Примириться с советской властью. Эксперт – о сборнике «Смена вех»
Сто лет назад в Праге вышел сборник «Смена вех» – историко-философский и политический манифест, всколыхнувший российскую общественную мысль и не потерявший актуальности по сей день. Фактически он стал продолжением дискуссии об исторических путях развития страны, которую почти за век до этого вели славянофилы и западники. Кроме того, авторы сборника, выдвигая целый ряд аргументов, призывали эмиграцию примириться с советской властью и возвращаться в Россию...
Сборник «Смена вех» дал начало одноименному журналу, выходившему в Париже с октября 1921 года по март 1922 года. Одними из ключевых авторов и сборника, и журнала были (сверху вниз): правовед Николай Устрялов, юрист Александр Бобрищев-Пушкин и микробиоло
«Манифест» заметили и оценили в Кремле, а белая эмиграция отозвалась на него яростными нападками. О том, почему сборник вызвал такую оживленную реакцию, мы говорим с доктором исторических наук профессором СПб государственного института культуры Петром БАЗАНОВЫМ.
– Петр Николаевич, начнем, пожалуй, с названия сборника. Уже в нем самом был заложен немалый смысл, хорошо понятный современникам.
– Да, вы правы. Наименование отсылало к знаменитому сборнику «Вехи», вышедшему еще до революции, в 1909 году. Его авторы, философы Николай Бердяев, Евгений Трубецкой, Семен Франк, Петр Струве, Михаил Гершензон и другие, призывали русскую интеллигенцию пересмотреть свое традиционное мировоззрение. Они утверждали, что ее космополитические, «беспочвенные», «антигосударственные» идеи привели к революции, которая является безусловным злом, поскольку народу она совершенно не нужна. Это зло способно снести не только любую государственную власть, любой порядок в России, но и саму прекраснодушную интеллигенцию с ее наукой и культурой.
Поэтому интеллигенция должна не находиться в постоянной оппозиции к государственной власти, а наоборот, помогать ей и стать патриотичной, отказавшись от трансплантации западных идей на русскую почву.
Авторы «Смены вех» были не согласны с «веховцами» по многим пунктам. В частности, утверждали, что их предшественники, выступая против революции, были неправы, поскольку революцию 1917 года (они имели в виду и Февральскую, и Октябрьскую) народ поддержал. И она стала результатом не заговора кучки масонов, генералов или немногочисленных революционеров. Народ поддержал большевиков и советскую власть. А интеллигенция, поддержавшая белых, – на обочине жизни...
– И значит она снова зашла не туда?
– Именно так. Авторы «Смены вех», представители белой эмиграции, апеллировали прежде всего к собственному опыту. Юрист Николай Устрялов во время Гражданской войны возглавлял агитационно-пропагандистскую работу у Колчака; дипломат, специалист в области международного права и международных отношений Юрий Ключников был там же управляющим министерством иностранных дел; политолог, ученый-микробиолог Сергей Чахотин занимался агитацией в армии Деникина... Теперь они все оказались на чужбине.
А потому, как считали сменовеховцы, белая борьба и эмиграция – ошибка. Интеллигенция всегда должна быть с народом, а раз он с большевиками, значит, надо их поддерживать. Более того, интеллигенция должна покаяться. Недаром входящая в сборник «Смена вех» статья Чахотина называлась «В Каноссу», намекая на замок в Италии, куда германский император Генрих IV босиком пошел каяться перед папой Григорием VII.
Но главная мысль сменовеховцев звучала следующим образом: большевики победили не просто так, не случайно. Их победа закономерна. «Какое глубочайшее недоразумение – считать русскую революцию не национальной! – восклицал Устрялов. – Это могут утверждать лишь те, кто закрывает глаза на всю русскую историю и, в частности, на историю нашей общественной и политической мысли».
Белая армия была успешной, пока боролась против большевиков, разваливших фронт и заключивших Брестский мир, а после начала интервенции Антанты все поменялось. Для получения помощи от союзников, начавших жадно рвать территорию и природные богатства России, белым приходилось идти на унизительные уступки. Именно борьба с интервенцией окончательно легитимизировала советскую власть как национальную.
