О вкусной и здоровой... музыке
В издательстве «Святослав» готовится к выходу книга Абрама ЮСФИНА «Музыка как стимулятор памяти и интеллекта». Абрам Григорьевич (композитор, музыковед, музыкальный этнограф, руководитель творческой ассоциации «Мелос») — своеобразный «диетолог»: считает, что в музыке, как в еде, есть «вредное» и «полезное» для организма. Причем «полезное» — это необязательно только Бах; так же как на MTV — не исключительно «фастфуд». С Абрамом Юсфиным встретилась наш корреспондент Анастасия ДОЛГОШЕВА.
ФОТО АВТОРА
— Почему музыка воздействует на организм? Потому что функционирование любого организма — процесс ритмический. Попросту говоря, в нас все вибрирует. Человек, в сущности говоря, «оркестр»: все клетки, все органы создают определенные колебания. Например, мое сердце бьется 60 ударов в минуту. Представьте себе, что я слушаю музыку с четким ритмом 68 ударов в минуту. Возникает то, что называется интерференция, то есть взаимодействие двух ритмов. Ритм извне может как стимулировать пульс, так и замедлять его; и это может быть как вредно, так и полезно, в зависимости от организма.
Высота звука и его артикуляция тоже влияют на нас. В Китае воздействовали на те или иные органы произнесением определенных звуков. Например, звук «сюй» будто бы влияет на печень, звук «ху» — на селезенку...
— У нас многие употребляют всяческие производные от «ху» — наверное, селезенку лечат.
— Да уж. Но использование отдельных звуков касается, скорее, восточных культур. Европейцам трудно понять, например, китайскую музыку, потому что там за единицу музыкального смысла принимается звук, а культурам европейского типа «для осмысления» музыки нужна фраза из связанных между собой звуков.
— И каков смысл в современных песнях —я имею в виду смысл не текста, а именно музыки...
— Я бы сказал осторожно: сильно небогато со смыслом. Говорят: в России великая народная музыкальная культура была — и так оскудела. Посмотрите: в 1801 году было 80 тысяч церковных хоров! Мужики в будни пахали, а по воскресеньям пели в церкви. А остальные слушали, подпевали. Было из чего расти музыкальной культуре...
Но вообще-то причин того, что мы предпочитаем слушать ту, а не иную музыку, несколько. Первая причина — генетическая. Мы — это не только то, что мы есть, мы несем информацию, предпочтения от своих родителей.
Вторая причина — наша жизнь. В науке применяют слово «тезаурус», запас (в том числе запас звуковых впечатлений), и у каждого человека образуется что-то вроде «сита», которое пропускает только то, что нравится, и если звучит нечто, несвязанное с нашим слушательским опытом (а громадную роль играет музыка, которую ребенок слышал в утробе матери), это через «сито» как бы не проходит. Хотя, если есть воля, желание, «сито» можно усовершенствовать, и ты будешь способен воспринимать хоть Бетховена, хоть «Битлз», хоть Ваську Кривого.
Третья причина — интеллект. Есть люди (их много, скрывать не будем), для которых представление о музыке, кино, литературе и т. д. ограничивается каким-то жанром. Условно говоря, вся литература для них сводится к детективам. А поскольку подлинная музыка — это, как говорил мой учитель знаменитый Михаил Фабианович Гнесин, «область эмоционализированного мышления» (то есть соединение чувства и мысли), то, едва мелодия начинает требовать размышления и памяти, ее отвергают. Потому что это «напрягает».
Еще одна составляющая — среда. Если в твоем окружении принято носить это, читать это, делать это, слушать это — то и ты, скорее всего, будешь это выбирать, иначе выпадешь из среды.
— А почему мы будто избегаем тишины — все время что-то включаем: радио, телик?
— Боюсь, наше бегство от тишины имеет глубинную психологическую природу. Человек все больше страшится остаться один. Ему нужна шумовая среда. В то же время стало так много всяческих аудиоэффектов (фабричные шумы, уличные шумы, дорожные), что музыкой мы стараемся перебороть их. Иногда звуками мы защищаемся: целый день общались с кем-то и до такой степени мозг накалился, что есть потребность отключиться либо снять эффект предыдущих впечатлений... Ну и привычка нажимать на определенную кнопку радио или ТВ. Инерция...
...В конце XIX — начале XX веков это постоянное усиление звукового фона сказалось на музыке: в ней, напротив, возросла роль пауз. Возникло направление Silentium, музыка молчания.
Не так давно скончался композитор Джон Кейдж, полстолетия назад написавший произведение «4 минуты 33 секунды». Все это время — только тишина; на нотных листах нет нот, одни значки пауз. Смысл в том, что в течение этого времени каждый слушатель вносил в тишину свой индивидуальный опыт, каждый был сосредоточен на этой тишине.
Или другой «эксперимент» — давнишний концерт в Амстердаме, когда публику из концертного зала вывезли на автобусах за 50 километров от города, а в это время в отсутствие всех оркестр играл Пятую симфонию Бетховена.
— Как не побили организаторов того концерта...
