Человеческие истории блокады

Накануне 70-летия Победы активно обсуждается будущее Музея обороны и блокады Ленинграда. Каким он должен быть? Где находиться? На эти и другие вопросы нашей газеты отвечает Милена ТРЕТЬЯКОВА, заместитель директора музея по научной работе.

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

– Что для вашего музея самое важное в год 70-летия Победы?

– Говорить о каких-то масштабных проектах в нашем небольшом музее, увы, не приходится. 9 мая мы откроем выставку «Салют Победы». Будет организована традиционная встреча ветеранов. Реконструкторы покажут технику военного времени.

Самое главное для нас то, что в последние месяцы власти заговорили про необходимость строительства нового здания, которое отвечает современным требованиям – содержательным, техническим, дизайнерским.

– Каков сейчас размер ваших фондов?

– Более 50 тысяч предметов. Важно, что значительная часть – это дары жителей Петербурга, что показывает потенциал развития коллекции – нам приносят фотографии, воспоминания, предметы быта блокадного Ленинграда.

Мы вполне состоявшийся исторический музей. 40 тысяч посетителей в 2014 году – очень хороший показатель. Но учитывая, что коллекции постоянно пополняются, нет выставочного зала, гардероб рассчитан всего на сто человек, очевидно, что нам необходимы новые помещения.

– Какие проекты подготовили?

– В юбилейный год мы примем участие более чем в шести выставочных проектах. Также подготовили две передвижные выставки для регионов России и зарубежья: экспозиции произведений ленинградских художников «Боевой карандаш» и «Свидетельства войны. Ленинград. 1941 – 1944». Второй проект в основном ориентирован на зарубежного зрителя. На постерах воспроизведены материалы фотохроники, блокадные дневники, рисунки художника Сергея Светлицкого. В апреле выставка откроется в Шанхае.

Участвуем в ряде общегородских мероприятий – межмузейном проекте «Приказано выжить!», конкурсе школьных музеев «Пароль – Победа!», акции «Ночь музеев».

Мы задумываемся над принципиально новыми проектами, важными для будущего музея. Например, над тем, чтобы объединить фрагменты исторической информации, публикаций, фотографий в базу данных, на которую могут опираться разные способы представления информации. Например, виртуальный путеводитель по Петербургу «Адреса блокады», где можно будет по конкретному адресу узнать историю дома, жителей, событий 1941 – 1944 годов.

Идей много, важно найти исполнителей и финансирование.

– Каким вы видите будущий музей?

– Почему история блокады интересна людям? В ней сфокусированы человеческие истории. Для жителей нашего города блокада – часть семейной памяти, которую нельзя растерять, не передав следующим поколениям.

Мы должны рассказать о человеческом измерении исторических событий, о судьбах жителей и защитников города. Воспоминания должны стать предметом внимания и изучения. Фактически это значит, что при музее должен быть создан научно-исследовательский центр, важной частью которого станет отдел устной истории.

Мы должны объединить, аккумулировать сведения о блокаде, сохранить и соединить различные проекты. Мне известны по крайней мере три «Книги Памяти» как интернет-проекты. В 2014 году заявил о себе общественный проект «Голоса блокады», где представлены интервью блокадников. Все эти ресурсы надо включить в сферу интересов музея не просто как партнерские проекты, а предложить им развитие в рамках государственного музея.

Наша задача создать полный свод доступных исторических источников о блокаде. А упомянутая выше база данных может включить в себя множество типов информации, где найдется место не только видным организаторам защиты Ленинграда, но и сведениям о простых его жителях.

– У вас есть свои собственные семейные истории?

– Родители моего отца – военные врачи – всю войну работали в Кронштадте, их братья погибли на Ленинградском фронте. У нас сохранились письма, пришедшие с фронта уже после их смерти. Родственники мамы похоронены в блокаду.

Одна из первых историй, услышанных от родителей, была про Меншиковский дворец. В одну из командировок из Кронштадта в город дедушку застал артобстрел на Университетской набережной, он попытался спрятаться в подвале здания, не зная, что туда свозили умерших. Дворец давно стал музеем, но я не могу переступить его порог.

