Рукопожатие бывших врагов. Исторические итоги после 100-летия окончания Первой мировой
Центром торжеств по поводу столетия окончания Первой мировой войны стал Париж. Можно сказать, что справедливость восторжествовала: наряду с Францией и Британией полноправным участником церемонии была и Россия. Впрочем, нынешний юбилей - хороший повод поговорить о событиях, последовавших сразу же за Первой мировой. Ибо они дают ценный исторический урок - учат пониманию того, как надо и как не надо строить международный миропорядок. Наш собеседник - доктор исторических наук профессор Гуманитарного института Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого Андрей Михайлов.
Сегодня нельзя уже сказать, что в России Первая мировая война - забытая. Хотя бы потому, что в Москве в парке Победы на Поклонной горе воздвигнут величественный мемориал российским воинам, павшим в те годы. ФОТО Антона НОВОДЕРЕЖКИНА/ТАСС
- Андрей Александрович, давайте для начала напомним о том, что произошло после того, как в марте 1918 года Россия вышла из войны.
- На союзников ее демарш произвел сокрушительное впечатление. Хотя, конечно, они представляли, что все к тому и шло. В одной из работ Уинстона Черчилля есть яркая фраза: «Вместо старого союзника перед нами стоял призрак, не похожий ни на что существовавшее до сих пор на земле. Мы видели государство без нации, армию без отечества, религию без бога». В этих словах звучит неприязнь, но слышатся и растерянность, даже страх...
Такие же чувства наверняка испытывали и те русские, которые не были лично ответственны за решение лидеров Советской России, а просто выполняли союзнический долг. Их стали воспринимать как предателей.
Недавно на научной конференции «Великая война 1914 - 1918 гг. Итоги и уроки», состоявшейся в царскосельском музее «Ратная палата», прозвучал очень интересный доклад, посвященный австралийско-новозеландскому армейскому корпусу (Анзак), участвовавшему в Первой мировой войне - он сражался в Турции. В составе этого формирования было некоторое количество русских, причем эмигрировавших в Австралию задолго до Первой мировой.
После того как Россия вышла из войны, одного из них свои же сослуживцы, которые с ним долгое время сражались плечом к плечу, затравили до смерти, довели до самоубийства: мол, «большевик», «предатель». Конечно, можно сказать, что это частная судьба одного парня, но случай весьма показательный...
Зато для Германии выход России из войны был подарком судьбы, даже, как говорилось, «чудом», потому что она получала реальный шанс продолжить борьбу. Германия была предельно истощена, причем уже довольно давно. Зима 1915/16 годов была очень голодной, ее называли «брюквенной», а к началу 1918 года ресурсов, чтобы воевать на два фронта (на востоке - против России, на западе - против других стран Антанты), было еще меньше. И тут совершенно замечательная возможность...
- ...которой Германия и воспользовалась, активизировавшись на Западном фронте.
- Да, весной и летом немцы предприняли несколько крупных наступлений. Но они быстро выдохлись: сил не было. В июле-августе 1918 года произошло Второе Марнское сражение, которое немцы проиграли. 8 августа началось «стодневное наступление сил Антанты», в котором участвовали английские, французские, американские, канадские, австралийские и бельгийские войска. Союзники имели очень значительный численный перевес и в людях, и в технике. Отразить этот натиск никаких шансов у Германии уже не было, ее войска сражались из последних сил...
Да и сама Германия уже бурлила: волнения, начатые моряками Киля, достаточно быстро охватили всю страну. Возглавили движение левые социал-демократы, воодушевленные примером Советской России. Лидеры большевиков восприняли эти события с огромной радостью - как долгожданное начало мировой революции. Канцлер Максимилиан Баденский объявил об отречении императора Вильгельма от престола. Тот сначала готовился к борьбе, но затем, поняв, что даже генералы не рвутся его защищать, бежал в Нидерланды, где отрекся уже официально.
Власть над страной перешла в руки Совета народных уполномоченных во главе с умеренным социал-демократом Фридрихом Эбертом. Коммунистическая же партия Германии, возникшая в декабре 1918 года из левого крыла социал-демократов, по примеру российских большевиков хотела установить в Германии советскую власть. Началась гражданская война между сторонниками Эберта и левыми радикалами.
Естественно, все это внутреннее брожение чувствовалось и на фронте. Характерны воспоминания русского генерала Виктора Минута, в которых он описывал облик немецких солдат тех дней: «Не было и следа былой немецкой выправки, это были такие же расхлябанные и разнузданные воины, как и наши во времена Керенского»...
