Вольнодумная смолянка. История петербургской семьи
Мой прадед не любил вдаваться в воспоминания. Он был начальником крупной аэрогеофизической партии, искавшей урановую руду, и, конечно, имел высокую степень секретности. В таких обстоятельствах дореволюционную родословную лучше было не вспоминать. И лишь когда недавно на антресолях нашлись негативы XIX века, семейные предания начали превращаться в рассказы о конкретных людях...
Надя Афанасьева, выпускница Смольного института. Фото из архива автора
На фотографии, сделанной в ателье Лимберга на Большом проспекте Петербургской стороны в 1869 году, - красивая девушка с пышными волосами и строгим взглядом. Это Надя Афанасьева - моя прапрапрабабушка. Потомственная петербурженка, она к тому времени окончила Смольный институт благородных девиц.
Из поколения в поколение передается семейное предание. Выпускной вечер смолянок почтила своим присутствием императрица. Воспитанницы выстроились в шеренгу. Каждая из них должна была сделать книксен и поцеловать высочайшую руку. Когда очередь дошла до Наденьки, книксен она сделала, но руку не поцеловала. По тем временам это было большим вольнодумством. К счастью, последствий не было...
После института Надя вышла замуж за служащего Леонида Михайловича Губина. Каждый день он, как говорили тогда, «ходил в присутствие» (то есть на службу) в Общество взаимного кредита на набережной Екатерининского канала, 13. Семья была большая (три сына и три дочери), и Леонид экономил даже на конке, добираясь до работы пешком.
А жили Губины на Большом проспекте Петербургской стороны, 35в, в недавно построенном доходном доме Вишнякова. Там было очень уютно. В районе нынешнего Чкаловского проспекта тогда еще сохранялась березовая роща: в нее Надя любила ходить с дочерьми... за грибами. Рядом с домом, на углу Большого проспекта и Рыбацкой улицы, работала булочная Филиппова, подальше - булочная Лора (в ней была особенно вкусная выпечка).
Домашними хлопотами занималась в основном Надежда. Кроме того, она сама нашла себе работу неподалеку, устроив в доме на Большом проспекте, 56 (на углу Гатчинской улицы), начальную школу. По тем временам, когда женщина открывала свое дело, это было нечто очень прогрессивное и из ряда вон выходящее. На здании появилась вывеска «Частная школа Афанасьевой», которая сохранялась между первым и вторым этажами и после революции...
Преподавание там велось на высоком уровне, была подобрана качественная литература. Детей начинали учить с азбуки, в которой помимо занимательных рассказов были стихи Жуковского, Плещеева и других классиков русской поэзии. Эти издания хранились в семье до 1960-х; моя бабушка с сестрой рассматривала их с величайшим интересом...
Надежда Филипповна могла бы гордиться своей средней дочерью, Еленой, которая пошла по ее стопам и также была девушкой передовых воззрений. Муж, офицер Кронштадтской минной роты, дарил ей техническую литературу и труды по философии. Окончив Фребелевские педагогические курсы, девушка сначала работала в детском саду, а затем стала преподавательницей младших классов. Фребелевский диплом ей даже зачли после революции, о чем выдали специальное свидетельство, сохранившееся в нашем домашнем архиве.
После установления советской власти Елена перешла на работу в школу на улице Блохина. Вечером по разнарядке ей приходилось работать еще и на рабфаке, куда она брала своего сына Юрочку (Георгия) - моего прадеда. Он сидел во время занятий на задней парте, а работницы делились с ним хлебом - время было голодное. Георгий Игнатьев окончил Ленинградский горный институт, откуда судьба и вывела его на передовой край геологии.
Потомки Надежды Афанасьевой продолжали жить в квартире на Большом проспекте до начала нынешнего века. Мне посчастливилось бывать там в совсем юном возрасте в начале 1990-х в гостях у своего прадеда и прикоснуться к семейной истории.
Помню, что в гостиной от пола и до четырехметрового потолка выстроились книжные шкафы. В них было много научных трудов, иностранных книг, немало старинных дореволюционных фолиантов...
Запомнились старинное английское пианино и действовавший камин, украшенный изразцами, - мне нравилось подбрасывать в него поленья. Помню и то, как я помогал печь пирожки на нашей кухне по старому семейному рецепту. В комнате с камином висели картины: изображение девушки с младенцем на берегу моря в затейливой золоченой раме с растительным орнаментом, чей-то женский портрет в овальной раме. У стола стояли стулья с высокими резными спинками, которые помнили Надежду Филипповну.
Перед смертью прадед говорил: «В нашей семье есть секрет, узнав который, вы все остолбенеете». Узнать эту тайну мне пока не удалось...
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 003 (6356) от 11.01.2019 под заголовком «Вольнодумная смолянка».
Комментарии