С топором и автоматом

В сентябрьскую ночь 1942 года отец, проходя вместе с военной колонной по проспекту Села Смоленского (ныне – проспект Обуховской Обороны), сумел забежать домой. Жили мы тогда в деревянном доме в Общественном переулке. Он сразу подошел к столу и быстро вывернул из рюкзака свой военный паек. Помню, это была банка сгущенки, полхлеба, консервы.

Этот портрет Николая Николаевича Чистякова когда-то висел на заводской доске почета.
ФОТО из семейного архива

– А как же ты? – спросил я.

– Мир не без добрых людей, – ответил он и добавил: – Нас ждут большие дела – будем прорываться!

Колонна шла в сторону Рыбацкого, и мы с мамой пошли отца провожать. На обратном пути, ежесекундно помня, что оставил нам отец, я все время тянул маму за руку: «Пошли быстрее, пошли!». Но мама ничего мне не дала и уложила спать, сказав: «Это нам подмога на целых полмесяца». Но я не мог уснуть и все время посматривал на буфет, где под ключом находились хлеб и сгущенка.

По гражданской специальности Николай Николаевич Чистяков был плотником и потому служил в строительном батальоне инженерно-технических войск. Как он говорил, с топором в руке и с автоматом на плече. Он был мне отчимом, но очень близким, родным человеком, любящим свою семью. И слыша, как за селом Рыбацкое рвутся снаряды, мы с мамой очень за него волновались.

После войны, проезжая на пригородном поезде остановки Понтонная, Саперная, отец иногда доставал платок, и я замечал на его глазах слезы. Он отрывочно рассказывал мне, как готовился прорыв блокады. Сначала создавалась материальная часть. Понтоны, деревянные плоты, защитные щиты и разные плавсредства делались на свободных площадках Рыбацкого. Потом переплавлялись на правый берег. Работа шла при постоянных обстрелах.

На плечи военных строителей, рассказывал отец, после прорыва блокадного кольца снова легла тяжелейшая работа: по решению Госкомобороны, на узкой освобожденной от врага полоске земли надо было проложить железнодорожную ветку от Шлисссельбурга до Жихарева.

Насыпь не делали – не из чего. Шпалы укладывали прямо на землю, но только после того, как по ней прошлись саперы. Полотно проложили за две недели, а потом строили через Неву мост протяженностью 1300 м. Его возводили всем миром, говорил отец: военные, мостостроители, добровольцы из Ленинграда. Женская бригада пробивала лунки во льду, в которые забивали сваи.

Немцы постоянно обстреливали строящуюся переправу. Работы велись ночью и в пасмурные дни. Мост удалось построить за 11 суток. 2 февраля 1943 года по железнодорожной ветке прошел пробный поезд, а 7 февраля – первый поезд доставил на Финляндский вокзал продовольствие.

Из всех фронтовых работ, говорил отец, «стальной путь» был самым трудным, жертвенным, опасным, но он дал хлеб ленинградцам. Из всех наград, полученных за время войны, самой дорогой называл «Медаль за оборону Ленинграда».

Только в 1946 году отец вернулся домой. Трудился на фабрике «Рабочий» в столярном цехе. И долго не снимал военной одежды, которая, как он говорил, хорошо его согревала и была памятью о военных годах. Как опытному столяру, ему доверили сделать внутреннюю отделку строящегося на ленинградских верфях атомного ледокола «Ленин».

В честь 20-летия Победы Николай Николаевич был награжден орденом Отечественной войны II степени.

Я его спросил: «А почему второй степени?» Он ответил: «Важна не степень, а память о войне. И я сохраню ее на всю оставшуюся жизнь».

После войны, проезжая на пригородном поезде
остановки Понтонная, Саперная,
отец иногда доставал платок,
и я замечал на его глазах слезы.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 191 (5564) от 13.10.2015.