Упущенная победа
Сто лет назад, летом 1916 года, русская армия одержала одну из самых блистательных побед Первой мировой войны. Речь о наступательной операции Юго-Западного фронта, которым командовал генерал Алексей Брусилов. Сегодня она известна нам как «Брусиловский прорыв», а современники называли его «Луцким» – по названию города, взятого в ходе наступления. О том, как развивались события, мы говорим с доктором исторических наук Андреем МИХАЙЛОВЫМ, научным сотрудником Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генштаба ВС РФ.
В центре – генерал Алексей Брусилов. За ним слева направо: подполковник Даниил Хабаев (адъютант Брусилова), полковник Ростислав Яхонтов (штаб-офицер для поручений при Брусилове), штабс-ротмистр Алексей Брусилов (сын Брусилова), капитан Евгений Байдак (адъ
– Андрей Александрович, к началу наступления война продолжалась уже два года. В каком состоянии находилась русская армия?
– Она пережила чрезвычайно тяжелый период в 1915 году, когда немцы на Восточном фронте сконцентрировали против нее свои основные силы. Армия понесла большие потери, но выстояла. Более того, многие трудности удалось преодолеть, например, пресловутый «снарядный голод», о причинах и масштабах которого историки спорят до сих пор.
Конечно, были проблемы, которые в принципе решить было невозможно. Например, восполнить кадровый состав офицеров, выбитый в первый год войны. Приходилось открывать сокращенные курсы для подготовки командиров. Офицерами становились вчерашние студенты, учителя, люди других мирных профессий. Участник Первой мировой, а впоследствии один из лидеров Белого движения Петр Врангель в своих мемуарах говорил про них с горечью: мол, они, конечно же, могли героически умирать, но повести за собой солдат были готовы далеко не всегда, ибо «тяготились войной».
Настрой армии в целом был достаточно боевым, хотя и нарастало общее разочарование. Это видно по мемуарам, дневниковым записям, письмам офицеров и солдат. Недавно мне довелось изучать хранящиеся в питерском Музее артиллерии мемуары артиллерийского офицера Василия Цейтлина, который после революции перешел в Красную армию, сыграл видную роль в становлении военного радио и разведки. Его записи, относящиеся к 1916 году, очень критичные, раздраженные и недовольные. Он жаловался на формализм, на «бумажных генералов», которые только и знают, как написать приказ и красиво начертить схему; на то, что артиллерия привыкла действовать, как на параде; на плохое состояние связи, низкое качество пополнения.
– Эти обвинения были справедливы?
– В принципе да... Вообще 1916 год для русской армии начался плохо. Нарочская операция в Белоруссии, осуществлявшаяся силами Западного фронта под командованием генерала Алексея Эверта, сулила успех, но получилась крайне неудачной. Впоследствии советский историк Николай Подорожный писал: «Нужен был такой удар, какой русская армия получила у озера Нарочь, чтобы стряхнуть с себя беспечность и неповоротливость в руководстве войсками. И к Брусиловской операции – прорыве под Луцком – подготовиться более осмотрительно, осторожно, главное – вдумчиво, используя опыт предыдущих наступательных операций».
Готовились и идеологически. На театр военных действий из Москвы доставили чтимую икону Владимирской Божией Матери. Перед ней происходили публичные молебны для поднятия боевого духа. Приведу характерное стихотворение, опубликованное тогда в «Псковской газете». Автор, прапорщик Иванов, немного наивно, но очень искренне обращался к древнерусской истории, а завершил произведение таким пассажем: «И снова, как встарь, эта давняя сила незримо поможет средь бранных полей. // И верится сердцу, что Русь победила, уже победила молитвой своей»...
– Брусиловский прорыв – это тот редкий случай, когда боевая операция времен Первой мировой в советское время достаточно подробно описывалась в вузовских и даже школьных учебниках. Притом что сама война освещалась в них скупо...
– Действительно, это так. Классическая работа о Брусиловском прорыве была опубликована в 1940 году, ее автором стал кадровый военный Леонид Ветошников, который был и способным историком, и боевым командиром. О Брусиловском прорыве вспоминали в передовице «Правды» вскоре после победы под Москвой в декабре 1941 года, когда приводили аналогию: особенно отличились сибиряки – точно так же, как в свое время у Брусилова.
