Утилитарный подход
«Стенограммы заседаний исполкома Ленинградского городского совета. Записи обсуждений, замечаний к проектам, решения. Ноябрь 1941 - декабрь 1942 гг.». Выпущенный Центральным государственным архивом (ЦГА) Санкт-Петербурга сборник с таким длинным названием только что увидел свет. Кто-то наверняка скажет: «Неужели эти документы интересны кому-то, кроме профессиональных историков или узких специалистов?». Безусловно, интересны. О деятельности, как и о персональном составе городской власти, в условиях осажденного города до сих пор известно чрезвычайно мало, исследователи блокады обычно почему-то обходили этот вопрос стороной... Мы беседуем с ответственным составителем издания заведующей отделом использования и публикации документов ЦГА СПб Надеждой ЧЕРЕПЕНИНОЙ.
Председатель Горисполкома Петр Попков (на фото справа) ощущал себя «общегородским управдомом» и часто выступал по радио, призывая ленинградцев к стойкости. ФОТО ЦГАКФФД СПб
- Надежда Юрьевна, какое же новое знание о блокаде несет нам эта книга?
- Да мы и со старым-то не разобрались еще как следует... К сожалению, в наших знаниях о военном прошлом слишком много пробелов, многие, даже очень важные, детали блокады забыты и трудно поддаются реконструкции.
В частности, у нас нет серьезных исследовательских работ о системе управления осажденным городом, взаимодействии властей различного уровня, механизмах и формах принятия решений. В этой книге мы практически впервые показываем текущую работу Ленгорисполкома, его роль в управлении блокадным городом.
Избранный в начале января 1940 года на сессии Ленинградского городского совета, исполком состоял из 23 человек. Председателем стал Петр Сергеевич Попков, у него были семь заместителей, отвечавших за различные направления городского хозяйства. До войны заседания исполкома проводились два раза в месяц - как правило, по четвергам. Война прервала привычное расписание, и первое «блокадное» заседание состоялось только 3 ноября 1941 года, следующее - 25 декабря. В 1942 году исполком собирался двадцать раз.
Согласно еще довоенному положению, его решения считались имеющими силу, если в них принимали участие две трети членов. В годы войны все изменилось. Была создана оперативная комиссия. Многие решения принимались опросом (по телефону): их подписывали три-четыре, максимум шесть человек. Были и секретные решения, которые исполком вырабатывал в основном на своих «суженных заседаниях». Принимались и совместные решения с исполкомом областного совета, обкомом и горкомом партии.
Но если на большинстве решений горкома ставился штамп «сов. секретно», то стенограммы заседаний горисполкома в большинстве своем секретными не были. То есть исследователям они были в принципе доступны, просто на них мало обращали внимания.
Кстати, даже в условиях блокады заседания исполкома носили публичный характер: в соответствии с повесткой дня, приглашали руководителей, их замов, ведущих специалистов ведомств и предприятий. О многих решениях сообщалось в газетах. За 1941 - 1942 годы на заседаниях рассматривалось свыше 80 вопросов, по 60 из них сохранились записи обсуждений, которые публикуются в сборнике.
- Где во время блокады находился центр принятия решений - в исполкоме или в партийных органах?
- И советская историография, и современные исследователи признают, что в управлении блокадным городом главенствовали партийные органы. Хотя, скорее, следует говорить о сращивании партийного и государственного аппаратов. На мой взгляд, в тех условиях подобное было просто неизбежным.
Основное, чем занимался исполком, - поддержанием хотя бы на минимальном уровне тех сфер городского хозяйства, которые обеспечивали жизнь людей. Снабжение дровами, углем, работа транспорта, функционирование водопровода и канализации, бань, прачечных. От решения этих вопросов зависело выживание города. Кстати, продовольственными вопросами исполком не занимался: это была прерогатива сначала Военного совета Ленфронта, а с 15 января 1942 года - продовольственной комиссии при Военном совете, в состав которой входили и члены горисполкома.
Из стенограмм заседаний исполкома мы узнаем много неизвестных деталей о жизни блокадного Ленинграда. Например, о внутренней миграции горожан в этот период. Деревянные дома разбирали на дрова, людей перевозили в другие районы, где приходилось начинать обустройство заново. Кроме того, многих жителей верхних этажей переселяли в нижние - для спасения от артобстрелов и улучшения снабжения водой.
