В зоне смерти. Блокадные будни ленинградских энергетиков
Вся моя жизнь отдана энергетике нашего города. Я начал работать в «Ленэнерго» в 1937 году и прошел путь от техника до начальника сетевого района – Володарского, который потом стал Невским. Свой труд я вложил в создание одной из самых больших и современных городских кабельных сетей. Все 900 дней я жил и трудился в блокадном городе, был тогда мастером кабельной сети и особенно горжусь самой дорогой наградой – медалью «За оборону Ленинграда».
ФОТО предоставлено пресс-службой «Россети «Лэнэнерго».
Уже война
Август и сентябрь 1941 года были в Ленинграде ясными и теплыми, приближение осени почти не чувствовалось. Хотя немецкие войска все ближе и ближе подходили к городу, было относительно спокойно: только одиночные самолеты врага пролетали ночами над улицами и площадями Ленинграда.
Безоблачным и чистым было небо начала сентября, когда прозвучал сигнал воздушной тревоги.
– Опять фашисты пытаются прорваться к Ленинграду, но наши уже давно успешно гонят их от города, – сказал мне дежурный электромонтер Ваня Лавочкин. Но тут в оперативную службу Володарского электросетевого района вбежал наш шофер Петр Котов:
– Немцы уже над Володарским мостом, сейчас будут над нами.
Все, кто был в служебном помещении, бросились на улицу. Это была не паника, не испуг, а любопытство и желание увидеть, как наши «соколы» и зенитчики будут сбивать немцев.
Во дворе дома, что граничит с парком имени Бабушкина, уже стояли люди. Головы всех были повернуты в сторону сада. И вот из-за вершин деревьев появились армады самолетов. Строем по три, звено за звеном, ряд за рядом, плыли они в небе. Ясно были видны кресты на крыльях, блестящее брюхо и кабина. И – ни одного нашего «ястребка», ни одного выстрела наших батарей. Лишь только вой авиационных моторов...
Кто-то закричал: «Почему они летят? Почему их не сбивают?». В этот момент из «Юнкерса», что был над нами, посыпались блестящие на солнце бомбы. Мы сначала не знали, что бомба, сброшенная над твоей головой, – «не твоя». Это потом придет умение определять, чья смерть летит с неба и где разорвется снаряд дальнобойного орудия. Это еще впереди и познается тяжким и страшным опытом. А сейчас мы, закрыв головы руками, бросились на землю.
Стих гул самолетов, ушедших в сторону города. Мы встаем, стряхивая с себя осенние листья, и кто-то говорит: «Вот это уже война».
ФОТО предоставлено пресс-службой «Россети «Лэнэнерго»
Первое «крещение»
Уже полчаса, как немец бомбит наш район. Мы в своем служебном здании на проспекте Обуховской Обороны. Звонит телефон прямой связи со службой дежурных инженеров, что находится на Марсовом поле. Снимаю трубку.
– Говорит Берсенев. Юрий Сергеевич, на ТЭЦ-5 отключились три кабеля в 6 киловольт. Твои соображения?
Размышлять некогда. Остановились станки на комбинате Ногина, без электроэнергии завод «Невгвоздь» и мыловаренный, фабрики... Немцы как раз их-то и бомбят. Следует команда: «Бригада на выезд!» и просящее: «Будь осторожен».
Меня обжигает страшная мысль. На подстанции Ногина сегодня работают Коля Чумичев и Гриша Филиппов. Живы ли они? Пока готовят приборы и машину, звоню на подстанцию – там есть телефон. В ответ тишина. Подъезжаем. В пяти метрах от подстанции громадная воронка. Оборванные трамвайные провода, закрученные, поднятые к небу дикой силой рельсы. Подстанция цела – внутри ее тишина и мрак, только крышки люков откинуты далеко в сторону. Прибором определяю, что повреждены все три питающих кабеля. Значит, бомба угодила в их трассу на правом берегу Невы. Подаю питание от резервных кабелей. Но где же Коля и Гриша?
Из подвала доносится шорох и в люках показываются они – грязные, в пыли и паутине. Беззлобно шутим: «Смена белья не требуется?». Теперь уже не торопясь усаживаемся в «аварийку» и едем в район. Первое «крещение» состоялось. Мне тогда было немногим более двадцати, и сколько их ждало меня впереди!
Склад оружия ликвидирован
Станция Рыбацкое – фронтовой район блокированного Ленинграда. Пешком с приборами на плечах – «аварийки» у нас уже нет – подходим с электромонтером Александром Мартынюком к нашей подстанции. В десяти метрах от нее стоит полевое орудие 76 мм. Ствол его направлен в сторону переднего края обороны города. Слышится команда: «По фашистской сволочи осколочным снарядом огонь!». Широко открываем рты. Не от удивления, а чтобы не оглохнуть.
