Ночные бабочки в свободном полете

За одну прогулку по центру города можно составить целый телефонный справочник «Жрицы любви Санкт-Петербурга». Объявления всех мастей и расцветок предлагают «Отдых для мужчин» и «Работу для женщин», «Досуг» и даже «Любовь», а порой просто Катю, Олю или Юлю. На общем фоне выделяется реклама с загадочным текстом «Чиройлик К,ИЗ». Оказывается, в переводе с узбекского это значит «красивая девушка» — как выяснилось, кроме традиционных борделей в Петербурге есть целая сеть «салонов» для гастарбайтеров.

РИСУНОК Виктора БОГОРАДА

Доходный дом

— Здравствуйте, я ваш номер на асфальте увидела. Мне нужна работа.

— Так, а 18 вам есть?

— Есть...

— А до этого где работали? Вы понимаете, что у нас интим-услуги?

Прозвонив полтора десятка номеров, я поняла, что мне отвечают одни и те же «Оли», их от силы две-три, и скоро они начнут узнавать меня по голосу. При этом объявления могут быть самыми разными и распространяться в разных частях города.

В конце концов я записалась на «собеседование». Деловитая девушка (если верить рекламе на асфальте, Юля) спросила, какой у меня рост, размер груди и одежды, «блондиночка» я или «брюнеточка» и какой длины мои волосы.

Готовясь к встрече, я рисовала себе страшные картины: вот огромные бугаи-охранники проверяют мою сумочку, находят диктофон и отбирают документы, а потом продают в рабство в Турцию. Или требуют немедленно приступить к работе. А вдруг вообще никогда из этого страшного места не выпустят?

Реальность оказалась куда прозаичнее.

На карте это здание отмечено как памятник архитектуры, «доходный дом по улице Марата». Жрица любви диктует мне по телефону домофонные коды, я попадаю в самый обычный питерский двор и в самый обыкновенный подъезд, а в дверном проеме одной из квартир на первом этаже вижу девушку, которая меня встречает. Она скромно одета, представляется Полиной и предлагает зайти.

Ремонт, мебель и декор публичного дома ничем не отличаются от убранства жилой квартиры — в ванной я даже успеваю заметить стиральную машинку. Вот только на обувных полках в коридоре слишком много женской обуви и вся — на огромных каблуках.

Напротив входной двери — спальня с большой кроватью и какой-то мелкой мебелью. Окна занавешены плотными красными шторами. На кровати валяется девушка лет двадцати — она увлечена своим смартфоном и не обращает на меня внимания.

Я разуваюсь и снимаю куртку, Полина оценивающе смотрит на меня и приглашает пройти за ней по длинному коридору, устеленному темно-красным ковром. Она показывает еще одну спальню, гостиную, кухню-администраторскую: кроме нас и скучающей проститутки в «салоне» никого нет.

На смотр выходим в белье

На кухонном подоконнике — монитор с картинками, выведенными с четырех разных камер: улица, коридор и обе спальни (интересно, знают ли об этом клиенты?). Рядом висит что-то вроде домофона — это тревожная кнопка, которая обеспечивает безопасность девочек (выходит, бордель охраняется каким-нибудь ЧОПом). На столе деньги — тысяч пять разными купюрами — и...

— ...Чай, печенье, все бесплатно, — заканчивает экскурсию администратор притона.

— А презервативы выдаете?

— Продаем. По 25 рублей штучка, — улыбается Полина. — Ты не в первый раз уже?

— В первый...

— Бояться тут нечего: у нас безопасно, девочки все спокойные, клиенты только адекватные. А в какое время ты можешь выходить на работу?

Полина делает пометки, задает еще пару вопросов и теряет ко мне интерес. Похоже, теперь моя очередь задавать вопросы. Я узнаю, что в борделе не хватает девочек для дневных смен, ночные заканчиваются утром. Есть ли требования к одежде? Да, на смотр к клиентам надо выходить в белье, на выезд обязательно в платье, но зимой можно в брюках — «только в красивых!». И в том и в другом случае обязателен каблук, а джинсы под запретом.

Остальное на выбор, но обычно девочки делают маникюр-педикюр, ведь «насколько вложишься, настолько и отдастся». Час в компании жрицы любви стоит две с половиной тысячи рублей, и только половина этой суммы достается собственно жрице. Оплата в конце смены наличными — что называется, «сколько наработаешь».

Из того, что мне рассказывала администратор, и судя по квартире (недостаточно просторной) я поняла, что работает «салон» в основном на выезд.

— Обычно на квартиру или в отель, иногда в сауну, — будничным голосом объясняет Полина.

В машине обязательно присутствует водитель, он же охранник, который проверяет помещение перед тем, как оставить там свою подопечную — смотрит, чтобы не было посторонних.

