Разве такое забудешь?

Кто-то в своих письмах пишет о сражениях, отвоеванных у врага городах и селах, о том, как ходили в разведку, дрались в небе и на море... Но немало и тех участников войны, кто вспоминает о встречах на фронтовых дорогах. А они бывали самыми неожиданными.

ФОТО Александра ДРОЗДОВА

Карандашик

Измученные длинным переходом, поднимая тучи пыли, мы шли среди полей по проселочной дороге. За батальоном двигался обоз. Вдруг какой-то солдат крикнул: «Глядите, к кому-то невеста бежит!». Действительно, по полю быстро бежала девочка лет двенадцати. Догнав нас, она начала что-то говорить то одному, то другому, то третьему солдату. Я еще тогда подумал: молодец, девочка, может быть, что-то важное сообщает.

Подскочила она и ко мне и прерывистым голосом спрашивает: «У вас нет карандашика?». Пока я на ходу рылся в своем вещевом мешке, она, идя рядом, рассказала, что карандашик ей нужен, чтобы написать папке на фронт. Живет она с дедом в погребе. И указала рукой в ту сторону, где за полем торчало несколько почерневших труб сгоревшей деревни. Я протянул ей наполовину исписанный карандаш, она улыбнулась и побежала обратно.

Лепешки

Небольшое местечко в Польше. Конец зимы. У края дороги стоит седой сгорбленный старичок в черном пальто и без шапки. Рядом с ним девочка лет шести. Перед девочкой корзина, наполненная маленькими лепешками, которые она дает проходящим мимо солдатам.

Такая встреча нас очень тронула. Удивила она еще вот чем – девочка была наряжена дедушкой для такого торжественного случая, как на праздник, в белое платьице! А ведь шел даже небольшой снег. Я тоже получил лепешку. Спасибо тебе и твоему дедушке, маленькая пани. Разве такое забудешь?

Глаз

Через три месяца после взятия Берлина солдат старшего возраста, к которым относился и я, уволили из армии и перевезли в Фюрстенвальде, где комплектовался эшелон для отправки на Родину. Нас разместили в немецких казармах.

Однажды я вышел на улицу. Невдалеке стоял пожилой солдат в шинели и с вещевым мешком на плече. Вокруг него вились пять-шесть маленьких немецких детей. Они что-то лопотали, хватали солдата за шинель и руки, пытались тащить его в разные стороны. До меня донеслось слово «ауген» (глаз).

Я подошел и вот что узнал: солдат был ранен в голову и лишился одного глаза. В госпитале ему поставили искусственный. Потом привезли сюда, чтобы отправить домой в Союз, а он этот глаз потерял. И теперь вот немецкие дети помогали русскому солдату искать его вставной глаз.

Хлеба, хлеба

После напутственной речи генерал-лейтенанта Телегина и криков «Ура!» наш эшелон двинулся на восток. Он шел то быстро, то медленно, делая большие остановки. Стояла теплая августовская ночь 1945 года. Солдаты, измученные войной, спали.

Но вот толчок, завизжали тормоза. Эшелон остановился. Проснувшиеся откатывают дверь вагона, и мы сразу слышим детский тоненький голосок: «Хлеба, хлеба!». В темноте видим небольшого мальчика с котомкой. Оказывается, мы уже пересекли границу нашей многострадальной Родины, и это были первые слова, которые мы здесь услышали. Солдаты напихали в сумку ребенка все что могли, и он тихо ушел в темноту ночи. Эшелон двинулся дальше.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 079 (5696) от 06.05.2016.