Из-за угла подстанции появляется солдат: «Стой! Стрелять буду! Военный объект!». К нам подходит лейтенант. После проверки документов говорит чуть смущенно: «С вашей будки замок снят».
Распахиваем дверь, и я хватаюсь за голову. Распределительного щита с напряжением 6 киловольт не видно. Громоздятся ящики с противопехотными гранатами, рядом в несколько рядов бутылки с бензином. К горлышку каждой прикреплены большие спички. Потом их назовут «коктейлем Молотова»: это для немецких танков.
На изолирующей деревянной решетке еще два ящика. Хочу их отодвинуть. «Осторожно! – кричит лейтенант. – Это капсюли от гранат, чуть что — и взлетим на воздух». «Да кто вам позволил? Знаете ли вы, что это за сооружение? От него питаются секретнейшие объекты города! Да я вас под трибунал! – кричу я в ответ, не стесняясь в выражениях. – Немедленно очистить помещение!»
Через пару минут у подстанции появляется взвод солдат. Выбираю, на мой взгляд, самого ловкого и смышленого. Вместе с ним выносим ящики с капсюлями и по одной бутылке с горючим. Остальное убирают солдаты. Склад оружия ликвидирован.
ФОТО предоставлено пресс-службой «Россети «Лэнэнерго»
Эх, и попарились!
Получаю сообщение из воинской части. В районе Усть-Славянки электричество то пропадает, то появляется. Ну вот – опять пешком, за деревню Мурзинку к реке Славянке, где у моста находится наша подстанция, от которой идет воздушная линия на Усть-Славянку.
– Юрий Сергеевич, что-то там неладное, из вентиляционных решеток дым идет! – кричит мне мой помощник Миша Тимофеев.
По ледяному откосу съезжаем вниз. Странно! Запаха дыма нет, а тепла и пара много. Рывком открываю дверь. В лицо бьет горячий пар. Моментально запотевают очки, и я ничего не вижу, кроме тускло светящейся лампочки.
– Чего баню нам портите? Дверь притворите! – слышу чей-то крик. И вижу голые тела ребят с вениками в руках. В углу стоит железная бочка с трубой, выведенной на улицу. На ней гора камней. Это каменка для пара. Начинаю следствие.
– Да знаете ли вы, чудаки, что здесь напряжение такое, что сама смерть рядом, – говорю я.
– Знаем, – отвечает, как он представился, старшина. – Вон у нас Володька, тракторист, в электричестве разбирается. Он фанерой загородил все медяшки.
Спрашиваю: «А зачем штурвал провода на воздушную линию трогали?» – «Да это тоже он стал его крутить – по трактору своему на войне соскучился». Вроде бы наказывать надо, а рука не поднимается. Общими усилиями ликвидируем баню.
Свет в операционной
Поздним вечером января 1942 года, едва передвигая ноги, иду по тропинке, протоптанной одинокими прохожими. Позади Красная площадь (ныне площадь Александра Невского. – Ред.), Обводный канал, мельница им. Ленина, Невский машиностроительный завод, завод им. Ломоносова. У Володарского моста мне путь преграждает ночной патруль – предъявляю документы. За мостом тьма и тишина, только жалобно стонет ветер в деревьях Куракиной дачи.
Проспект Обуховской Обороны, 113, – здание красного кирпича. Раньше здесь была школа, сейчас эвакогоспиталь. Вместе с главным хирургом по обледенелым ступенькам спускаемся в бетонированный, покрытый инеем подвал. На полу брезентовые носилки с ранеными. Кирзовые сапоги, шинели в комках глины, кровавые повязки... Бойцов привезли сюда прямо с передовой, и они ждут помощи.
Заходим в операционную. При свете мерцающих коптилок хирурги почти на ощупь зашивают солдатские раны, работая по 16 – 18 часов непрерывно.
– Дайте нам возможность включить хотя бы одну 100-ваттную лампочку, – говорит хирург.
Как помочь, если сегодня энергосистема города это немногим более 2000 киловатт? В Ленинграде нет угля, нефти, торфа. Вот-вот остановится последний генератор на последней электростанции города.
Правда, есть станция, которой не требуется топливо. Это Волховская гидроэлектростанция им. Ленина. Первенец электрификации страны. Но она за кольцом блокады. До нее 22 км водной преграды Ладожского озера. Проложить кабели по дну озера на виду у немцев?
И все-таки работники «Лэнэнерго» и Ленинградской кабельной сети такой проект подготовили. Его утвердил Военный совет. Как известно, за 48 дней работа была сделана. Энергетическая блокада Ленинграда прорвана. Ток Волховской ГЭС пришел в город. И в операционных госпиталей засияли лампы.
