Усмирение юнкеров

«В четвертом часу ночи к училищу подкатил мотор, из которого вышло несколько военных и двое штатских. Вблизи Малого проспекта остановилось несколько громыхавших грузовиков, переполненных вооруженными солдатами и «красногвардейцами»-рабочими, и два броневика. После короткого переговора приехавшие вышли, посылая упреки и угрозы юнкерам, и направились к грузовикам. Через несколько минут раздались первые выстрелы, всполошившие мирно спавших граждан в соседних домах», - сообщил читателям «Петроградский листок» в номере от 7 (20) ноября 1917 года.

Обстрел Владимирского юнкерского училища. Рисунок художника Ивана Владимирова из книги Н. И. Баторевич «Всю жизнь я служил России… Жизнь и творчество И. А. Владимирова»

Такова завязка одного из драматических событий — юнкерского мятежа, произошедшего в Петрограде вскоре после свержения Временного правительства. Ничего удивительного, что «Петроградский листок» сообщал об этом спустя неделю. Дело в том, что 27 октября (9 ноября) вышел большевистский Декрет о печати, согласно которому «сеющие смуту» газеты были временно закрыты до наступления «нормальных условий общественной жизни». Вскоре они возобновились, хотя и ненадолго.

Большевистская газета «Правда» (или «Рабочий путь» - некоторое время она выходила под двойным названием) в ноябрьских номерах сообщала: «Поведение юнкеров, подстрекаемых кадетами и их агентами, становилось все более вызывающим и перешло в открытое восстание... В ночь на 29-е юнкера путем налета захватили в Михайловском манеже три броневика... На улицах юнкера обстреливали, арестовывали представителей Совета, убивали отдельных красногвардейцев и матросов». Поэтому Военно-революционный комитет «твердо решил подавить восстание юнкеров».

Одним из очагов в юнкерского мятежа было как раз Владимирское военное училище на Петроградской стороне. Оно располагалось на Большой Гребецкой улице (ныне Пионерская). Осаду училища, которая началась в ночь на 29 октября (11 ноября по новому стилю) 1917 года, журналисты «Петроградского листка» и «Петроградской газеты» окрестили «Владимирской трагедией».

От предложения сдаться юнкера отказались. «Правда» сообщала, что они ответили «беспорядочным пулеметным огнем», стреляли и по парламентерам, «в результате оказалось много жертв не только среди осаждавших, но и среди публики». Тогда завязалась перестрелка, продолжавшаяся до полудня.

Жители соседних домов в паническом страхе спасались во внутренние флигеля. Когда стрелковым оружием добиться результата не удалось, в зону боевых действий подкатили орудия. «Здание было подвергнуто усиленному обстрелу...» - сухо констатировала «Правда».

«Петроградский листок» в свою очередь живописал подробности, подкрепляя тексты рисунками произведенных снарядами разрушений. «Первый снаряд попал во второй этаж и разрушил часть стены, пробил внутренние стены, ударил в печь, разрушил ее и убил и переранил множество юнкеров... Деревянный домик, рядом с училищем, снесен снарядами до основания». Только после продолжительного обстрела, в три часа дня, юнкера выкинули белый флаг.

«В разгар боя, когда шальные пули свистели и шлепались в дома вдоль всей Большой Гребецкой улицы, вдруг послышался колокольный звон из домовой церкви Николаевской богадельни (она находилась рядом, современный адрес: Пионерская ул., 30. - А. Ч.). Кто-то из красногвардейцев опустил винтовку, снял шапку и перекрестился. Он больше не стрелял, он сказал что-то своим товарищам, и целая кучка людей, среди которых были и солдаты, ушли в боковую улицу и больше не принимали участия в «осаде». Несмотря на свист пуль и звон разбитых стекол, в домовую церковь пришел батюшка и собрались прихожане. При раскатах пушечных выстрелов и трескотне пулеметов батюшка отслужил обедню, невзирая на страшную опасность», - сообщалось в «Петроградском листке».

Один из очевидцев событий, не названный по имени и живший по соседству с училищем поручик, рассказал журналисту «Петроградской газеты» следующее. В подъезде его дома кем-то было оставлено, случайно или умышленно, несколько ружей. Обнаружив их, солдаты и красногвардейцы отправились осматривать квартиры, дабы отобрать оружие и разыскать «засады». Добрались они и до его квартиры, где тут же арестовали его брата юного кадета - как «будущего юнкера». Некоторые наиболее возбужденные требовали его расстрелять. Лишь после долгих уговоров поручика и слез матери молодого человека отпустили.

Другие поведанные «Петроградской газетой» события этой страшной ночи - «братоубийственной ожесточенной схватки» - завершились трагически. «Каким-то чудом вырвавшийся из осажденного училища юнкер схватил брошенное кем-то на улице ружье, убил на месте матроса и красногвардейца и в этот же миг был сам убит ударами прикладов. Другой юнкер, совсем юный, стоял на улице на коленях и, рыдая, умолял пощадить его, но толпа, не знающая пощады, не вняла его мольбам. Из окон училища чьи-то дюжие руки выбросили на мостовую женщину, как оказалось потом, прислугу училища».

«Правда» сообщала о конфискованном в здании Владимирского училища арсенале: 11 пулеметах, тысяче винтовок, множестве патронов, одном орудие, а также одном из захваченных ранее юнкерами броневиков. В той же «Правде» публиковались и списки около полусотни революционных солдат, погибших в ходе мятежа. В номере социал-демократической «Новой жизни» от 30 октября (12 ноября), на следующий день после трагедии, отмечалось, что разоружение юнкеров «сопровождалось кровопролитием, в особенности большое число жертв убитыми и ранеными во Владимирском училище», где число жертв с обеих сторон оказалось «свыше 200 человек».

После завершения осады журналист «Петроградской газеты» отправился пешком (трамвайное движение остановилось) в центр города. Его попутчиком оказался юный солдат - «коренастый, добродушный с виду». Он поведал, что был участником «усмирения юнкеров». Газетчик, глядя на острый штык, прикрепленный к ружью, осторожно поинтересовался, применял ли солдат это холодное оружие у стен училища? «Нет, жалостливо было, штыком-то... Я уж так... прикладом, - откровенно ответил тот и продолжал: — Скорей бы все успокоилось, товарищ... Устали мы... Надоело это все... Вот мир бы поскорей на фронте; да и в тылу тож...».