Укрощение Первопрестольной. Как Федор Дубасов подавил мятеж в Москве
История Российского флота сохранила немало имен военных моряков, занимавших крупные государственные посты, в том числе губернаторов и генерал-губернаторов. Едва ли не самый сложный пост достался вице-адмиралу Федору Васильевичу Дубасову: в годы первой русской революции он был московским генерал-губернатором.
ФОТО Public Domain
Этому назначению предшествовала командировка Дубасова в центральные губернии России, объятые в октябре-ноябре 1905 года крестьянскими бунтами. Почему военно-морскому деятелю поручили такую, казалось бы, не свойственную ему политическую задачу? Дубасов пять лет возглавлял Морской технический комитет в Петербурге, был членом Совета государственной обороны. Он обладал решительностью и твердостью – именно поэтому и был одним из немногих генерал-адъютантов императора Николая II, отправленных в регионы для поддержки пошатнувшегося трона.
«Он всюду появлялся сам с горстью войск, справлялся с бунтующим крестьянством, отрезвлял их и достиг почти полного успокоения», – вспоминал С. Ю. Витте, тогда председатель Совета министров.
Именно он и стал инициатором назначения Дубасова на пост московского генерал-губернатора. Его предшественник, генерал от инфантерии П. П. Дурново, с возложенной на него задачей обеспечения порядка не справился. По мнению С. Ю. Витте, после царского манифеста 17 октября 1905 года, даровавшего подданным империи гражданские свободы, «он сейчас же растерялся, выходил на балкон генерал-губернаторского дворца и растерянно, будучи в военной форме, снимал совсем невпопад шапку, чуть ли не (как мне передавали) перед красными флагами, говорил невпопад речи».
В Петербурге «высочайший» приказ по морскому ведомству о назначении Дубасова был подписан 24 ноября 1905 года. 4 декабря курьерским поездом он уже прибыл в Первопрестольную, а на следующий день выступил в Белом зале генерал-губернаторского дома с речью, в которой заявил, что в Москве «свили теперь гнезда элементы самой преступной и самой разрушительной пропаганды», что она «сделалась сборищем и рассадником мятежников, дерзко поднявшихся на разрушение коренных основ существующего порядка».
«По моему глубокому убеждению, победа над крамолой должна быть достигнута не столько штыками и залпами, сколько нравственным воздействием и твердостью лучших общественных сил России», – подчеркнул Дубасов, но предостерег, что не остановится «ни перед какими самыми крайними и самыми суровыми мерами» и будет непреклонно применять их так, как ему повелевает долг.
А уже на следующей неделе Москва стала ареной настоящих боевых действий, вошедших в историю как Декабрьское вооруженное восстание. В советской историографии его называли прологом Октябрьской революции, его участники считались героями, а действовавшие против них правительственные силы – царскими карателями.
10 декабря 1905 года дочь Дубасова Ирина писала из Петербурга отцу: «...Как тебе должно быть тяжело эти дни, на третий день твоего приезда, и уже такие ужасные беспорядки; мы очень много думаем о тебе, но, к сожалению, ничем не можем тебе помочь... Нам все передают, что только знают о тебе и твоих действиях». И добавляла, что великая княгиня Елизавета Федоровна, вдова убитого в Москве великого князя Сергея Александровича, высоко оценивала Дубасова: мол, он «единственный, кто может спасти положение, если еще не поздно».
Как указывал Дубасов в одной из газет, «...дерзкие поступки со стороны мятежников вынудили действовать против них как вооруженною силою, так и строгими карательными мерами, для осуществления которых Москва и Московская губерния объявлены мною на положении чрезвычайной охраны». Он объявил о дополнительных «охранительных мерах» (к уже обнародованным ранее обязательным постановлениям), в частности, о запрете всем гражданам, кроме должностных лиц, выходить на улицу с девяти часов вечера до семи часов утра.
В РГАВМФ сохранились письма москвичей в поддержку действий Дубасова. Так, вдова действительного статского советника А. Д. Бланк писала: «От себя и от имени всех благомыслящих людей умоляю Вас беречь себя, на Вас вся наша надежда. Мы исстрадались без власти и ждем от Вас защиты от всех постигших нас бед, от произвола крамольников. Прилагаю ладанку, которую прошу Вас надеть на шею и носить не снимая; это заговор от огнестрельного оружия».
Неизвестный житель Первопрестольной, называя Дубасова «Отец наш», призвал его «разбойников, которые расстреливают отцев... малолетних детей по приказу революционного комитета», также расстреливать на Красной площади для скорейшего подавления «разбойнического бунта».
Противоположная сторона, естественно, заклеймила Дубасова как палача и «душителя революции».
Поскольку Дубасову не хватало сил, чтобы справиться с восстанием на улицах Москвы, он неоднократно обращался в Петербург с просьбой прислать войска. 16 декабря Дубасов объявил населению города, что из столицы «для водворения спокойствия в городе и охраны мирного населения» прибыли лейб-гвардии Семеновский полк, конно-гренадеры, часть гвардейской артиллерии, Ладожский пехотный полк и железнодорожный батальон. Кроме того, штат полиции был увеличен почти на 1500 человек, а «кадр ночных сторожей» – на 2000 человек.
Уже 19 декабря 1905 года «Московские ведомости» сообщали: «Твердою рукой генерал-адъютант Дубасов подавил вспыхнувший в Москве мятеж. Москвичи глубоко благодарны своему генерал-губернатору, и эту благодарность разделяют все истинно Русские люди во всех концах нашей необъятной Родины...».
В своем обращении к горожанам 21 декабря Дубасов указал: «...я считаю своею обязанностью засвидетельствовать и объявить во всеобщее сведение, что до сего времени ни в каком из самых суровых действий войск я не мог усмотреть нарушения тех границ, в которых предоставляется военному поступать как указывают ему его воинский дух и присяга».
Днем 30 декабря Дубасов совершил поездку верхом по Пресненскому району, где еще недавно разыгрались последние кровавые события. К этому времени, по официальным данным, были похоронены 282 жертвы уличных беспорядков...
В должности московского генерал-губернатора Дубасов оставался до 5 июля 1906 года, когда император Николай II удовлетворил его просьбу об увольнении «по расстроенному здоровью».
«Причиною ухода его было то, что он был контужен взрывом динамитной бомбы (результат покушения революционеров. – Ред.), но, вероятно, он остался бы, если бы к нему отнеслись особо милостиво, – отмечал С. Ю. Витте. – По-видимому, его не особенно удерживали свыше, и я думаю, что отчасти потому, что Дубасов не пожелал военных судов...» Витте имел в виду применение военно-полевых судов в отношении участников московского мятежа.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 232 (6830) от 18.12.2020 под заголовком «Укрощение Первопрестольной».
Комментарии