«Умрете вы, умру и я»
Наверное, человек может привыкнуть почти ко всему. Уже нет страха перед свистом осколочных снарядов, и после сигнала воздушной тревоги ленинградцы теперь не торопятся укрыться в подвалах и щелях. И даже чувство голода стало притупляться. Но хлеб по карточке съедается за день вперед, чтобы не было «обидно», если оборвется твоя жизнь и пропадут его граммы.
Ко всему привыкаешь, но невозможно принять, смириться, видя не по-детски печальные глаза твоего ребенка. Видеть, как исчезает румянец с его щек, тонкими, почти прозрачными становятся руки. Многие часы он сидит неподвижно или рисует на клочке бумаги не зверушек, а самолет со свастикой и танк, стреляющий по врагу. Невыносимое отчаяние овладевает тобою, когда понимаешь, что в какой-то момент ты можешь не спасти эту драгоценную для тебя жизнь.
Если в городе появляется что-то «лишнее», это в первую очередь отдается детям. В детском саду раз в день варят суп: это, по сути, вода, в которой плавают зерна и несколько блесток жира. Однако, съев несколько ложек, дочка отодвигает от себя тарелку: «Теперь поешьте вы».
«Мы не хотим, ешь ты, маленькая». – «Съешьте немножко. Если не будете есть, вы умрете. Умрете вы, умру и я». Мужество блокадных детей было порой выше мужества взрослых – знаю, что говорю. Будь моя воля, их, пяти-шестилетних, я бы в первую очередь наградил медалью «За оборону Ленинграда».
ФОТО предоставлено пресс-службой «Россети «Лэнэнерго»
Накося выкуси
Все крохи, что оставались дома от мирного времени, съедены. Последней – манная крупа, которой в мирное время жена чистила свои фетровые боты. Ничего, что она была грязной – сейчас не до брезгливости. Ленинградцы надеялись, что к 7 ноября им подбросят что-нибудь существенное. Но дали лишь четыре соленых помидора и пол-литра красного вина.
Решили мы с напарником отправиться в Кудрово, чтобы обменять у солдат вино на съестное. Путь лежал на правый берег Невы, через Веселый поселок и чистое поле, где сейчас приветливо светятся окна жилого массива и живут тысячи семей ленинградцев.
Когда были на середине поля, над нами, прижимаясь к земле, пролетел наш бомбардировщик. За ним охотились два «Мессершмитта». Бомбардировщик, прикрываясь пулеметным огнем, от врага ушел. Фашистские летчики, понимая бесполезность погони, повернули к линии фронта. Но один из них внезапно пошел в нашу сторону.
– Это по наши души, прячемся! – закричал мой напарник Яков. На наше счастье, у обочины грунтовой дороги лежал большой валун. Мы спрятались за него, прижавшись к земле. Но немец спикировал, и по валуну ударила пулеметная очередь. Полетели осколки гранита. Самолет развернулся и снова пошел на нас. Но мы были уже с другой стороны нашего спасителя-валуна. Когда летчик израсходовал свой боекомплект, он начал просто пикировать на нас, беря на испуг. Яков, сообразив, что теперь немец ничего не может сделать с нами, вскочил на валун и сделал неприличный жест в сторону фашиста: накося выкуси. Тот погрозил нам кулаком и улетел.
А вино мы удачно обменяли, получив по большому куску жмыха.
В квадрате артобстрела
Начинается очередной обстрел – бомбят Троицкое поле, завод «Большевик», ТЭЦ-5 «Красный Октябрь», питание которой, после остановки турбогенераторов для их сохранности во время налетов, запускается теперь от ТЭЦ-2.
А там сообщают об исчезновении напряжения. Дежурный инженер города дает команду на выезд в зону обстрела. Прошу его разрешить нам задержаться с выездом хотя бы на полчаса – не хочется рисковать жизнью бригады и своей собственной. Следует приказ: «Выполнять немедленно».
Въезжаем в зону смерти, где все живое укрылось по возможности. Мостовые разворочены, в воздухе висит красная кирпичная пыль, кисло пахнет сгоревшим толом. Куски асфальта летают, как осколки снарядов – они тоже не пожалеют твоей жизни. В рабочем котловане вижу нашу бригаду. Она нашла повреждение и устраняет его. «Ремонт окончен, сдаю на включение», – вскоре докладывает Женя Долгинский.
Уезжаем, а затихший ненадолго обстрел начинается вновь. Бомбят Новгородскую и Херсонскую улицы, где находится ТЭЦ-2. Значит, теперь моим товарищам вновь предстоит устранять повреждения, находясь в зоне смерти. В блокадном городе это стало для нас повседневной и даже обычной работой.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 131 (6969) от 20.07.2021 под заголовком «В зоне смерти».
Комментарии