Почти диагноз

Павел ЛУНЁВ вообще-то должен бы «искать динозавров»: по образованию - палеонтолог. Но кафедра палеонтологии геологического факультета СПбГУ, говорят, готовила так основательно, что Павел Иванович освоился и в геофизике: в минувшей экспедиции вел «морскую» часть, а когда работал на озере Восток, возглавлял сейсмический отряд.

ФОТО из личного архива П. Лунёва

- Вы в свое время работали на озере Восток - там условия, говорят, нечеловеческие. Это какие?

- Пограничные с возможностью существования человека.

Когда я первый раз попал на «Восток», было так худо, что, думал, меня вывезут. Станция «Восток» находится на высоте 3600 м, «в переводе» на европейские широты это аналог 5 - 6 тысяч метров. Атмосферное давление в два раза ниже нормы, кислорода в два раза меньше. Из-за учащенного дыхания вымывается углекислый газ и в организме отключается «датчик» СО2, а значит, не срабатывает дыхательный рефлекс. Бывает, просыпаешься от того, что не дышишь и, пока судорожно вспоминаешь, как это делается, переживаешь не самые лучшие моменты. Будто ты под водой и не можешь всплыть.

После высадки спустя час-два начинаются дикие головные боли. Вообще ощущение, что болит все.

Но во вторую адаптацию уже легче было.

- После такого, наверное, работа на судне - курорт.

- Что есть, то есть. Но у работы на судне своя специфика. Судно сейсмическое, не ледового класса, поэтому в Южном море с его айсбергами и ледовыми полями оно лавирует. Часты шторма: в прошедшем сезоне было два шторма по восемь баллов. Тогда судно становится поперек к волне - килевая качка не так страшна. Тем более что судно крупное, а когда я на маленьких норвежских судах плавал в Арктику, на Шпицберген, там при шести баллах из кровати выкидывало каждые 20 минут, и о еде речи не было - тарелку не поймать.

- Как вы обычно отправляетесь в экспедицию?

- День начала экспедиции я последние девять лет пропускаю. Потому что иду не на судне, а лечу до Кейптауна самолетом и там присоединяюсь к команде.

Если идти классическим способом, из Питера до Питера на судне, этому вояжу не позавидуешь. Но есть с чем сравнивать: со времен первых станций полярники добирались до места санно-гусеничным походом, - тракторы тянули целый обоз. В такие экспедиции ходили наши героические ученые, в том числе географ, «предсказавший» озеро Восток, - Андрей Капица (сын нобелевского лауреата по физике П. Л. Капицы. - Ред.). Санно-гусеничные «поезда» шли от станции «Мирный» 1400 км, это занимало от 40 дней до 3 месяцев. Впечатляет, особенно если в 60 градусов мороза что-то ломалось.

Почти десять лет назад начали использовать немецкие тягачи (надежнее, меньше топлива потребляют) и ходить от «Прогресса». Расстояние примерно то же, но проезжают за 10 - 12 дней. Снежный покров неровный и такой твердый, что от гусениц следов не остается, и в самом «поезде» укачивает круче, чем на корабле.

- В Арктике и Антарктике ощущения отличаются?

- Да. В Антарктиде даже не берегу атмосферное давление ниже и кислорода меньше. И гораздо холоднее. В Арктике пеший маршрут на 40 - 50 км в день - тяжело, но не из ряда вон, а в Антарктиде удаление на 10 км - уже подвиг.

Зимой до минус 80, выйти на улицу - как в открытый космос. Правда, есть «Клуб 200»: чтобы в него вступить, надо разогретым в бане выскочить и голышом пробежать вокруг нее - разница температур примерно 200 градусов.

- Доводилось испугаться чего-нибудь?

- При тебе всегда - страх твоих собственных ощущений и страх не сделать дело. Я на озере Восток в разгар работ (дней 10 мы трудились почти круглосуточно) почувствовал сильную боль в животе. Ну, думаю, привет - аппендикс. А работы не свернешь. Но прошло.

Что еще... В горах можно в трещину провалиться. Маршруты и по 12 часов бывают, из них чуть не 8 часов - дорога. Половину на снегоходе, половину пешком в гору.

- Что делала «морская» часть 62-й Антарктической экспедиции?

- Мы работали в море Содружества. Основные работы - сейсмические: за судном выпускают сейсмическую косу длиной 7 км, на ней много датчиков, колебания в пневмоисточнике имитируют взрывы, импульс доходит до дна, проникает ниже - и отражается от более глубоких горизонтов в разрезе земной коры. И по задержке отраженного сигнала получаем информацию об этих горизонтах.

Море Содружества и раньше изучалось зарубежными и отечественными исследователями, но возможности были очень ограниченные. Если считать только территорию, исследованную «по последнему слову», то неизвестные пока места могут быть и в 100 км. Так что легко упустить какое-нибудь месторождение. Материалы, полученные нами сейчас, намного качественнее прежних.

Из происшествий этого сезона: из семи сейсмостанций, опущенных на дно, не всплыли пять. Почему - неизвестно. Может, субстрат дна такой, что их всосало. Работу делали оставшимися, но собрали хороший материал. Вообще-то неудачи с донными станциями не редкость. Немцы как-то 30 донных станций поставили, подняли, а они ничего не записали.

- Туристов возят в Антарктиду, должно быть, по очень «мягким» маршрутам.

- Сильно мягким. Но туристы разные. Например, принц Монако с друзьями дошел до Полюса недоступности. Сфотографировались с Ильичом (бюст Ленина стоит там с 1958 года. - Ред.), а оттуда их уже самолет забирал. Или с «Новолазаревской» туристы ездят до Южного полюса на «маршрутках» - огромных «Тойотах» на специальных колесах. Едут двое суток со специально организованными «поломками», чтобы нервы пощекотать. Мы иногда подсчитываем, как выгодно находиться в Антарктиде в качестве ученого: турист отдает за день пребывания на «Новолазаревской», кажется, пять тысяч евро.

- Вам, наверное, после антарктических приключений в Петербурге скучновато?

- В Петербурге я в свободное время на самолете летаю - тут аэродром недалеко, по Таллинскому шоссе. Мне хватает. Но обратно тянуть начинает примерно через месяц после возвращения. Антарктида - почти диагноз.