего не усомнится, но у юристов порой могут быть иные представления о жизни. И Тимошина делает заключение: имеет место всего лишь превышение пределов необходимой самообороны. Но даже при этом, по ее мнению, речь идет не об убийстве (ст. 108 УК РФ – до двух лет лишения свободы), а всего лишь о причинении тяжкого вреда здоровью (статья 114 УК РФ – максимум год).
Мало и этого – учитывая смягчающие обстоятельства (не судим, на иждивении малолетний ребенок, характеризуется положительно), Тимошинина потребовала (закон допускает это в исключительных случаях!) применить к Косареву более мягкое наказание, чем предусматривает статья, – а именно: штраф.
Судья Красносельского суда Елена Шевцова срок содержания под стражей Косареву не продлила и иную меру пресечения избирать не стала. А вынесенный ею приговор с первых же строчек говорит о том, что Косарев стал жертвой нападения и просто неудачно защищался.
Надо ли говорить, что виновным он был признан лишь по ст. 114. Получил срок в 11 месяцев исправительных работ с ежемесячным удержанием 10% заработной платы в доход государства. А поскольку он уже год провел в камере, от наказания его надлежит освободить. Снизила Шевцова и сумму гражданского иска по возмещению морального ущерба потерпевшим: мать Васильева за убитого сына получила 100 тысяч рублей, а брат и сестра – по 50 тысяч (требовали, соответственно, 1 миллион и 500 тысяч).
– Приговор считаю просто издевательством над правосудием и здравым смыслом! – заявляет представитель потерпевших в суде Анна Сунгурова. – Ни о какой обороне не может быть и речи – когда идет драка, обе стороны являются нападающими. Если же Косарев нуждался в защите, он мог обратиться к своему приятелю Цареву, который стоял рядом. А то, что это была именно драка, подтверждают все свидетели, в том числе и дополнительные, которых мне удалось найти. Это сотрудницы кафе «Мегабургер» и таксисты, которые были на площади. К сожалению, только одна из них – кассир кафе Виктория Румянцева – согласилась дать показания, остальные испугались «красносельских ментов». Румянцева видела все, от начала до конца, слышала крик «У него нож!» и уверенно опознала голос Васильева, с которым была знакома. Нашла я и человека, который за два часа до происшествия на той же площади видел пьяных Косарева и Царева, которые вели себя вызывающе и провоцировали окружающих на драку. Но суд допрашивать новых свидетелей отказался – для квалификации по 114-й статье информации у него было достаточно.
Румянцеву, правда, заслушал суд второй инстанции, рассматривавший апелляционную жалобу Сунгуровой. Но это делу не помогло – приговор был оставлен без изменения. Гособвинитель городского суда поддержал позицию своего районного коллеги. На чью сторону встанет Верховный суд, куда собираются обращаться потерпевшие, можно только гадать.
Хвост вертит собакой
Ситуация, когда государственный обвинитель меняет квалификацию содеянного в сторону смягчения, прописана в ст. 246 УПК РФ. Если он полностью отказывается от обвинения, суд должен прекратить дело. Но что делать судье в случае переквалификации обвинения на более мягкую статью, кодекс четко не говорит.
По смыслу состязательного процесса гособвинитель – такая же сторона, как и адвокат обвиняемого. Судья не обязан идти на поводу как у одного, так и у другого. Он должен, выслушав все аргументы, выработать свою независимую точку зрения. Но в жизни все далеко не так очевидно. С адвокатом суд не церемонится – его мнение лишь принимается во внимание. А вот если на защиту подсудимого встает гособвинитель, то, по сложившейся практике, его мнение для судьи является прямым указанием к действию. По сути, хвост вертит собакой. И в этом случае потерпевшие лишаются каких-либо шансов для отстаивания своих прав. В связи с чем у участников судебных процессов возникает законное недоумение – не нарушается ли таким образом право человека на законную судебную защиту?
В 2003 году Конституционный суд рассмотрел несколько жалоб по конкретным делам. Их авторы спрашивали, соответствует ли Конституции ситуация, когда гособвинитель, по сути, диктует позицию суду. И Конституционный суд ответил: да, если эта позиция мотивирована, обоснована и выработана на основании исследования всех материалов дела, то тогда «вынесение судом решения, обусловленного соответствующей позицией государственного обвинителя, допустимо».
Какой конструктивный вывод из этих мудрых слов сделает тот, кто хочет избавить своего близкого (или подзащитного, который ему хорошо заплатил) от сурового наказания? Не стоит ломать голову и искать выход на судью. Эти люди труднодоступны, они облечены особым статусом, их жизнь регламентирована массой условий. Над ними довлеет ответственность – в случае пересмотра приговора или, не дай бог, признания его незаконным, они могут быть сурово наказаны.
Гособвинитель же – фигура гораздо менее значимая. По сути, это просто прокурорский клерк, оглашающий в суде позицию следствия. Никакого особого статуса, никакой ответственности. Даже если он «пригнет» суд и, по сути, заставит смягчить приговор или вовсе прекратить дело, отвечать за это все равно будет судья. А гособвинителю что – я, мол, свое мнение сказал, а там хоть трава не расти!
Золотая должность, не правда ли? Тем более что в отличие от судьи закон не запрещает гособвинителю в период рассмотрения дела общаться с кем угодно, в том числе и с участниками судебного процесса...
Как говорится, не подумайте плохого – у автора, разумеется, нет никаких оснований подвергать сомнению добросовестность гособвинителя Тимошиной. Но есть – и от этого никуда не деться – «эффект провинции». Все так или иначе друг друга знают – вместе учились, в один и тот же клуб ходили на танцы, соседствуют дачами и гаражами. «Силовики» и правоохранители так и вовсе часто в одном здании располагаются. Встречаются каждый день, вместе обедают, отмечают праздники...
В столь «благоприятных» условиях найти ход на нужного человека в тысячу раз проще, чем в мегаполисе. Надо ли удивляться тому, что судебные приговоры в провинции иногда выглядят не очень логично?
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 083 (5456) от 13.05.2015.
Комментарии