Ноутбук оленевода
Древний самобытный мир коренных северных народов обречен на гибель, утверждают некоторые ученые. Но, вопреки суровым приговорам, бесценные пласты архаичной культуры еще сохранились. Во многом - благодаря Петербургу, где дети оленеводов и промысловиков получают образование, а затем возвращаются в родные края. Только в Институте народов Севера, входящем в Российский педагогический университет имени А. Герцена, обучаются около 300 молодых эвенков, ненцев, якутов, нивхов и др. Примерно столько же их сородичей постигают науки в других петербургских вузах. Не случайно Ассоциация коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ собирается создать центр молодежных инициатив именно в городе на Неве. Эту и другие важные перспективы коренные этносы обсудили на международном форуме в Салехарде, в работе которого участвовала наша сегодняшняя собеседница - руководитель Санкт-Петербургского регионального отделения ассоциации Софья СОРОКИНА.
Особенности национальных традиций у северных народов передаются от поколения к поколению. ФОТО предоставлено Ассоциацией коренных народов Севера
- Софья Александровна, Институт народов Севера возник после революции, а когда появилась ассоциация?
- Ее основали за год до распада СССР, на первом съезде народов Севера, и через пару лет она была зарегистрирована под нынешним названием.
Возглавила его лингвист Надежда Булатова, которая жила в том же эвенкийском поселке Бомнак, где и моя мать. Затем отделением руководила Людмила Гашилова, ныне директор Института народов Севера, а после нее на эту должность избрали меня. Я выпускница этого института, теперь работаю там на кафедре этнокультурологии. Защитила кандидатскую диссертацию о женском шаманизме. Много лет участвую в полевых экспедициях и собираю материал для научных статей.
- Кто представляет петербургское отделение ассоциации? Только студенты?
- Во всероссийскую ассоциацию входят организации из разных регионов, которые объединяют живущих там саами, хантов, ненцев и др. Есть они и в Ленобласти, где проживают вепсы, водь, ижора. Но наше отделение выпадает из общего ряда: наши представители малочисленных народов становятся петербуржцами в студенчестве, а получив диплом, уезжают в родные места. Государство, выделяя бюджетные целевые места, дает им возможность получать образование бесплатно. Кроме того, небольшой процент «коренных» поступают в вузы на общих основаниях или получают образование на платной основе.
Наш институт готовит филологов и культурологов. Представители малочисленных этносов учатся также в Гидрометеорологическом университете - в Петербурге для них это два основных вуза.
Получив образование, «нацкадры» становятся учителями, специалистами этноцентров, музеев и т. д. Они работают в малокомплектных школах, где региональный компонент включен в образовательные программы. При желании дети могут изучать там родной язык и культуру факультативно.
- Потребность знать язык предков есть не у всех?
- Многое зависит от системы образования, языковой среды и позиции семьи. Есть родители, которые считают, что сегодня их детям нужнее английский язык, чем родной.
Хотя в регионах ситуация разная. К примеру, ненцы - самый большой из малочисленных и самый сплоченный народ - не дают угаснуть ни традиционной культуре, ни языку. А вот алеутов, теленгитов, чулымцев, ороков, тофаралов осталось всего несколько сотен человек. Эти этносы и их языки считаются исчезающими.
Согласно всероссийской переписи населения 2010 года, в 26 регионах России живут около 40 коренных малых народов. Но только в семи областях и краях (ЯНАО, Чукотка, Якутия, Горный Алтай и др.) у малочисленных наблюдается естественный прирост. Ленинградская область в это благополучное число не входит.
Но, с другой стороны, в науке существует такое понятие: «этническая укорененность». Вот я - дочь кадрового офицера. Мы жили в военном городке - от этнической среды я была с детства оторвана. Но у меня эвенкийское самосознание, я всегда это ощущала. Или другой пример: петербургские студенты-северяне писали недавно диктант на хантыйском языке, который они почти не используют в быту. Но справились прекрасно, даже вступали в спор о значении ряда слов.
Хантыйский и еще около двух десятков языков малочисленных этносов молодые их представители могут изучать в нашем институте. К тому же у нас работают люди, которые не просто изучают языки и образ жизни малых этносов, но и не дают национальной культуре угаснуть.
- Каким образом?
- Сотрудники института проводят конференции, полевые исследования, готовят и издают словари, учебные пособия, имеющие практическое значение. Причем занимаются этим носители языка. Мария Бармич издала около 30 таких книг, а в прошлом году презентовала новый русско-ненецкий словарь. Наши исследователи подготовили литературу по нивхскому, селькупскому, эвенкийскому, долганскому, чукотскому языкам. Другое дело, что настала пора делать издания для тех, кто слабо владеет родным наречием или вовсе его не знает. То есть мы все больше говорим сегодня о преподавании им родного языка как иностранного, вот в чем беда...
Но народы, сохранившие кочевую культуру, оленеводство, таких проблем не имеют.
- Это определяющий фактор, вы считаете?