Все происходившее и вынудило Германию подписать перемирие. Произошло это 11 ноября в 5 часов 10 минут утра в железнодорожном вагоне маршала Фердинанда Фоша в лесу близ города Компьен. Английский адмирал Росслин Уимисс и главнокомандующий союзными войсками маршал Фош приняли немецкую делегацию, возглавляемую генерал-майором Детлофом фон Винтерфельдтом. Перемирие вступило в силу в одиннадцать часов утра. Кстати, в 1940 году Гитлер заставит Францию подписать капитуляцию в том же самом вагоне...
Многие политики в Германии, как и в России, возлагали ответственность за поражение в войне и бунт в стране на происки внутренних врагов. В их роли выступали, главным образом, «корыстные спекулянты» и евреи.
Генерал-фельдмаршал Гинденбург в своих мемуарах патетично отмечал: «Как Зигфрид пал от коварного копья яростного Хагена, так обрушился наш обескровленный фронт. Напрасно пытался он напиться новой жизнью из иссякающего источника силы Отечества». Поясню: в германской мифологии Хаген - верный вассал королевы, поразивший величайшего германского героя Зигфрида предательским ударом в спину, когда тот пил из ручья...
Интересный момент, который будет иметь «долгоиграющие» последствия: в борьбе с левыми радикалами правительство Эберта нашло опору в вооруженных отрядах так называемого фрайкора - добровольческого корпуса, состоявшего из недавних фронтовиков. Действовал он порой очень жестоко. Ярый фрайкоровец флотский офицер Манфред фон Киллингер отмечал: «Мне пришлось без боя сдать врагам свой торпедный катер и видеть, как на нем спускается флаг. И я поклялся отомстить тем, кто несет за это ответственность».
К слову, таков был характерный взгляд тех, кто не захотел разоружаться после войны, и фрайкоровцы станут основой многих радикальных националистических движений, в том числе, в определенной степени, и предтечами нацистов...
Вообще практически во всех бывших странах центрального блока, потерпевших поражение, начались внутренние потрясения. Австро-Венгрия в буквальном смысле стала распадаться на клочки. Венгрия практически сразу, 16 ноября 1918 года, объявила себя республикой. Решение отнюдь не было инспирировано Советской Россией. А позже, в начале 1919 года, там к власти пришли левые и ультралевые...
Я уже не говорю о том, что Османская империя тоже начала стремительно разваливаться. И противники Турции, в первую очередь Греция, долго не хотели складывать оружие: они считали, что надо навсегда покончить с владычеством Турции. Весной 1919 года началась греко-турецкая война, продолжавшаяся до 1922 года.
- Одним словом, Компьенское соглашение вовсе не принесло мира в Европу...
- Отнюдь! Вообще есть очень интересный феномен, о котором много и справедливо пишут современные западные исследователи: представление, что и внутри страны, и за ее пределами все вопросы можно решать путем вооруженного насилия, стало господствовать именно после Первой мировой войны.
Посмотрите, сколько возникает в каждой стране вооруженных формирований! Все знают про фашистов- «чернорубашечников» в Италии, но вот в Болгарии у партии «Земледельческий народный союз» была своя «оранжевая гвардия». Ее боевики вели борьбу с коммунистами, анархистами, социалистами, а заодно и с македонскими сепаратистами. В Ирландии действовали «синерубашечники», явно тяготевшие к фашизму.
Левые и правые, националисты, анархисты в разных странах создавали свои вооруженные формирования, имевшие подчас довольно крепкую структуру, арсеналы, тренировочные базы. Все это было очень опасно, поскольку нарушало монополию государства на насилие. Ведь наводить порядок вооруженной рукой все-таки должно государство. А когда подобной деятельностью одновременно занимаются боевики самых разных мастей, то неизбежны весьма печальные последствия. Таков колоссальный урок тех событий. Причем, как водится, невыученный...
Что же касается итогов Первой мировой, то они были оформлены в ходе Парижской мирной конференции. Она началась 18 января 1919 года. Тоже, обратите внимание, французы выбрали этот день не случайно, поскольку для проигравшей стороны он был священным - 18 января 1871 года была провозглашена Германская империя.
Конференция продолжалась, с перерывами, чуть больше года, до 21 января 1920 года. В ней участвовало 27 государств. В их числе оказались и весьма экзотические, участие которых в войне было довольно формальным. К примеру, Никарагуа, которая 5 августа 1918 года, идя в фарватере американской политики, успела объявить войну Германии. В качестве совсем уж курьеза: в конференции участвовало арабское государство Хиджаз, созданное в 1916 году британцами, дабы насолить Османской империи. Правда, уже в 1925 году оно прекратило существование: его поглотила другая арабская страна. Ныне эта территория находится в составе Саудовской Аравии.
