Без гнева и пристрастия
Нынешний год, как известно, год столетия Февральской и Октябрьской революций, событий, которые, без сомнения, потрясли весь мир.
Как отметил в своем недавнем послании Федеральному собранию президент России, это повод еще раз обратиться к самой природе и причинам революции, проанализировать те события. При этом, подчеркнул Владимир Путин, «уроки истории нужны нам для примирения». Именно взвешенностью и глубиной анализа, отсутствием конъюнктуры и пропагандистских перехлестов всегда отличались научные работы и публицистические статьи доктора исторических наук профессора СПбГЭУ «ЛЭТИ» Владимира КАЛАШНИКОВА. Один из ведущих специалистов по истории революций, он на протяжении более четверти века является постоянным автором нашей газеты, чьи материалы, в том числе и по современной истории страны, пользуются неизменным интересом читателей.
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
- Владимир Валерьянович, расскажите немного о себе. Как и почему вы выбрали профессию историка?
- Мой дед учил меня читать по книжке, которая называлась «Былины». Наверное, с этого и начался интерес к истории. Книги по истории меня привлекали особо, и учителя говорили, что мне надо идти на исторический факультет.
- И что, просто послушались совета учителей и не было какого-то личного мотива?
- В марте 1953 года, когда мне было пять лет, умер Сталин. Люди на улицах плакали. Плакали моя мама и ее мама - моя бабушка. Я тоже заплакал, но папа сказал, что Сталин был стареньким, и все люди умирают. А моя вторая бабушка, интеллигентный человек, вдруг как-то очень зло и грубо отозвалась о Сталине, поразив меня неожиданным для нее поведением. Потом я узнал, что в 1937 году мой дед был арестован, потому что в период Гражданской войны лечил белых. Однако он лечил и красных, бойцов 1-й Конной армии. Это спасло. Когда в 1938-м стали выпускать арестованных при Ежове, отец написал письмо маршалу Буденному. Деда выпустили и реабилитировали. У нас в семье об этом говорить не любили, но в школе я учился под знаком ХХ съезда. О культе личности, о репрессиях говорили много, и мне хотелось понять, как это произошло.
- Повлияла ли история деда на ваше отношение к власти, к общественному строю?
- Дед всегда говорил, что все люди должны работать и получать по труду. К окружающей действительности относился критически, но не враждебно. Все беды и недостатки объяснял низкой политической культурой народа. От него впервые услышал формулу: «каждый народ достоин своего правительства». Сам же я был абсолютно убежден в том, что в СССР идет реализация великого проекта - строится общество социальной справедливости, и гордился своей страной.
- Что более всего запомнилось в период обучения на истфаке Ленинградского университета?
- Наши учителя. Их отношение к студентам, стремление передать ученикам частицу себя. Лекции по истории Киевской Руси нам читал профессор Владимир Мавродин. Я о нем был наслышан, но на первой лекции почувствовал разочарование. Он читал как-то невнятно, переходил от одного сюжета к другому без видимой связи. Потом он объяснил: я говорю о том, что меня волнует, а остальное вы прочтете в учебнике. Скоро я стал понимать, что в ходе лекции он размышлял над той или иной проблемой, предлагая слушателям следовать за логикой его размышлений. Учил нас думать.
Самым блестящим лектором был Семен Окунь. Когда он читал лекцию о Павле I, сбегалось полгорода. Все хотели посмотреть, как лектор будет «душить» Павла. Каждый год Окунь делал это по-разному, но очень эффектно. Говорил он свободно, будто импровизировал. Однажды я спросил, как ему это удается. В ответ он достал из портфеля рукопись лекции с правками, вставками и сказал, что всю жизнь готовился и готовится к каждой лекции. Я запомнил и старался следовать его примеру.
- А как определился круг ваших научных интересов?
- Это произошло на третьем курсе, в 1967 году. Мой научный руководитель профессор Николай Корнатовский предложил заниматься историей революционного 1917 года. Корнатовский - человек с яркой биографией, трудной судьбой. Участник Гражданской войны, был ранен в Туркестане в боях с басмачами. В 1949 году в ходе «Ленинградского дела» был арестован, обвинен в проповеди троцкизма. Повод нашли такой - вспомнили, что еще в 1929-м Корнатовский издал книгу «Борьба за красный Петроград», в которой практически не ссылался на Сталина, но ссылался на Троцкого. После освобождения он боролся с пережитками сталинской историографической традиции, делал это порой резко, вызывая недовольство властей.