— И если есть хоть малейшее подозрение, то...

Короче, безопасность проституток — основной элемент корпоративной культуры этого процветающего бизнеса.

— А как же полиция? Ведь это незаконно...

— Да у нас такая полиция...

— Что, не приходят?

— Если и приходят, то отдохнуть, — ухмыляется Полина.

Спросив обо всем и пообещав подумать над этим заманчивым предложением, я направилась в сторону выхода. К моему удивлению, администратор не пошла за мной. Она показалась из кухни именно в тот момент, когда я была готова выходить — наверное, смотрела в камеру, что я буду делать, оставшись одна.

В притон полицию не пустят

Преисполнившись сомнений в доблести сотрудников полиции, я решила поговорить с участковым. Ближайший (как и любой другой) опорный пункт полиции в отличие от борделя открыт для граждан лишь два дня в неделю по два часа. И найти этот пункт оказалось сложнее, чем притон.

Участковый искренне удивился, узнав, что совсем рядом функционирует бордель, рекламу которого легко можно найти на асфальте. Он записал адрес и телефон, по которому я звонила, а потом попросил помочь:

— Еще разок позвоните по этому номеру. Сами понимаете, если мы придем туда в форме, то, мягко говоря, нам не откроют. А без формы я как участковый не имею права работать. А вот если бы вы позвонили туда... блин, а че дальше-то делать?

И участковый нахмурил лоб, пытаясь придумать, как накрыть притон. Я согласилась помочь, чем смогу. А дальше разговор зашел в тупик — страж порядка, похоже, не собирался ковать железо, пока горячо.

Разумеется, я читаю газеты и знаю, что сотрудники органов внутренних дел периодически закрывают бордели, но они открываются снова. Иногда в том же месте — если верить новостным сводкам, притон на Марата в последний раз закрывали в конце июля. Так что участковый мог бы знать об этом адресе до моего визита. Чем же объяснить такую странную беспомощность перед ночными бабочками?

За разъяснениями я обратилась к начальнику Центра организации применения административного законодательства ГУ МВД РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Игорю Аржанову.

— Органы внутренних дел по мере сил борются с этой бедой, — заверил он. — С января этого года сотрудники полиции привлекли к административной ответственности больше тысячи лиц, оказывающих сексуальные услуги. Однако это не так просто, как может показаться. В Кодексе об административных правонарушениях есть две статьи: 6.11 и 6.12. Первая предусматривает наказание за занятие проституцией, вторая — за получение доходов от него. Но как выявить эти правонарушения? Обычно притоны располагаются в жилых помещениях, а проникновение туда сотрудникам полиции крайне затруднительно. Кроме того, проституция предполагает систематический характер оказания сексуальных услуг. А систематичность еще надо доказать. К тому же санкции за занятие проституцией невелики — штраф составляет от полутора до двух тысяч рублей. И не предусмотрена повторность: ответственность остается практически той же даже при многократном привлечении.

Сажать и штрафовать...
но кого?

Игорь Аржанов сетует на то, что у полиции нет эффективных законодательных инструментов для борьбы с проституцией. Петербургские депутаты это понимают и периодически предлагают свои ноу-хау: ввести уголовную ответственность для проституток, увеличить штрафы и отправлять злостных жриц любви на исправительные работы (Виталий Милонов), штрафовать и арестовывать клиентов и даже обязать их жениться на проститутках (Ольга Галкина).

Полиция хочет большего:

— Существенно повлияла бы на ситуацию ответственность владельцев квартир, где располагаются притоны, — говорит Аржанов. — Если бы эти люди вне зависимости от своей осведомленности подвергались существенным штрафам, ситуация резко изменилась бы в лучшую сторону.

Впрочем, не может полиция эффективно бороться с проституцией или не хочет — это, как говорится, большой вопрос. Напомним, что в декабре 2011 года Куйбышевский районный суд северной столицы за «крышевание» крупнейшей в России сети борделей приговорил к полутора годам колонии-поселения бывшего начальника управления организации деятельности участковых МОБ ГУВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области полковника милиции 53-летнего Алексея Галкина. В связи с деятельным раскаянием его дело рассматривалось в особом порядке.

В мае нынешнего года, точно так же раскаявшись и пойдя на сделку со следствием, год условно получил его подельник, бывший замначальника 79-го отдела милиции Центрального района Кирилл Токмачев.

Остальные же фигуранты громкого уголовного дела в количестве более 20 человек (в их числе — заместитель начальника уголовного розыска Петроградского РУВД капитан Олег Мальцев и начальник 76-го отдела милиции Центрального РУВД Владимир Артамонов) еще ждут своей участи.

«Доходный дом на Марата», судя по всему, продолжает приносить кому-то доходы.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 226 (5352) от 02.12.2014.