Реально, конечно, на конференции все решал «совет четырех», в который вошли США, Великобритания, Франция и Италия. Рабочим языком переговоров наряду с французским был английский. Это было в определенном смысле новшеством, потому что до этого языком дипломатии был исключительно французский.
- Как известно, страны-победительницы продиктовали очень жесткие условия Германии и ее союзникам.
- Да, они явно руководствовались заветом галлов: «Горе побежденным». Позволю себе снова процитировать мемуары Черчилля: «Десятки миллионов людей, доведенных до исступления страданиями и увлеченных разными доктринами, рассчитанными на массы, требовали, чтобы возмездие было осуществлено в полной мере». А один из английских министров заявил, что Германию нужно сжать, как лимон, пока семечки не заскрипят. Что и было, собственно говоря, сделано.
В официальных документах Парижской конференции Германия была объявлена виновником войны. Она лишилась всех своих колоний (чего особенно хотели британцы), понесла серьезные территориальные потери. Правда, Франция хотела еще больших уступок: она мечтала получить весь левый берег Рейна. Но Британия и США убедили французов отказаться от этого требования в обмен на англо-американскую гарантию безопасности на случай неспровоцированной германской агрессии. При этом разрешили французам временную оккупацию левого берега Рейна на пятнадцать лет.
Версальский договор, заключенный с Германией, предусматривал запрет на подводный флот, серьезные ограничения на численность армии и военную промышленность. И даже репарации взимались с Германии практически без учета ее платежеспособности. Знаменитый британский экономист Джон Кейнс, обличая такую несправедливость, выразился довольно решительно: «Наступивший мир возмутителен ...и способен приносить только несчастья».
Но не только Германия понесла потери. Венгрия, став независимым государством, потеряла часть своих прежних территорий, которые были «отрезаны» в пользу других государств, в первую очередь Румынии. Венгры чувствовали себя настолько ущемленными, что после Первой мировой войны, когда к власти пришел бывший адмирал австро-венгерского флота Миколаш Хорти, уроки в школах начинались молитвой о восстановлении целостности страны. А государственные флаги были приспущены - как было объявлено, до того момента, пока не удастся восстановить целостность Венгрии. Подобные реваншистские настроения в дальнейшем толкнули страну в объятия нацистской Германии. И уже по итогам Второй мировой войны стало очевидным, что Трансильвания в состав Венгрии никогда не вернется...
Впрочем, и победителям удалось прийти к согласию тоже далеко не по всем пунктам. Не договорились, например, по поводу Польши. Франция всячески поддерживала молодое амбициозное государство, надеясь, что оно в дальнейшем станет противовесом Германии. Подобная политика не находила восторженного отклика у других стран.
Обойденной посчитала себя Италия. На этом чувстве, кстати, будет очень сильно играть молодой Муссолини: мол, мы воевали, проливали кровь и ничего не получили за это. Дело в том, что Италия хотела территориальных приобретений на территории будущей Югославии. Уже в 1920 году группа итальянских авантюристов во главе с поэтом Аннунцио захватила город Фиуме на территории Хорватии. Тогда демарш пресекло само итальянское правительство, но позже, при Муссолини, Италия город все-таки захватит...
Шли споры вокруг Лиги Наций - прообраза нынешней ООН: участники конференции договорились о ее создании, но не смогли прийти к единому мнению относительно ее общих вооруженных сил. Эту идею особенно лоббировала Франция, против выступали Британия и США. Понятно почему: в годы Первой мировой Франция, хотя и понесла большие потери, стала мощнейшей военной державой. И многие опасались, что если будут созданы международные вооруженные силы, то фактически они окажутся французскими.
- России среди победителей на этой конференции не было.
- Да, поскольку она заключила сепаратный договор с Германией и вышла из войны... От Парижской конференции большевики принципиально дистанцировались, хотя в Англии и Америке всерьез обсуждалась идея пригласить российских белых и красных на некую примирительную конференцию на Принцевых островах. Дабы предложить им тоже принять участие в разделе мира по итогам Первой мировой.
Понимаете, вопреки привычным представлениям, страны Антанты вовсе не так плохо относились к большевикам и не так дружественно к белым. Применительно к России представители Антанты решали собственные задачи: не удастся договориться с красными - получится с белыми, и наоборот. Достаточно прагматичный, утилитарный подход...