Обсуждалась ситуация с печками-буржуйками. Попков на заседании исполкома 7 января 1942 года выступал против такого обогрева: «Изуродуем жилой фонд, а тепла не будет». Действительно, буржуйки хоть и были более экономичны, чем обычные печи, быстро нагревали помещение, но и быстро остывали. Да к тому же от них еще случалось и немало пожаров, выгорали целые дома...
Весной и летом 1942-го исполком обсуждал вопросы о создании запасов продовольствия из нового урожая; трижды - в марте, июне и июле 1942 года - проблемы охраны имущества эвакуированных, ушедших на фронт горожан. Отдельно - о том, что делать с имуществом, оставшимся после умерших жителей города. «Надо дать указание управхозам и милиции, - резюмировал Попков, - немедленно после похорон опечатывать, предварительно составив опись. Воруют много и управхозы». В решении указывалось: «Ленскупторгу и райфо немедленно после составления описи вывозить выморочное имущество на районные склады, где производить оценку».
В мае 1942-го на заседании исполкома говорилось о деятельности народных судов: до конца марта «работа судей была в полном развале», «сотни, тысячи дел оставались без реагирования». «Волокита, бюрократизм, распущенность - все это имело место в судебном аппарате нашего города», - отмечал военный прокурор Ленинграда Антон Панфиленко. Кроме того, 30% судебных приговоров Военный трибунал города отменял. «Это явилось следствием того, что судьи на сегодняшний день занимаются вопросами плохо, не вникают в суть дела», - подчеркивает Панфиленко.
- Сегодня нередко можно услышать: мол, во время блокады власть не справлялась с ситуацией, и результатом была катастрофа в городском хозяйстве и колоссальная смертность...
- Да, положение власти было в то время весьма незавидное, но публикуемые нами документы показывают ее очень напряженную, жесткую работу. Беспрерывное и безжалостное разрушение противником практически всей инфраструктуры города, почти полная изоляция от страны, экстремально суровая зима, а главное, отсутствие квалифицированных и здоровых кадров - все это ставило перед руководством, казалось, нерешаемые задачи.
Насколько эффективным оказалось управление в таких условиях? На мой взгляд, подготовиться к катастрофе блокады было невозможно, а предвидеть и предотвратить ее не сумели. Могу сказать только по аналогии со всей Великой Отечественной войной: мы столько потеряли - но все-таки выстояли и победили...
Многие решения горисполкома не могли быть выполнены в установленные сроки, поскольку в реальных условиях осажденного города сделать это было просто невозможно. Военная обстановка ежедневно вносила свои коррективы.
Например, 9 января 1942 года бюро горкома приняло решение «О наведении элементарного порядка в жилых домах Ленинграда», а спустя почти двадцать дней исполком - «О неотложных мерах по бытовому обслуживанию трудящихся города». Согласно документу, в кратчайшие сроки предлагалось очистить улицы и дворы от снега и льда, отогреть замерзшие трубы водопровода, восстановить канализацию, запустить котельные, наладить теплоснабжение, работу бань и прачечных. Но реально все это удалось сделать к концу марта - началу апреля.
Дважды на заседания исполкома выносился вопрос о состоянии кладбищ. Сохранившаяся стенограмма одного из этих заседаний от 7 января 1942 года - едва ли не самый эмоциональный документ, опубликованный в сборнике. «До какого позора мы докатились! - восклицает Попков, говоря о катастрофической ситуации с захоронениями. И добавляет затем, обращаясь к председателям райисполкомов: - Послушайте, кого ругают трудящиеся. Хорошо, если бы вас костили на все корки, но ведь ругают советскую власть. А как мы можем это допускать?».
Вообще бурные дебаты на заседаниях исполкома рисуют впечатляющую картину разрухи периода первой блокадной зимы и отчаянной борьбы с ней. Можно предполагать, что назначение невыполнимых сроков было одним из способов заставить людей любым путем восстановить работу городских служб.
