Добровольцы-альпинисты и их вклад в оборону Ленинграда

10 июня 1941 года в Доме ученых я слушал лекцию по международному положению. После нее все стали спрашивать выступавшего: «Можно ли ожидать нападения Германии на Советский Союз?». Он ответил, что этого не случится...

Иллюстрация MiloVad/shutterstock.com

Вернувшись домой, я обнаружил в почтовом ящике повестку Ленгорвоенкомата. Явившись, узнал, что меня, как старшего инструктора по альпинизму, призывают на военные сборы. Через несколько дней в Терсколе у подножия Эльбруса собрались девяносто самых опытных альпинистов страны. Нам предстояло за два месяца обучить основам альпинизма 500 лейтенантов, только что окончивших Орджоникидзевское пехотное училище, и столько же - из Бакинского училища. Руководил сборами начальник военно-физкультурной подготовки РККА генерал А. А. Тарасов.

Погода в Приэльбрусье не радовала. 22 июня шел сильный дождь. В 14.00 по рации было отдано приказание: «Всем отделениям спуститься вниз в лагерь». Мы решили, что это из-за дождя. Если бы...

Состоялся митинг. Генерал сказал, что все его попытки связаться с Наркоматом обороны по телефону окончились неудачно и он принял решение: лейтенантов направить по местам службы, а альпинистов - домой.

Многие из нас с этим не согласились: «Мы будем нужны на войне, нас надо держать вместе для использования по специальности». На что генерал заявил: «На Эльбрусах нам не воевать»... Пожалел ли он потом об этих словах?

Мы вернулись домой и тут же отправились в военкомат проситься на фронт добровольцами. Нас присоединили к 1-й отдельной горнострелковой бригаде, которая должна была прибыть на Кольский полуостров для обороны Мурманска и железной дороги Ленинград - Мурманск. Но в последнюю минуту командование из-за стремительного наступления врага приняло решение создать линию обороны от города Шимска (южная оконечность озера Ильмень) через Лугу до Усть-Нарвы. На левый фланг этой линии и была направлена бригада. Три батальона заняли позиции вдоль реки Мшаги, впадавшей у Шимска в реку Шелонь...

Вскоре перед нами оказалась 18-я германская армия, наступавшая на Ленинград. Немцы выставили на южном берегу Мшаги дозоры, сконцентрировав основные силы в лесу. Чтобы узнать обстановку, семерых альпинистов, среди которых был и я, направили на разведку.

Ночью - с 8 на 9 августа - на линии фронта было затишье. И тогда наша группа отправилась в ближайший тыл врага. Прокравшись к опушке леса, мы углубились в него и вскоре наткнулись на телефонный провод, идущий от передовой. Когда стали его перерезать, нас обнаружили немцы. Завязался бой. Троих мы убили, остальные убежали. Забрав документы убитых немецких солдат, мы к утру 9 августа — вышли в расположение своей бригады. А на рассвете следующего дня немецкие войска начали наступление по всей линии дальней обороны Ленинграда.

Сначала самолеты бомбили наши передовые позиции. Затем последовал мощный артиллерийский обстрел. После пошли танки, а за ними пехота. К концу дня наша оборона была прорвана, и мы с боями стали отходить к Новгороду.

Около города нас встретил заградительный отряд. При проверке был задержан командир артиллерийского дивизиона горнострелковой бригады. Его обвинили в том, что он бросил свои батареи и без дивизиона уходил в тыл. Однако батареи были приданы батальонам, а командир дивизиона уходил со штабом бригады.

Когда наступившей ночью его вели по коридору Новгородского кремля на расстрел как дезертира, навстречу случайно шел главнокомандующий войсками Северо-Западного направления Клим Ефремович Ворошилов. Он остановил конвой с арестованным. Потребовал от него объяснений и, выслушав, отменил приговор, приказав вернуть знаки отличия и оружие.

17 августа был отдан приказ оставить Новгород и отступать к Чудову. В это время я встретил офицера штаба 48-й армии Данилевского, которого знал по совместной работе в Ленинградском политехническом институте имени М. И. Калинина. Он обрадовался встрече и сказал, что в разведотдел штаба 48-й армии, которой подчинялась горнострелковая бригада, нужен командир, владеющий немецким языком, чтобы допрашивать пленных. Через день меня перевели в штаб 48-й армии помощником начальника разведотдела...

Из Чудова мы тоже отступили. Придя в Любань, увидели город, еще не задетый войной. От вокзала на наших глазах отошел последний пригородный поезд на Ленинград. Каждый из офицеров штаба, согласно расписанию, был оперативным дежурным. И мы, получая сводки, знали, что происходит на фронте от Мурманска до Старой Руссы.

Войска 48-й армии таяли на глазах. Подходившие на пополнение дивизии буквально через два-три дня переставали существовать. Положение на нашем участке фронта оказалось критическим. И был получен приказ отойти к станции Мга, где наша горнострелковая бригада влилась в созданный Волховский фронт.

В конце августа меня и еще шестерых офицеров штаба ранило осколками авиационной бомбы, сброшенной немецким самолетом. Санитарным транспортом нас привезли в Ленинград в госпиталь на Суворовском проспекте. Это было 28 августа 1941 года. А через два дня на участке железной дороги Ленинград - Тихвин у станции Мга вражеские войска перерезали последнюю железнодорожную нитку, связывающую Ленинград со страной...

Отдельная горнострелковая бригада продолжала воевать в Синявинских болотах в составе Волховского фронта. Благодаря энергичной обороне, созданной вокруг Ленинграда, немецкие полчища были остановлены.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 192 (6301) от 16.10.2018 под заголовком «В разведке альпенштоки не нужны».