- Ну конечно. Язык хантов, эвенков связан с традиционной деятельностью, где нужно знать, как называются детали нарт, где бытуют десятки слов для определения качества снега и т. д. Старики-оленеводы это знали, потому что вели кочевое хозяйство, а у их внуков эти слова не востребованы. Но как только дети попадают в родную среду, они легко усваивают язык прадедов. Я наблюдала такое в экспедициях.
На моей родине, в Зейском районе Амурской области, оленеводство почти исчезло. Но мои двоюродные братья и сестры ведут традиционный образ жизни (брат охотится и рыбачит) и знают эвенкийский язык, хотя и все меньше на нем общаются.
- Но надо иметь права на родовые угодья, иначе общину попросту вытеснят.
- Да, общинам давали возможность зарегистрировать угодья в безвозмездное пользование, потом законодательство изменилось. Общины должны теперь участвовать в аукционах на охотугодья, арендовать землю на общих основаниях.
А бывает так. Мой брат рассказывал: стояла его охотничья изба в лесу, где промышляли соболя все его предки. Однажды он приезжает туда - дом есть, а лес кругом вырублен...
И все же надо признать: с коренными народами в наши дни считаются. Лесозаготовители из Ленобласти недавно прислали мне письмо: планируем вести работы в Лужском районе, есть ли там «коренные»? Я помогла им связаться с ижорской общиной, чтобы та имела представление о масштабе работ и, если что, могла бы получить компенсацию.
Но и тут не все просто. Оленеводы порой кочуют за сотни верст от поселка, могут ли они считать эти земли своими? Московские эксперты говорят: могут, если имеют там, например, культовые сооружения или следы захоронений. А вот ханты почитают всю Обь, которая тянется на сотни километров, а не отдельный ее участок. Поклоняются духам этой реки. Кочевник, где окончил свои дни, там и похоронен. И на этом основании община может считать «своей» всю тайгу? В то же время вопросы земли остаются для коренных народов первостепенными.
- Ассоциация имеет юристов, почему они не помогли оформить вовремя документы?
- Они-то как раз многое делают. Как и в целом вся ассоциация, которая консолидирует этносы, решает важные для народов вопросы на правительственном уровне и «отсылает» своих представителей в региональные органы власти.
Ассоциация помогает общинам бороться за свои права с нефтяниками и золотопромышленниками. Или - договариваться и находить компромисс. На мой взгляд, главное - найти тот баланс интересов, при котором развивались бы и промышленность, и коренные народы. Вот на землях водь в Кингисеппском районе хотели построить морской порт, а они воспротивились и привлекли внимание международной общественности. Это как раз пример ненужного противостояния.
- А многие ли знают культуру народов, живущих, скажем, в Ленобласти?
- Общины делают что могут. Они сохранили отдельные ремесла, устраивают мастер-классы, шьют национальные костюмы, проводят традиционные праздники, выставки и концерты. Но на телевидение представителей этих народов не приглашают, их культуру не принято считать достойной внимания. Между тем, хотя их и сохранилось мало (ижорцев осталось около 300), эти народы имеют высокохудожественные образцы прикладного творчества и фольклора.
И при этом нуждаются в поддержке. Национальные промыслы пользуются у туристов спросом - почему бы не открыть в Петербурге торговые лавки с сувенирами «коренных» северян? Вышивка бисером, резьба по кости, изделия из меха - тонкая ручная работа, стоящая больших денег, это вам не китайская штамповка. Но сдавать их в «чужую» торговую сеть приходится за копейки. Иначе не продашь - там гигантская наценка.
В то же время этнографическая грамотность в России, где проживают около 190 народов, крайне низка. Даже московская выставка «Сокровища Севера», где представлены подлинные шедевры, не столь популярна - ее мало рекламируют. Что уж говорить о мероприятиях городского или районного масштаба.
Хотя некоторые подвижки наметились. Перед съездом коренных малочисленных народов в регионах запустили программу «Коренные-2021»: на основе местных инициатив формируется новый стратегический документ нашей организации. Полтора десятка предложений подало и петербургское отделение. Ассоциация, конечно, не может решать государственные задачи, но пробивать решения, в которых заинтересованы северные этносы, способна. Консолидация - великая вещь.
А еще ставка на молодых лидеров: внутри ассоциации появилось сильное молодежное движение, особенно в Петербурге. Это ребята, которые еще не оторвались от родной среды, понимают важность сохранения традиций, но уже мыслят категориями XXI века и пользуются ноутбуками. Показательна дискуссия, которую проводили в нашем институте норвежцы: нужен ли Интернет коренным народам Арктики? Некоторые молодые представители этих народов сказали: нужен. Можно чипировать оленей и отслеживать их перемещение, сидя в чуме. Другие возражали: тогда неизбежна утрата навыков. Но все сошлись в том, что новые технологии способны облегчить жизнь в суровом северном краю.
- Коренные народы - кеты, нганасаны, коряки, юкагиры - не противятся активному освоению Арктики?
- Мне кажется, у наших государственных мужей есть понимание, что арктическая природа хрупка, что нужно учитывать интересы народов, живущих на этой территории веками. И молодые активисты ассоциации думают так же. Они ездят на крупные форумы, учатся создавать и защищать проекты. А значит, будущее у малых народов есть.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в наших группах ВКонтакте и Facebook
Комментарии