Спектакль, прерванный салютом: в тот день Музкомедия показывала «Продавца птиц»

Этот листок из настольного календаря актера Ленинградского театра музыкальной комедии Анатолия Королькевича, датированный 27 января 1944 года, хранится в народном музее «А музы не молчали…». В тот день актер играл в спектакле «Продавец птиц» на сцене Музкомедии, выступавшей тогда в Пушкинском (Александринском) театре.

Актер Ленинградского театра музыкальной комедии Евгений Михайлов в роли Адама в спектакле «Продавец птиц», апрель 1942 года./Репродукция. ФОТО автора

Не так часто случается, чтобы листки старого календаря становились настоящими артефактами./Репродукция. ФОТО автора

Ленинградскую постановку оперетты Карла Целлера «Продавец птиц» с полным правом можно считать блокадной, ведь ее премьера состоялась 22 апреля 1942 года. Декорации и костюмы пришлось подбирать из старых запасов.

Артист театра Евгений Михайлов вспоминал, что на репетициях «Продавца птиц» даже перчатки с отрезанными кончиками пальцев не спасали руки музыкантов от мороза. Сам Михайлов играл в спектакле роль тирольца Адама, и ему полагалось носить короткие штаны. Как‑то в антракте за кулисы к нему пришел режиссер Григорий Полячек, со смехом протянул плитку шоколада: «Представляешь, Женя, со мной в директорской ложе сидит летчик-истребитель Герой Советского Союза Ерлыкин. А ты как раз арию поешь. Наклоняется он ко мне и шепчет: «Ваш Адам совсем замерз, даже коленки посинели. Дайте ему шоколад, пусть подкрепится».

В другой раз, выйдя из театра, Михайлов встретил немолодую женщину, которая, смущаясь, протянула ему шерстяные чулки: дескать, холодно играть с голыми ногами, а в продаже чулок‑то нет…

В финальной сцене спектакля должна была присутствовать толпа. Обычно ее изображали артисты хора и вспомогательного состава. После первой блокадной зимы играть было почти некому, и тогда все тот же неистощимый на выдумки Полячек наряжал в сценические костюмы всех работников вспомогательных цехов — гримеров, костюмерных, портных, — одевался сам и выводил их на сцену. «Толпа» получалась очень оживленной, а зрители не догадывались, что режиссер у них на глазах шепотом давал указания, как кому действовать.

Спектакль шел на сцене до января 1943 года, после чего новые постановки «Лесная быль» и «Раскинулось море широко» на время вытеснили его из репертуара. В декабре 1943‑го «Продавец птиц» был доработан Григорием Полячеком и новым дирижером театра Михаилом Воловацем, работавшим до этого в оркестре Леонида Утесова.

Возобновление спектакля состоялось 30 декабря 1943 года, и в январе 1944 года он часто шел на сцене Музкомедии. Показывали «Продавца птиц» и вечером памятного для нашего города 27 января 1944 года.

«У нас в театре было заведено правило: если во время спектакля поступала сводка Совинформбюро об очередной победе наших войск, я выходил в антракте на сцену и читал ее зрителям, — вспоминал Григорий Полячек. — На этот раз я вышел на сцену во время действия, прервал его и пригласил публику выйти на улицу, чтобы посмотреть салют в честь освобождения города от блокады».

Актеры Музкомедии, пренебрегая правилами театральной этики, в гриме и костюмах классической оперетты выбежали на заснеженную площадь Островского, смешавшись с толпой горожан в ватниках и шинелях. Какой‑то военный в полушубке обнимался с артистом Анатолием Королькевичем, облаченным в камзол XVIII века, а девушка в платье с кринолином бросилась на шею такой же девушке, только в форме бойца МПВО.

Последняя часть «Продавца птиц» шла уже совсем сумбурно. Артисты и зрители были не в состоянии сосредоточиться на театральном действе: слишком волнующими были события в реальной жизни.

«18‑I-44 года.

Ура!! Говорят, наши наступают, южнее Ораниенбаума и около Пулкова прорвали оборону и движутся вперед. Неужели! Неужели! Идут всевозможные слухи: Красное Сел взято, взята Ропша, наши войска соединились и прочее и прочее… Наконец 18 января по радио услышал сводку о действиях войск на нашем фронте.

19‑20‑21‑I-44 года.

Все эти дни мы не стреляли. Все ничего уже не слышно со стороны немцев. Один ЯК-7 низко-низко пролетел над фронтом и улетел обратно, ни единого выстрела не услыхал.

Черт возьми, как скучно стало. Мы остались в тылу. По сути дела уже война кончилась для нас… Ведь даже в голове не укладывается: немцев гонят, немцев у нас уже нет. Черт возьми, как будто они сами ушли, ни единого выстрела, я просто не понимаю, что делается… Как у нас все завидуют тем, которые уезжают [вслед за фронтом]…

22‑23‑24‑25‑26‑27‑28‑I-44 года.

…27 число долго буду помнить. Дело было вечером. Около восьми часов прибегает лейтенант Мягинов и говорит: «Идите скорее на двор, сейчас будет салют». Стоим и ждем. Вдруг вспышка ослепила небо, и множество разного цвета ракет разукрасили небо. Какая красота! Синие, зеленые, белые, желтые, рубиновые ракеты рассыпались в небе… Доносится далекий гул залпов, но слишком большое расстояние… 12 минут продолжалось это невиданное нами зрелище, красивейший дождь ракет освещал небо. Незабываемо. Как‑то даже мороз по коже пробегает от получаемого впечатления, могущественного и торжественного».

Юрий БУЧИНСКИЙ, защитник Ленинграда, зенитчик

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 14 (7590) от 26.01.2024 под заголовком «Спектакль, прерванный салютом».