«Об этом трудно говорить по-русски...»
Масштаб интригует уже потому, что вклад России в этой сфере в мировую экономику – несчастные 0,075%. Притом что объем мирового рынка фотоники 500 млрд долларов, и на нее завязано до 30% инновационного развития европейской экономики.
Иллюстрация xtock/shutterstock.com
В Петербурге конференции, семинары и совещания по всякого рода оптике привычны: «Оптика лазеров» проводится лет сорок, «Дням дефракции» не многим меньше. Но, как говорит Евгений Викторов, руководитель международной лаборатории «Лазерные системы» Университета ИТМО (вуз – главный организатор), «все мероприятия были разобщены».
Предложение «сдвинуть столы» показалось резонным, потому как и для ИТМО фотоника – приоритет, и вообще в России с 2015 года действует в этой сфере стратегическая программа (прописана до 2025 года).
Евгений Викторов объясняет наши «0,075%»:
– Фотоника, и вообще оптическая наука, – разнородна, включает в себя очень много направлений. Некоторые в России не развивались и пока не развиваются. И рынок высокотехнологичных приборов – глобальный, а Россия стала частью глобального мира не так давно и встроить собственные технологии в какие-то технологические цепочки нам пока не удалось.
– Скажем, в мире развивается элементная база нанофотоники, это переход от электронных чипов к фотонным. IBM их выпускает в промышленном варианте, нам до этого далеко, – продолжает Александр Атращенко, инженер-исследователь кафедры нанофотоники и метаматериалов ИТМО. – Причина – фактически отсутствие внутреннего рынка и внутреннего спроса.
Атращенко напоминает, с каким трудом обживались на российском рынке светодиодные лампы – они и сейчас не каждому по карману.
Юрий Гунько, профессор Тринити-колледжа (Ирландия) и соруководитель международного научно-образовательного центра «Физика наноструктур» ИТМО, говорит об отставании еще в одной области – биофотонике, фотонике в применении к биологическим системам:
– В основном это создание или диагностика новых лекарств в живых клетках, фотодинамическая терапия раковых клеток, создание аналитических приборов, которые позволят очень быстро определить, болен ли пациент и чем.
Но тут мы, по мнению Юрия Гунько, отстаем по другой причине: направление требует неимоверных инвестиций, к тому же дело рискованное – может окончиться и великим прорывом, и пшиком. Кроме того, все, что связано с «био» и «нано», вообще сопряжено со сложным «этическим» регулированием: в том же ЕС специальные организации бдят, как бы любопытные ученые не сотворили чего с человеком, да и опыты над животными ограничены.
В утешение: кое в чем мы отличники. Россия вложила существенные деньги в международный проект – создание крупнейшего в мире Европейского рентгеновского лазера на свободных электронах (в проекте 12 стран, главные – мы и немцы). Это махина (установка в Германии протяженностью 3,4 км под землей, плюс лаборатории и станции) для изучения чрезвычайно быстрых химических реакций. Пуск в 2017 году.
Ну и в разработках новых оптических материалов мы в целом молодцы. Павел Белов, зав. кафедрой нанофотоники и наноматериалов ИТМО, в свое время получил премию президента РФ для молодых ученых как раз за это.
– Думаю, в военных приложениях российская фотоника вполне неплохо развита, – считает Белов. – А чтобы это конвертировалось в коммерческие технологии, должно пройти какое-то время. На конференциях обычно обсуждаются фундаментальные исследования, и то, о чем мы говорим сегодня, в качестве продуктов вы увидите через 10 – 15 лет.
Лет через десять (в некоторых странах, где меньше привередничают с этикой, может, и быстрее), видимо, вовсю будут печатать человеческие органы.
– На трехмерную печать возлагают огромные ожидания в самых разных областях, – комментирует Юрий Гунько. – Одна из них – печать органов. Если у человека больная почка, сейчас нужно искать донора, но почему бы не взять у этого человека стволовые клетки, генерировать их в нужные и потом напечатать орган? Пока звучит как научная фантастика и некоторое упрощение, но исследования уже идут.
Еще одно направление, выделенное в отдельное на конгрессе, – коллоидные наночастицы.
– Есть область нанотоксикология, о ней заговорили лет десять назад, – рассказывает Юрий Гунько. – Мы все окружены наноматериалами – пыль, выхлопные газы, пыльца и т. д. Некоторые из явлений вроде аллергии могут быть сейчас объяснены, потому что ученые стали исследовать, что наночастица делает с клеткой, когда в нее проникает. Только благодаря наноразмеру она может произвести существенные изменения в организме, даже если это вообще не токсичное вещество. Вот песок – абсолютно нетоксичен. Но если я измельчу его до нанопыли и такие частицы попадут в легкие, это выразится в заболевании, вплоть до рака.
Или нанофотоника: объекты размером с «нано», которые могут испускать свет, поглощать свет, манипулировать светом. Продукт нанофотоники – хотя бы рекламируемые сейчас телевизоры с вогнутым экраном. Разрешение изображения даже выше, чем может «потянуть» человеческий глаз. Телевизор сделан на коллоидных нанокристаллах, технология развивается стремительно – а на конгресс приехал ее «отец», профессор Пол О,Брайен из Манчестерского университета.
Вообще гости конгресса – отдельный предмет гордости устроителей: приехали лучшие из лучших, «люди, входящие в топ-10 сильнейших ученых мира в этой области».
Всего на конгрессе 2000 участников, от светил до магистрантов. Вся программа на английском, и наши ученые иногда с трудом перестраиваются на родной язык: «Об этом трудно говорить по-русски». Масштаб мероприятия вызывает вопрос: как часто оно сможет проводиться. Вроде бы каждые два года. Но в 2018-м у нас чемпионат мира по футболу, и совместимы ли эти два «банкета» – пока неизвестно.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 116 (5766) от 30.06.2016.
Комментарии