Вторую историю я слышала от мамы. Мы тогда жили в коммунальной квартире. Пожилая соседка просила маму выбрасывать хлебные корки, которые она собирала. Старушка специально уходила из дома, оставляя ключ от своей комнаты. Она понимала, что у нее проблемы, но ничего не могла с собой сделать: блокадный синдром оказывался сильнее.

– Может быть, собрать вместе все мемориальные объекты, связанные с блокадой?

– Нет, идея объединить под эгидой нашего музея мемориалы и экспозиции не кажется правильной. Лучше делать совместные проекты и быть равноправными партнерами.

– Что можно считать образцом для будущего музея?

– Концепция должна быть основана на мировом опыте мемориальных исторических музеев, а также музеев гуманитарных трагедий. Это прежде всего музеи холокоста в Вашингтоне, Иерусалиме, Берлине, Музей геноцида армян в Ереване, Имперский военный музей в Лондоне. Мы не говорим о прямой аналогии, важно применить успешный опыт.

– Что такое правда о блокаде?

– Сейчас нет закрытых тем, нет ни одной темы по блокаде, о которой бы не сказали в 1990-е годы. Остается некоторое противоречие в презентации темы. В советское время официальная память о войне и блокаде была сформирована в соответствии с требованиями идеологии и представляла героическую эпопею из военной истории. Трагедия мирного населения практически не рассматривалась.

Показательно, что выставка, послужившая основой для первого музея, наследниками которого мы являемся, называлась «Выставка героической обороны Ленинграда» и была открыта еще в 1944-м, когда война была не закончена. В то время было важно рассказать о героизме и мужестве защитников города, вселяя уверенность в победе. Но спустя 70 лет, наверное, пора рассказать также и о «негероической» истории. О жизни простого мирного жителя, его личном мужестве в борьбе за выживание в условиях холода и голода. Это история сохранения человеческого достоинства.

Сегодня, планируя модернизацию музея, мы должны соответствовать уровню современных исторических знаний, представляя все многообразие материалов и свидетельств.

– Какие места обсуждаются для строительства нового здания?

– За парком Победы рядом с СКК «Петербургский». Но в любом случае экспозиция в Соляном городке будет сохранена.

Для создания музея общемирового уровня необходим международный архитектурный конкурс на проект музейного здания, точнее музейного комплекса. А прежде необходимо разработать концепцию музея.

Сейчас при поддержке регионального отделения Российского исторического общества в Петербурге создается рабочая группа по формированию концепции музея. Мы должны построить не только еще один памятник, хотя и это само по себе важно, а живую структуру.

– На недавнем студенческом конкурсе чаще всего предлагалось место вблизи Пискаревского кладбища. Как оно вам?

– У Пискаревского мемориала своя функция сохранения памяти, и мне не кажется правильным что-то менять. Могилы многих тысяч ленинградцев – не самое подходящее место для проведения просветительских и выставочных проектов. На мой взгляд, совмещение на одной территории мемориала и музея невозможно.

– Появилась информация, что возможно освобождение Соляного городка, где находился ваш предшественник.

– Музей блокады открылся именно там в 1944 году. Это был первый в мире музей Второй мировой войны.

В 1989 году, когда по инициативе блокадников он был воссоздан, нам предоставили только второй этаж дома # 9 по Соляному переулку. Недавно мы получили документы на передачу нам первого этажа, и готовятся документы по передаче музею дома # 11. Всего это 500 кв. метров.

– Еще предлагали отдать вам Конюшенное ведомство... Как вам эта идея?

– Если мы выдвигаем критериями выбора новой площадки музея доступность и количество площадей, то вполне подходит. Это центр города, на пути «туристического потока», площади достаточные. Причем мы еще и «спасаем» историческое здание.

По поводу сложностей приспособления под музей – не думаю, что это проблема. В Петербурге есть опыт приспособления памятников архитектуры под музеи. Сейчас главное – как можно быстрее принять решение и разработать пути реализации.

– Когда вы ждете решения вопроса о здании?

– Надеемся, что в течение этой весны будут приняты все необходимые решения. Мы – единственный музей, у которого уходит время: все меньше свидетелей войны. И важно не столько то, что мы не сможем собирать коллекцию предметов или интервью, а то, что мы не успеваем отдать людям дань уважения, при жизни сказать им спасибо.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 072 (5445) от 23.04.2015.