Из архива редакции

Какой паровоз без дыма!

Анатолий ПЕТРЕНКО

Шел конец декабря сорок третьего года.
Я был машинистом паровоза депо
Ленинград-Сортировочный – Московский
и считал себя старым обстрелянным солдатом.

До этого был Сталинград, героическая 62-я армия, демобилизация по приказу наркома обороны # 1765 для работы на железнодорожном транспорте. Потом обычная работа: доставка войск и боеприпасов к линии фронта, рейсы по «коридору жизни», который для многих моих товарищей стал «коридором смерти», перевозка раненых и, конечно, многочасовые переходы от дома в Новой Деревне до Сортировки. Выходить надо было в пять утра. Четыре часа уходили на дорогу и час на подготовку паровоза.

В то памятное декабрьское утро дежурный по депо встретил меня у поворотного круга.

– Сегодня у тебя боевое задание, – сказал он, подавая мне маршрутный лист, – поведешь бронепоезд. Паровоз подготовлен, помощник на месте.

Бронепоезд я взял (прицепил к паровозу) с канавы вагонного депо. Выглядел он совсем не так, как я его себе представлял. Это были четырехосные платформы, у бортов которых лежали мешки с песком. Также на каждой стояли по два зачехленных орудия и снарядные ящики. Входил в состав и крытый 16-тонный вагон.

Только когда я привел состав на станцию Кушелевка, понял, что придется двигаться на север. Однако на станции Левашово нас поставили на запасной путь. Ко мне подошел капитан – командир бронепоезда и сказал:

– Здесь будем ждать, пока отремонтируют или построят новый путь. Сколько? Не знаю. День-два, а, может быть, и больше. Главное – на место вы должны поставить нас быстро и без всякого шума и дыма, чтобы нас не обнаружили и не накрыли.

«Легко сказать «без дыма», – подумал я. – Какой же паровоз ходит без него?»

Капитан оказался прав. Окончания путевых работ пришлось ждать трое суток. За это время мы с помощником придумали, как избежать дыма. Заранее нажгли кокса, заправили им топку, отключили тормоза, чтобы не пользоваться насосом.

Наконец – сигнал. Буквально сантиметр за сантиметром, платформами вперед, стали продвигаться по вновь построенной ветке. Расстояние, которое предстояло пройти до виднеющегося впереди перелеска, было невелико – метров четыреста. Но что это были за метры! Снизу раздавались визг и скрежет, хлопали камни, оседавшие под шпалами. Мне тогда даже казалось, что весь этот шум доносится до самого Берлина.

Когда добрались к месту стоянки, к паровозу подбежали капитан и солдаты. Они жали нам руки, благодарили за хорошую работу.

Ветка эта существует и поныне. Когда мне случается там проезжать, всегда сажусь у окна с правой стороны по ходу поезда, жду встречи с ней и перебираю в памяти мельчайшие подробности того дня.

Конечно, я не знал, зачем построили эту ветку и мой паровоз доставил в перелесок орудия на платформах. Время было военное, и задавать вопросы не полагалось. Но, когда наступило 14 января и утром загрохотала могучая канонада, все во мне дрогнуло: я понял, что там, за перелеском, посылает по ненавистному врагу снаряд за снарядом и мой бронепоезд.

Василий Теркин
в роли музейного педагога

Людмила АЛЕКСАНДРОВА

Когда пассажиры, выходящие на станции метро «Купчино»,
направляются к остановке общественного транспорта,
то обязательно проходят мимо бронзовой скульптуры.
Большинству известно, что это бравый солдат Швейк.
Персонажу Ярослава Гашека повезло – он стоит
на людном, оживленном месте.

А вот о другом, некогда очень знаменитом герое поэмы Александра Твардовского «Про бойца» знают сейчас мало. И места ему в нашем городе не нашлось. Сегодня увидеть этого бойца «в натуральную величину» можно только в экспозиции «Василий Теркин», представленной в отделе музейной педагогики Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи.

В плащ-палатке и пилотке, он расположился перед небольшим костерком, будто присел передохнуть в перерыве между боями. Рядом – зримые этапы его боевого пути. Макет переправы, где «кому память, кому слава, кому черная вода». Указатель – «До Берлина 230 километров», куда он шел с боями.

Полевая кухня, кормившая солдат. Медсанбат, в котором лечился раненый боец. И самые ценные экспонаты – каска, котелок, жестяная кружка, кисет, старенькая гармошка, так задушевно певшая на привалах, другие подлинные предметы солдатского быта той поры. И, конечно, треугольники писем. Они – подлинные, из того героического прошлого. Но есть в экспозиции и другие письма. Их написали и сложили «по-военному» сотни юных и взрослых посетителей музея, адресовав послания дедам и прадедам – победителям фашизма.

Учащиеся колледжей профессионального образования тоже избрали жанр письма, чтобы выразить свое отношение к защитникам Родины. Все письма объединены в брошюру под названием «Ради жизни на земле», которая хранится в небольшом музее лицея сервиса и индустриальных технологий.

«Дорогой блокадник! – начала свое письмо Екатерина Малова, учащаяся колледжа парикмахерского искусства. – Вы столько пережили. Мы знаем про то страшное время лишь по книгам. Но и этого достаточно для того, чтобы осознать все величие вашего труда, который вы вложили в Победу. Не каждый человек может выдержать такие испытания. Что было бы, если бы не ваше мужество? Не было бы ни меня, ни его, ни ее, ни всех нас...»

Анна Тужилина, студентка того же колледжа, живущая на улице, носящей имя Лени Голикова, свою работу посвятила подвигу этого пятнадцатилетнего подростка, посмертно получившего звание Героя Советского Союза. «Леня Голиков сделал свой жизненный выбор, – пишет она. – Он и другие герои-подростки боролись за наше будущее, за то, чтобы мы сейчас могли учиться и радоваться жизни. И если бы мне представилась возможность написать письмо человеку, сделавшему мою жизнь счастливой, я выбрала бы в качестве адресата Леню Голикова».

А что касается Василия Теркина, то, надеюсь, когда-нибудь и он «присядет» в каком-нибудь сквере со своей гармошкой. Наш город для него, можно сказать, родной.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 235 (5606) от 15.12.2015.