Одно из первых данных мне поручений - прочитать в спецхране только что вышедшую книгу американского историка Роберта Дэниэлса «Красный Октябрь». Концепция Дэниэлса стала предметом спора между Корнатовским и главным официальным историком революции того времени академиком Исааком Минцем. Спор, правда, на поверхность не выплескивался. Тогда я впервые понял, что в исторической науке идут острые баталии, о которых знают только посвященные.
Этот спор помог мне осознать важность и сложность изучения истории революции. Революция - это веха в истории, и это - калейдоскоп событий. Важно уметь отобрать главные и правильно их объяснить. А для этого важно знать предысторию, и границы ее очень глубокие. Иными словами, сквозь призму 1917 года меня учили смотреть на события дореволюционной истории России, равно как и на события последующего периода.
- Как отразился интерес к истории революции на вашей работе после окончания Университета?
- Самым неожиданным образом. Я был направлен на Ближний Восток. И в 1970-е годы с перерывами провел в этом регионе несколько лет. Это были годы, насыщенные разной работой. Она дала уникальную возможность ознакомиться с древнейшими цивилизациями Египта и Месопотамии. Но была и возможность изнутри следить за теми революционными процессами, которые разворачивались в странах Ближнего Востока.
Всерьез они начались в 1952 году, когда в Египте группа офицеров во главе с Насером свергла короля Фарука и начала строить вариант арабского социализма. В 1956-м во время Суэцкого кризиса Хрущев громко топнул ногой и заставил английских и французских парашютистов покинуть зону Суэцкого канала, которую они захватили после того, как Насер национализировал его. В 1958 году монархия была свергнута в Ираке, а в 1960-е в Ираке и Сирии к власти пришла партия Арабского социалистического возрождения (БААС).
Москва оказывала помощь этим странам, поскольку они проводили независимую политику. В 1970-е годы поддержка Москвы позволила всем арабским странам, даже с монархическими режимами, установить контроль над нефтяными богатствами. Мировая цена на «черное золото» выросла в четыре раза. СССР получил миллиарды нефтедолларов, которые позволили держать оборонный паритет с США и стабильно повышать уровень жизни советских людей. Ставки на Ближнем Востоке разыгрывались огромные.
- В эпоху перестройки вы из рядового коммуниста превратились в члена ЦК, а затем и секретаря ЦК КПСС. А что было потом? Что вы делали после запрета КПСС?
- Мне, в частности, выпала задача представлять ЦК КПСС на процессе по так называемому делу КПСС.
Геннадий Бурбулис посадил команду историков в архивы ЦК с задачей найти компромат во всех периодах истории КПСС и доказать, что это была преступная организация. Со мной в паре работал Иван Мельников, бывший секретарь парткома МГУ, секретарь ЦК. Нам помогала группа историков, верных своим убеждениям.
Главный результат в том, что коммунисты России получили право на возобновление деятельности компартии, и она была воссоздана. Если говорить о себе, то на той политической части процесса, которая касалась КПСС, я сделал основной доклад и выступил с заключительным словом.
- А что вы делали «после политики»?
- Продолжал преподавательскую работу, которую никогда не прекращал, стал больше заниматься наукой, кое-что делал в аналитическом плане, активно занимался публицистикой. В нулевые годы на страницах «СПб ведомостей» мои статьи выходили постоянно, часто по две в месяц. Сейчас пишу реже, так как хочется доделать до конца ряд рукописей, которые уже много лет никак не могу завершить.
- Этот год - год столетия Русской революции. Он и для вас особый: вы отметили юбилей, с чем редакция вас поздравляет, желая здоровья и новых ярких публикаций. А как вы планируете отметить столетие семнадцатого года?
- Я уже его активно отмечаю в самых разных форматах. В 2016 году участвовал в работе ряда научных конференций и «круглых столов», дал комментарии по сюжетам предыстории революции в двух документальных фильмах, снятых талантливым молодым режиссером Алексеем Михалевым («Последний шанс» и «Григорий Распутин»).
В новом году практически каждый месяц будут проходить мероприятия с моим участием.
Считаю важным, чтобы неизбежные дискуссии по истории революции прошли «без гнева и пристрастия». Искренне верю в правоту известных строчек А. Твардовского:
Одна неправда нам в убыток,
И только правда ко двору!
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 013 (5875) от 25.01.2017.
Комментарии