Инженер

Сергею ДМИТРИЕВУ осталось полгода до окончания магистратуры в Балтийском государственном техническом университете «ВОЕНМЕХ» имени Д. Ф. Устинова, альма-матер пяти российских космонавтов. Вообще-то у Сергея уже есть полноценный специалитет с красным дипломом. Более того: есть работа, причем в сфере космонавтики. Но, говорит Сергей, «в университете оставались проекты, контакты, научный интерес, поэтому студенчество вот так затянулось».

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

– Почему решили поступать именно на факультет ракетно-космической техники?

– Я из Ставрополья, учился в самой обычной школе. Когда учителя спрашивали, кто чем хочет заниматься, над ответом «хочу в космонавтику» все хихикали: большинство хотели быть «директорами». Такой отпечаток девяностых, когда на первом плане был заработок. А я еще в школе решил стать инженером, и именно в космонавтике. Просто душа лежала к конструированию. Но я думал, что это «военное дело», поэтому собирался в Инженерную академию имени Можайского, а оказалось, что есть и гражданская космонавтика. И Военмех, хотя с самого основания связан с военной техникой, выпускает и гражданских специалистов. Правда, у нас и гражданские изучают, к примеру, артиллерию: в ракетостроении очень многое оттуда.

– Когда поняли, что правильный путь выбрали

– В первый же день. Нет, раньше: когда принес документы. В приемной комиссии меня спросили: «Куда хотите?». «В ракетостроение». – «А может, куда-нибудь еще?» – «Нет, в ракетостроение». И мне сказали: «Заполняй документы». А параллельно документы подавал другой молодой человек, ему задали те же вопросы, и он ответил, что рассматривает еще один факультет. Ему сказали прямо: «Нам нужны люди, которые точно знают, чего хотят, а вы еще не определились». Вот тогда я понял, что это серьезно. Такой подход мне понравился. Еще сказали: «Учеба на этом факультете – сплошная наука. Серебряную медаль в школе получил – молодец. Будешь учиться, а не просто на лекциях отсиживать – красный диплом твой».

– Ракетостроение кажется чем-то таким секретным.

– Военмех работает и на оборонно-промышленный комплекс, поэтому есть закрытые темы, но в том, что касается гражданской космонавтики, все более-менее открыто. У нас много иностранных студентов, особенно из Казахстана и Китая. Когда в университет приезжают в гости космонавты, мы их часто спрашиваем про секретность на Международной космической станции, но все утверждают, что секреты закончились вместе с холодной войной. Сейчас все пользуются наработками друг друга, ведь все основы космического полета описаны в учебниках.

– Вы работаете в...

– ...в одном из конструкторских бюро, КБ. Занимаемся перегрузочными устройствами, грузоподъемными агрегатами, проектируем оборудование для стартовых комплексов и т. д. Это нас и связывает с космонавтикой. Ракета уходит с «чего-то», и это «что-то» – находящийся на земле комплекс, который обеспечивает ее сборку, проверку, установку, обслуживание и сам пуск, конечно.

На самом деле я еще на 4-м курсе очень хотел поработать на строящемся космодроме «Восточный». В космонавтике нечасто проекты такого масштаба затеваются, хотелось приобщиться. Но тогда моя специальность еще не требовалась. Потом осознал: я ведь мечтал поработать на космодроме в качестве персонала, обслуживающего стартовый комплекс, а получилось, что работаю с инженерами, которые его создают. Побывал на «Восточном» позже – в командировке.

– Работа сложная?

– После такого обширного образования «сложно» – довольно размытое понятие. Например, когда я черчу на компьютере, то пользуюсь знаниями, полученными еще на 1-м курсе. Когда проектирую – теми, что получил на 3-м. На них наслоилось все, что давали за пять лет: какие материалы брать, какую форму выбрать, как скомпоновать... Тут не столько сложность, сколько большая ответственность: чтобы ракета ушла, ничего не повредив: ни комплекс, ни себя саму.

А к сложностям я приспособился, когда за три дня до экзамена умудрился выучить «всю математику». Ну один из курсов математики – их у нас было пять или шесть. Почему за три дня? Просто поначалу не умел правильно распределять свое время. Ну... потом я был капитаном команды КВН и, скажем так, до поры учеба не занимала всего моего времени, хотя все лекции я посещал. Вообще университет – это не только учеба: я, к примеру, прошел курс дайвинга – правда, для науки, чтобы проводить исследования в водной среде.

Самое интересное начинается, когда доходишь до третьего курса – это уже специальность. На этом интересе некоторые из троечников вдруг пошли в гору, очень толковыми оказались. И успеваемость поощряется: университет предоставляет возможность проходить практику на космодроме. Я был и в «Плесецке», и на «Байконуре». А это важно – возможность пообщаться с людьми, которые обеспечивают старт ракеты. Второй раз я попал на космодром уже от работы: отправили в командировку. Запускали спутник к Марсу.

– Неудачные пуски ракет близко к сердцу принимаете?

– Если вы говорите о недавнем первом пуске с космодрома «Восточный» (старт пришлось отложить на день. – Ред.) – это штатная ситуация. Аппаратура не отказала – наоборот, сработала: нашла ошибку, и специалисты смогли ее исправить.

Некоторые говорят: во-о-от у нас все плохо, старт ракеты отложили... На самом деле у нас ничто не стоит на месте: есть ракета-носитель «Ангара», делается под нее новый стартовый комплекс, новый спускаемый аппарат. Ну и исчерпывающий аргумент: американские космонавты летают с наших космодромов, с нашими спускаемыми аппаратами.

– Чего бы хотелось в будущем в профессии?

– Новых проектов. И поменьше идей вроде обсуждаемого полета человека на Марс «в один конец». Человеческий потенциал все-таки выше, чем долететь и там остаться. На Марсе работает множество автоматических систем с лабораториями, они для того и сделаны, чтобы не подвергать опасности человека. Присутствие человека на Марсе будет необходимо, но только тогда, когда мы сможем летать в дальний космос, а Марс станет перевалочной станцией.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 112С (5729С) от 25.06.2016.