«Я положительно затрудняюсь понять, каким образом русский патриот может быть в настоящее время сторонником какой бы то ни было иностранной интервенции в русские дела, – отмечал Устрялов. – Ведь ясно, как Божий день, что Россия возрождается... Вопреки ожиданиям, Россия справилась с лихолетьем сама, без всякой посторонней «помощи» и даже вопреки ей. Уже всякий, кого не окончательно ослепили темные дни прошлого, может видеть, что русский престиж за границей поднимается с каждым днем. Пусть одновременно среди правящих кругов Запада растет и ненависть к той внешней форме национального русского возрождения, которую избрала прихотливая история».
В редакционных статьях журнала «Смена вех» говорилось, что «красная империя» – единственный шанс для национальностей бывшей Российской империи не стать бесправными колониями европейских стран. Ключников всякий раз подчеркивал: Красная Москва становится Меккой всех угнетенных народов Азии, Африки и Америки, это ли не тысячелетняя мечта русских националистов?..
Даже перенесение столицы из «западнического» Петрограда в «почвенническую» Москву, по мнению сменовеховцев, было свидетельством глубинной правоты большевиков, реализацией давней славянофильской мечты. Более того, авторы «Смены вех» едва ли не впервые попытались соединить в единое целое дореволюционное прошлое с советским, представив российскую историю как непрерывный процесс. Они доказывали, что события 1917 года вовсе не были концом традиции, после которого вся история началась с чистого листа.
И вот тут звучал важнейший тезис сменовеховцев, до сих пор влияющий на российскую политическую мысль: большевики продолжили дело Ивана Калиты, собирая русские земли вокруг Москвы. Парадокс: белая идея «единой и неделимой России» победила, как ни странно, у большевиков.
– Рискну предположить, что если бы белые взяли Москву и Петроград и утвердили свою власть, они точно так же ликвидировали бы все автономии и национальные государства, возникшие на территории бывшей Российской империи, и стали бы собирать русские земли...
Иностранный след. Что известно о вмешательстве зарубежных агентов в Февральскую революцию 1917 года?– Конечно. На мой взгляд, сменовеховцы совершенно не придавали значения тому, что большевики ставили во главу угла тезис о праве наций на самоопределение вплоть до отделения. Они действительно собирали территории вокруг Москвы, но давали им много прав и полномочий, более того – искусственно культивировали новые национальные элиты. РСФСР, а потом и СССР, состояла из множества национальных образований, границы которых были нарезаны достаточно произвольно...
Впрочем, пройдемся дальше по тезисам сменовеховства, как стали называть это философско-политическое течение, охватившее немалую часть эмиграции практически во всех странах.
Владимир Львов, бывший депутат Государственной думы, обер-прокурор Святейшего синода в 1917 году, в своей работе «Советская власть в борьбе за русскую государственность» доказывал, что русский народ поддержал большевиков потому, что он по своему характеру мессианский, ему претит жить ради материальных благ, ему нужно чувствовать сопричастность к какому-либо гигантскому делу справедливости. Кроме того, он уверял, что в Советской России нет ущемления прав верующих, что появилось новое народное православие («обновленчество»), а религиозный дух русского народа, его мессианская роль оказались подхвачены коммунистической идеологией.
Сменовеховцы искренне ждали повторения в России сценария Великой французской революции. Они были уверены, что, после того как минует якобинский (большевистский) период революции, неизбежен контрреволюционный переворот – «термидор». Во Франции и Англии он произошел в формате реставрации монархии, а в России происходит в виде «новой экономической политики». Большевики идут по пути экономического перерождения, после чего последует и политическое.
Устрялов, принадлежавший к правому флангу сменовеховцев, считал, что советская власть хотя и эволюционирует, но истинно национальной станет только после военно-диктаторского переворота. Левые же сменовеховцы признавали мирный эволюционный путь. По мнению Сергея Чахотина, патриотическая интеллигенция, борющаяся за Великую Россию, должна на родине и в зарубежье способствовать мирной эволюции советской власти, изживать большевизм изнутри...
И что еще очень важно: сменовеховцы призывали эмиграцию отказаться от вооруженной борьбы против большевиков и возвращаться в Советскую Россию, чтобы помочь строительству нового государства. И их послушали: к середине 1920-х годов в СССР вернулись около 150 – 180 тысяч эмигрантов.
– Естественно, в Советской России не могли не заметить этого манифеста.