Кроме того, и в Британии, и во Франции, и в США были очень сильны левые настроения, а русские белые генералы вызывали недоверие: они воспринимались как роялисты, реакционеры. У правительств Антанты была даже такая градация в отношении антибольшевистской «коалиции»: правительство в Архангельске они считали вполне приемлемым, с верховным правителем Колчаком были готовы вести переговоры, но с оговорками, а Деникина, контролировавшего значительную часть юга России, вообще на дух не переносили.
И еще одна деталь: после революции в числе русских эмигрантов за границей были ведь не только монархисты и правые, но и в очень значительном числе левые - эсеры, меньшевики, земские деятели. Они создавали серьезный информационный фон. И к ним элита тех стран тоже вынуждена была прислушиваться.
Возвращаясь же к Парижской конференции: представительство России на ней все-таки было. В виде такой организации, как Русское политическое совещание. В нее входили в основном дипломаты царского и Временного правительств, оставшиеся за границей после Октябрьского переворота. Они продолжали считать себя законными полпредами России, как, например, Василий Маклаков - посол Временного правительства во Франции. К ним примкнул бывший царский министр иностранных дел Сазонов, хотя отношение к нему среди коллег было очень неоднозначным.
Этих людей на конференции не рассматривали как представителей России - их приглашали как наблюдателей и консультантов. Их главной задачей было продемонстрировать, что голос России в какой-то степени все-таки звучит. Причем отношение к ним очень зависело от обстановки в России. Когда летом 1919 года Колчак развернул успешное наступление - интерес усилился, как только он стал терпеть поражение - внимание резко поубавилось...
Итогом же этой конференции, а затем последующей, состоявшейся в 1921 - 1922 годах в Вашингтоне, стало формирование Версальско-Вашингтонской системы, как ее называют историки. Конструкции очень неустойчивой. Не только потому, что проигравшие были унижены и растоптаны, и это стало в Германии и Италии почвой для резкого роста реваншистских настроений. А еще и потому, что многие страны-победительницы посчитали себя обойденными, не получившими того, что они должны были получить по праву.
Да и победители были в тяжелом состоянии. Франции был причинен колоссальный людской и материальный ущерб. Недаром, когда началась Вторая мировая война, многие политики и государственные деятели Франции посчитали, что страна не переживет «второго кровопускания». Поэтому, мол, лучше сдаться, но сохранить страну и людей. Проще говоря, француженки не хотели, чтобы снова, как двадцать лет назад, перебили почти всех мужчин...
- Не случайно поэтому, наверное, звучали слова, что столетие окончания Первой мировой не то событие, по поводу которого стоит устраивать праздник. Слишком много жертв, да и война, так отодвинутая во времени, кажется многим уже ушедшей в историю, какой-то чужой...
- Готов с вами одновременно и согласиться, и не согласиться. Замечу, что церемония у Триумфальной арки в Париже не была особенно праздничной, она строилась на антивоенных мотивах и на уважении к памяти павших. В выступлении французского президента доминировала мысль о недопустимости войн. И горнисты очень красиво и выразительно исполнили сигнал о прекращении боя.
Наверное, вы правы в том, что Первая мировая война в нашей стране для многих действительно «чужая». Во-первых, по сей день сильно представление советского времени о том, что она была «неправильной», бессмысленной. Во-вторых, объективно Гражданская и Великая Отечественная заслонили от нас Первую мировую.
Что же касается Западной Европы, то в некоторых ее странах память о Первой мировой более значима, чем о Второй. И это объяснимо. К примеру, французы хоть и гордятся движением Сопротивления во Вторую мировую, но о каких-то особых подвигах французской армии в 1940 году говорить не приходится. Колоссальный повод для гордости - у бельгийцев: в самом начале Первой мировой крошечная Бельгия оказала стойкое сопротивление германской армии...
Нам тоже на самом деле есть чем гордиться, потому что Россия сделала все, чтобы Антанта победила. Это признавал даже Черчилль, который в целом относился к нашей стране хотя и без особых симпатий, но с уважением. Однако еще вопрос: к худшему или к лучшему то, что представители России не были причастны к формированию несправедливой Версальской системы?
На мой взгляд, восхвалять войны, конечно, нелепо. Но забывать их еще глупее. Да, войны - страшное зло. Но отвага, стойкость солдат достойны уважения и памяти. А когда бывшие противники стоят рядом, это, по-моему, просто очень хорошо.
Отметим, что ранее Андрей Михайлов выступал в нашем «Лектории» с рассказом об окончании Первой мировой войны и шагах к новой войне.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 222 (6331) от 28.11.2018 под заголовком «Рукопожатие бывших врагов».
Комментарии