К примеру, члены горкома 10 февраля 1942 года установили пятидневный срок для возобновления работы 25 бань и 9 прачечных. Естественно, решение не было выполнено, и 3 марта на заседании исполкома
Попков обвинил районное руководство в «распущенности» и заявил, что невыполненное решение по баням подписано было, между прочим, не кем иным, как секретарем ЦК партии Ждановым. Возражения типа «замерз водопровод» и «нет электроэнергии» во внимание не принимались...
- Руководители города отдавали себе отчет, почему не удавалось выполнять принятые ими решения?
- В марте 1942 года Попков, отчитывая районное руководство за невыполнение решений горкома и исполкома об очистке города, бросил фразу: «Сейчас больше моральных дистрофиков, чем настоящих». А второй секретарь горкома партии Алексей Кузнецов жестко заявил, что отдельные руководители превратились в «безвольных людей», которые перестали требовать от своих подчиненных.
Именно в нерадивых и «морально неустойчивых» исполнителях руководители города зачастую видели причины дезорганизации. Попков заметил однажды: «Народ у нас хороший. Только мы не умеем его использовать, и в этом наша трагедия».
Особенно требователен исполком был к сотрудникам районного звена. В чем только ни упрекал Попков районные исполкомы: в отрыве от жизни, ревизии решений горкома, «собесовщине», «панибратстве».
При изучении стенограмм явно прослеживается: руководителей города удручала не столько глубина трагедии, постигшей город, сколько невозможность быстро справиться с непорядками. Видно, что они очень хорошо, вплоть до мелких деталей, знали фактическое состояние городского хозяйства, имели полную информацию, что где разрушено, но не понимали и не принимали в расчет истинное состояние ленинградцев. Как говорится, не «входили в положение».
Например, руководство города, как, впрочем, и врачи, поначалу не осознавали последствий дистрофии. Бытовало представление, что достаточно просто увеличить паек, накормить человека в стационаре, и он встанет на ноги, сможет работать в полную силу. А оказалось, что дистрофия - это болезнь, которая поражает организм настолько, что последствия могут быть необратимы...
- Несколько слов о председателе горисполкома Петре Попкове, расстрелянном в 1950 году по «ленинградскому делу». Он до сих пор остается не самой известной личностью времен блокады...
- Судя по опубликованным нами документам, Попков был сильным хозяйственником, умел мыслить широко и стратегически. Не было такого вопроса, в котором бы он не разбирался. Любопытно, что на одном из заседаний исполкома 18 июня 1942 года он изложил свое видение будущего развития Ленинграда, предположив, что большинство рабочих эвакуированных Кировского, Ижорского, авиационных заводов, «Красной зари», фабрик текстильной промышленности после войны останутся там, куда их отправили. «Они уехали и сели на свою базу, обратно они не вернутся, мы ведь не будем разбивать промышленность», - отметил Попков.
Его выступления на заседаниях горисполкома всегда были эмоциональными, зачастую грубыми и запальчивыми. В этих стенограммах во всей красе виден его характер - напористый, бескомпромиссный. В выражениях он не стеснялся: «судить будем беспощадно», «посажу», «расстреляем», «надо потрясти кое-кого из председателей». Тем не менее участники заседаний находили в себе мужество возражать Попкову, вносить свои предложения и поправки.
Правда, угрозы практически никогда не осуществлялись. Только в декабре 1941 года лишился должности председатель Петроградского райисполкома Иванов - с формулировкой «как не оправдавший доверия избирателей».
Вообще лично для себя я отметила крайний утилитаризм политики властей тех лет. В ней главный критерий эффективности - «толк», то есть реальная польза для города и фронта. Слово «толк» часто встречается в документах. В апреле 1942 года Кузнецов заявил: «Надо кончить говорить об истощении, потому что от одних разговоров об истощении толку нет». Что он имел в виду? Что надо создавать запасы продовольствия, подготовить все городские системы к новой зиме, чтобы не допустить трагедии предыдущей...
Были ли правы власти города в подобном «утилитаризме»? Работа в архиве учит смирению, я не берусь судить прошлое. Есть обстоятельства, которым нельзя дать оценку «за» или «против». Люди жили надеждами на будущее. Готовы были ради него идти на жертвы и лишения. Да и понятие «утилитаризм» трактуется неоднозначно: с одной стороны, это оценка всех явлений жизни с точки зрения их полезности, голый практицизм, но с другой стороны - польза для наибольшего числа людей.
Комментарии