Царская милость

«Николай Михайлович! Расстроенное здоровье Ваше принуждает Вас покинуть на время Отечество... Почитаю за удовольствие изъявить Вам мое искреннее желание, чтобы Вы скорее возвратились к нам с обновленными силами и могли снова действовать для пользы и чести Отечества, как действовали доныне». Такими словами начинался высочайший рескрипт, полученный 13 мая 1826 года писателем Николаем Карамзиным. Ныне этот документ хранится в Российском государственном историческом архиве.

К тому времени знаменитый историк был тяжело болен. Состояние его здоровья было непоправимо подорвано в «роковой день» 14 декабря 1825 года, когда случилось восстание декабристов. Тот день Николай Михайлович провел на улицах и площадях Петербурга, своими глазами наблюдая за происходящим. Очевидцы запомнили его статную фигуру в парадном придворном мундире, спокойную походку и развевающиеся на ветру седые волосы... Результатом долгих часов, проведенных на морозном воздухе, стала тяжелая болезнь легких, практически не оставлявшая шансов на выздоровление.

Физические страдания усугублялись душевными. Не разделяя идей и методов декабристов, Карамзин вместе с тем не мог не сознавать мотивов тех, кто вывел войска на площадь. Он и сам не раз говорил с покойным императором Александром I о «нелепой системе финансов», о «грозных военных поселениях», о «странном выборе важнейших сановников», о «необходимости иметь твердые законы гражданские и государственные». Декабристы были одними из самых внимательных читателей «Истории государства Российского», не стеснявшихся открыто вступать в спор с ее автором по многим ключевым вопросам.

Карамзин слишком хорошо знал многих из тех, кто был объявлен «государственными преступниками», чтобы усомниться в их нравственной честности. Не случайно именно он скажет впоследствии Николаю I: «Ваше величество! Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века».

...Врачи рекомендовали Карамзину мягкий и теплый итальянский климат, и в марте 1826 года, узнав о вакансии дипломатического представителя во Флоренции, он обратился к императору с просьбой назначить его на эту должность. Через две недели историк получил ответ: «Хотя место во Флоренции еще не вакантно, но Российскому Историографу не нужно подобного предлога, дабы иметь способ там жить свободно и заниматься своим делом». Николай I отдал распоряжение снарядить фрегат для путешествия Карамзина в Италию, а на оставшийся до отъезда период предоставил его семье «жилые покои» в Таврическом дворце. Николай Михайлович принялся деятельно готовиться к поездке.

К высочайшему рескрипту Николая I, о котором шла речь выше, прилагался указ министру финансов, в соответствии с которым Карамзину назначалась пенсия в размере 50 тыс. рублей в год, которая в случае его смерти переходила к жене и детям.

Между тем сохранились свидетельства того, что Карамзин был не очень доволен такой царской милостью: он счел, что столь значительная сумма «обязывает», а он не привык быть никому должным. Ведь почти за четверть века пребывания в официальной должности историографа Российской империи он в общей сложности получил из казны меньше денег, нежели составила его пенсия. Еще в 1803 году Александр I определил ежегодное содержание Карамзина в две тысячи рублей, и с тех пор оно ни разу не увеличивалось.

Через девять дней после выхода рескрипта, 22 мая 1826 года, историк скончался. «Царские деньги» сполна выплачивались его вдове Екатерине Андреевне, троим сыновьям – до вступления в службу и троим дочерям – до замужества. Двух из них он, по сути, обеспечил до конца жизни, ведь Софья и Елизавета так и не вышли замуж.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 077 (5694) от 04.05.2016.