— Я на себе однажды нечто подобное испытал. Меня пригласили читать лекцию о современной музыке
— это было лет 20 назад в Союзе композиторов Армении. Вышел на сцену, сказал, что сейчас публика услышит коллективное сочинение для композитора и публики. Сел на стульчик, включил магнитофон — и тишина. В зале у меня были знакомые, которые, как мы условились, начали кричать: «Что за безобразие! Не морочьте нам голову!». Потом уже весь зал вопил благим матом. Прошло 6 минут, я говорю: «А теперь послушаем произведение, которое мы сочинили». И включил запись этих возмущений. Все очень веселились.
—Множество людей слушают тишину постоянно — я говорю о глухих...
— Можно так устроить слушание музыки, что глухие будут воспринимать ее. Меня однажды пригласили прочитать для глухих лекцию о музыке. Я был очень раздражен: как это — для глухих?.. Когда вошел в зал, картина была такая: представьте себе что-то вроде лежанок, на них — люди, которые прикасаются затылками к бревнам, от этих лежаночных бревен идет еще одно, общее, бревно, которое встроено в пианино. Такое звукопроводящее устройство.
Глухие музыку воспринимают — только не звуки, а ритм и вибрацию. А в этом много того, что дает представление о музыкальном произведении.
— Вернемся от тишины к музыке. Это сейчас она повсюду, а когда-то «за музыкой» нужно было приходить в определенные места.
— Да, когда-то музыкальный фон был строго локализован: в церкви, в концертном зале, дома и на светских развлечениях. Сейчас действительно музыка повсеместно. И возникает страшное явление: человеку довольно быстро становится мало привычного звукового воздействия, нужно более сильное. Это как алкоголь: сначала 5 градусов, потом 11, потом 40. Отсюда культ громкости и жесткого ритма. И то и другое выполняет одну функцию — это гипервозбудитель, сильное средство для воздействия на психику. Заметили, как громко люди стали разговаривать? Это одно из последствий.
— Интересно, на какой громкости разговаривали люди в XIX веке, как громко Пушкин говорил?
— Примерно могу себе представить. В петровские времена после раскола церкви часть обитателей юга России сбежали в Турцию. И там образовалось три села — причем русские не учили турецкий язык, просто выдвигали из своей среды толмача.
Они прожили на той земле до 1949 года, когда их позвали в Советский Союз. И вот они приехали, и я общался с этими милейшими людьми. Они разговаривали на старом языке, который не менялся из-за замкнутости среды. И они говорили почти шепотом! Их миновало это постепенное «угромчение» жизни.
— Получается, что мы будем орать все громче и громче? Или новые технологии будут приглушать ненужные шумы.
— А может быть, с помощью новых технологий информация будет напрямую транслироваться в мозг. Проводились опыты, и они показали, что люди, живущие рядом с радио- и телестанциями, могут воспринимать звучание и без приемника. Еще в 1920-е годы украинский ученый Кажинский, изучавший телепатию, говорил, что в мозге есть система, чем- то напоминающая радиоприемник. В конце концов, я могу себе представить, что мы научимся управлять этим: самостоятельно «отключаться» от тех звуков, которые нам не надобны, и слушать, что нужно.
— Ну, это фантастика...
— После того как обнаружилось, что каждая наша клетка — зародышевая, из которой можно сделать клон... я ничему не удивлюсь.
— Абрам Григорьевич, вы написали книгу про музыку «полезную», стало быть, есть и «вредная»?
— Есть, но она вредна не потому, что специально такой сделана, а потому, что в ней использованы элементы, приносящие вред. Жесткие ритмы, большая громкость. А если музыка бездарна, то это вредно уже само по себе. Постоянно слушать песни, спущенные с конвейера, проштампованные, — это как переносить операцию, которую делают тупым ножом.
— И тем не менее что-то это бесконечное «ту-дум, ту-дум» дает, раз это слушают.
— Они... «эмоционапизируют». В Древнем Вавилоне придумали лотерею: если покупаешь металлический или кожаный квадратик, то что-то выигрываешь. Кому-то пришло в голову, что можно сделать квадратики «с проигрышем», — вавилоняне сначала проявили больший интерес к лотерее, но и это им надоело. Кто-то сообразил, что одним из проигрышей может быть тюрьма, — и опять на время интерес к игре повысился. Наконец, придумали лотерею, в которой можно было выиграть деньги, можно было их проиграть или даже попасть в тюрьму. Проигрышем была даже собственная жизнь. И эта игра оказалась наиболее привлекательной для публики. Большой риск вызывал бурю эмоций.
Музыка — это один из примеров того, что дает нам какой-то заряд, но в то же время является средством самоубийственным. Мы ведь не осознаем, что это воплощение той же лотереи — получение удовольствия, которое мы осознаем, и неочевидного, но серьезного вреда организму. А неудовольствие, которое испытывают от нашей музыки другие, подобно тому, что чувствуют некурящие в окружении курящих.
— Все равно не понимаю, почему организм сам не отвергает «вредную» музыку?
— Есть жаргонное слово «балдеть», я его использую как научный термин; оно удачно характеризует состояние, в которое вводят эти механические повторы — ритмические, мелодические и словесные, жесткая динамика, агрессивная манера исполнения. Все эти средства, близкие к шаманским песнопениям, в современной попсе действуют наркотически.
Нравится не музыка, а то, как она действует. Никто еще не говорил, что водка — чрезвычайно вкусная жидкость. Но пьют ведь.
ФОТО АВТОРА
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости»
№ 10 (3557) от 21 января 2006 года.
Комментарии