В 1941 – 1943 годах выходит целый ряд книжечек для красноармейцев, посвященных и Брусиловскому прорыву, и самому Брусилову... Появилась даже драма «Генерал Брусилов», написанная известным в то время поэтом Ильей Сельвинским (в ней, правда, в духе времени советником военачальника выступал большевик вахмистр Ковалев). В 1943 году вышел роман «Брусиловский прорыв» писателя Сергеева-Ценского.
Вообще Брусилов, пожалуй, – единственный из военачальников Первой мировой, которого во время Великой Отечественной подняли на щит. А в 1946 году были опубликованы его мемуары. В предисловии к ним историк Михаил Галактионов давал восхищенную оценку: «Брусиловский прорыв является предтечей замечательных прорывов, совершенных Красной армией в Великой Отечественной войне» (читай – знаменитых «сталинских ударов»!). Естественно, он транслировал официальную точку зрения...
Более того, Брусилов в советское время был одним из немногих царских генералов, чью фамилию можно было упоминать со знаком плюс. Он был «правильным»: поддержал советскую власть, перешел в Красную армию. Кроме того, у него были натянутые отношения с царедворцами. Николай II лично не утвердил награждение его орденом Святого Георгия II степени после Брусиловского прорыва...
Хотя в действительности отношение Брусилова к большевикам было очень неоднозначным. Уже после Великой Отечественной войны в Праге обнаружились его мемуары c выпадами против большевиков, и эти документы тут же засекретили... Впрочем, это уже тема для другого разговора.
– Однако заслуга успешного наступления 1916 года принадлежала ведь не только Брусилову...
– Конечно, просто имена других генералов как будто бы выпали из истории. Причем по вполне понятным причинам: почти все они так или иначе были причастны к Белому движению. К примеру, на острие удара была 8-я армия, которой командовал генерал Алексей Каледин – будущий белый атаман Войска Донского. Большую роль в подготовке операции сыграл инспектор артиллерии той же 8-й армии генерал Михаил Ханжин, впоследствии – один из организаторов Белого движения в Сибири, военный министр у Колчака...
Дальше всех вырвался вперед и взял три с половиной тысячи пленных кавалерийский корпус генерала Федора Келлера, которого называли «лучшей шашкой империи». Келлер участвовал в Белом движении, в 1919 году пытался организовать защиту Киева от петлюровцев и был ими убит. Считается, что Келлер стал одним из прототипов полковника Най-Турса в романе Михаила Булгакова «Белая гвардия»...
Мой любимый герой – генерал Платон Лечицкий, командующий 9-й армией. Его войска столкнулись с очень сильным сопротивлением, попали под мощнейший контрудар и тем не менее смогли выправиться и развить успешное наступление. С 1920 года он служил в Красной армии, с начала 1921 года был даже инспектором пехоты и кавалерии Петроградского военного округа. В том же году был арестован как «руководитель контрреволюционной военной организации», умер в заключении...
Сказанное, конечно, не отменяет заслуг и талантов самого Брусилова. Это был выдающийся военачальник и, думается, искренний патриот. Однако характер Брусилов имел непростой, а жизнь военачальника изобиловала резкими поворотами, в силу чего и современники, и позже историки давали ему порой противоположные оценки. Но мне лично всегда импонировала одна написанная Брусиловым фраза: «Мои кости истлеют, а Земля Русская будет процветать». Смысл жизни для него был в служении Отечеству, независимо от господствующего в нем политического режима.
– Высокая оценка историками Брусиловского прорыва адекватна или все-таки преувеличена впоследствии по идеологическим причинам?
– Вопрос, как в любой военной кампании, о тактике и стратегии. Тактика позволяет выигрывать сражения, а стратегия – войны.
С точки зрения тактики Брусиловский прорыв был абсолютно безупречен. Что же касается стратегии, на это ответил сам Брусилов в своих мемуарах: «Никаких стратегических результатов эта операция не дала, да и дать не могла, ибо решение Военного совета 1-го апреля ни в коей мере выполнено не было. Западный фронт главного удара так и не нанес, а Северный фронт имел своим девизом знакомое нам с японской войны «терпение, терпение и терпение». Грандиозная победоносная операция, которая могла осуществиться при надлежащем образе действий нашего верховного главнокомандования, в 1916 году была непростительно упущена».
Подчеркну, это оценка самого Брусилова, данная им в советское время, и ее нельзя абсолютизировать. Действительно, изначально план операции был совершенно не такой, который был в итоге реализован. Юго-Западный фронт Брусилова должен был наносить вспомогательные удары. Основной же удар должен был осуществлять Западный фронт.
Брусилов упрекает командующих двумя соседними фронтами, Западным и Северным, – Эверта и Куропаткина. Оба на самом деле действовали нерешительно, однако причины этого понятны. Войска Эверта были изрядно потрепаны на Нарочи, рисковать он не желал. Куропаткин находился в еще более сложном положении. В Русско-японскую войну он перенес страшный позор: его провожали на фронт как надежду России, а потом так же усиленно порицали. С началом Первой мировой войны Куропаткин постоянно хотел доказать свою военную состоятельность, рвался на фронт. В конце концов ему доверили командовать корпусом, затем армией, потом – фронтом. Конечно, ему было страшновато опять потерпеть поражение...
Впрочем, дело было не только в личных соображениях. И Эверт, и Куропаткин искренне считали, что успех маловероятен, оборона противника сильна, русские войска устали. На совещании в Ставке верховного главнокомандующего 1 апреля 1916 года оба генерала твердо говорили о плохих перспективах наступления, на котором настаивал начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Алексеев. И то, что Брусилов горячо поддержал идею наступления, стало для них неожиданностью. Тем более что командующим армиями Юго-Западного фронта он стал всего за две недели до этого совещания.
Современный военный историк Сергей Нелипович в книге «Брусиловский прорыв как объект мифологии» считает, что Брусилов зря упрекает Эверта: на самом деле Западный фронт сделал, что мог. Более того, он утверждает, что слава Брусиловского удара несколько преувеличена. Впрочем, не приходится отрицать, что тактические и военные успехи в результате этой операции были весьма впечатляющими. Ведь за две недели на пространстве 80 километров русские войска прорвали вражескую оборону и продвинулись на 65 километров вперед.
Наступали одновременно на 13 участках – четырех армейских и девяти корпусных. Была применена тактика одновременных дробящих ударов (правда, это вовсе не изобретение Брусилова), чтобы противник не мог определить направление главного. И врага действительно удалось запутать. Вначале наступление было весьма успешным. Были заняты Волынь, почти вся Буковина и часть Галиции. Австро-Венгрия и Германия потеряли более полутора миллионов убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Немцы были вынуждены перебрасывать на Восток свои силы, в том числе с Западного фронта.
– То есть мы помогли союзникам?
– Да, мы наступали по согласованию с ними, они очень настаивали на этом, чтобы ослабить напор немцев на Западе. В это время там шло самое грандиозное сражение Первой мировой войны – битва за Верден. К тому же как раз тогда Италия потерпела тяжелое поражение от австрийцев, и итальянцы особенно просили Россию побыстрее начать наступление.
Безусловно, Брусиловский прорыв очень помог нашим западным союзникам. Во многом наступление французских войск на Сомме удалось подготовить именно благодаря нам. К тому же успех русских войск подтолкнул Румынию к вступлению в войну на стороне Антанты. Увы, как это нередко случалось в той войне, стратегические выгоды от самой успешной русской операции достались в основном нашим союзникам... Хотя благодаря ей укрепился авторитет России и ее вооруженных сил, несколько пострадавший после неудач 1915 года.
– Как в обществе было воспринято наступление Юго-Западного фронта?
– Если до Брусиловского прорыва господствовало уныние (это видно и по дневникам, и письмам, и публикациям в прессе) и раздавалось все больше голосов «Когда же наконец кончится эта война?» – то теперь воцарилось приподнятое настроение. Взятие Луцка ознаменовалось благодарственными молебнами во всех городах России.
Наступление принесло массу примеров героизма – как простых солдат, так и офицеров. Кстати, в прорыве принимал участие будущий полководец Великой Отечественной войны и маршал Советского Союза Александр Василевский. Он в ту пору в чине прапорщика командовал ротой в пехотном полку. В своих мемуарах Василевский вспоминал об энтузиазме, с которым шли в наступление его однополчане.
Не стоит забывать и то, что в это время главнокомандующим русской армией был Николай II, и Брусиловский прорыв очень поднял его авторитет. Многим показалось, что еще немножечко, и наступит перелом, что грандиозный замысел вывести из войны Австро-Венгрию вот-вот осуществится... И когда этого не произошло, наступило ужаснейшее разочарование. Оно ощущалось везде – в прессе, в думских речах. Практически любое действие правительства вызывало недовольство и отторжение. Репутация власти стремилась к нулю. Страна стремительно катилась к февралю 1917 года...
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 125 (5742) от 13.07.2016.
Комментарии