– Разумеется. Ленин на заседании Политбюро ЦК партии продемонстрировал сборник «Смена вех» и сказал: мол, конечно, все это «мелкобуржуазная архичушь», но этим надо воспользоваться, причем по двум причинам. Во-первых, чтобы расколоть единый фронт антисоветской русской эмиграции, это позволит снизить противостояние между РСФСР и всем остальным миром. Во-вторых, в самой России очень многие буржуазные и даже дворянские «элементы» служат советской власти исключительно под угрозой расстрела или за паек, чтобы не умереть с голоду. Новая идеология дает им моральное оправдание, и они будут служить большевикам как власти национальной, государственной и патриотической.
Исходя из всей полезности сменовеховства было предложено поддержать его материально. 22 ноября 1921 года вышло постановление Политбюро ЦК РКП(б): «Считать поддержку «Смены вех» столь же приемлемой, как и поддержку выпуска брошюр той же группой». Сборник переиздали в Твери и Смоленске, причем полностью, без купюр и сокращений. То есть цензура сборник вообще не тронула!
И советские деньги действительно потекли к сменовеховцам если не рекой, то уверенным ручейком. Авторы новой идеологии стали выпускать в Париже одноименный журнал, а в Берлине – газету «Накануне», которая совершенно легально продавалась в Москве, где даже было открыто ее специальное представительство. Официально разрешенная эмигрантская газета в столице Советской России – это было что-то неслыханное!
Ленин внимательно следил за публикациями сменовеховцев, хотя порой откровенно потешался над их логическими умозаключениями. Сохранились его примечания на полях одной из работ Владимира Львова: «хихи, хаха» и восклицательный знак... Про «Смену вех» написали статьи Сталин, Зиновьев, Бухарин, Троцкий. Они в целом оценивали течение положительно, считая его свидетельством прозрения русской эмиграции. Но очень скептически относились ко всем прогнозам о грядущем перерождении советской власти.
Кстати, Юрию Ключникову, которого особенно возмущало желание западных «союзников» взыскать с РСФСР долги и Российской империи, и белых правительств, наделанные ими в 1919 году, Ленин предложил стать юристом-экспертом российской делегации на международной Генуэзской конференции 1922 года. И действительно, его консультативная помощь там очень помогла.
– Нетрудно предположить, что белая эмиграция заклеймила сменовеховцев позором, обвинив в предательстве и вероотступничестве.
– Русские эмигранты написали массу статей и против самой идеологии, и против ее авторов. Их обвиняли в подкупе, политической конъюнктуре, приспособленчестве и соглашательстве. Справедливо отмечали, что никакого национального перерождения советской власти не происходит, что она абсолютно верна интернациональной идее.
Философ Иван Ильин говорил о «сатанинском бесстыдстве» сменовеховцев, их личной корысти и безумной легкомысленности. Известный богослов Георгий Флоровский считал, что патриотический компромисс сменовеховства оказывается «хуже, чем преступлением – ошибкой». Он убеждал, что увлечение «государственностью» превращается у сменовеховцев в страшный грех – служение Содому и построение Вавилонской башни, они ведь тоже государство!
А самую, пожалуй, резкую характеристику дал поэт Сергей Соколов-Кречетов, выступавший в своем агитационном журнале «Русская правда» под псевдонимами Русский писатель и Русский эмигрант: «Несколько второсортных «белой» и «Керенской» фабрикации министров, вроде афериста Скобелева, маньяка Чахотина, профессора двадцать девятого сорта Ключникова, пропившегося и проворовавшегося профессора Гримма, да «революционного» прокурора Св. Синода Владимира Львова, которого еще в детстве нянька ушибла головой об печку!»...
– Фактически, получив материальную поддержку в Советской России, сменовеховцы стали своего рода «агентами влияния»...
– Их «подпитка» со стороны РСФСР продолжалась не очень долго. В Политбюро возник спор. Сталин считал, что у газеты «Накануне» и сменовеховцев должно быть свое собственное лицо, отличное от официальной советской пропаганды. А Бухарин, Зиновьев и Троцкий были уверены, что раз «Накануне» платят деньги, газета должна быть просто зарубежным аналогом советских изданий. После того как Ленин отошел от дел, это противоречие привело практически к прекращению финансовой поддержки сменовеховского движения.
Судьба видных представителей сменовеховства, вернувшихся в СССР, оказалась весьма печальной. Почти всех их расстреляли в 1937 году как «врагов народа». В том числе и главного идеолога – Николая Устрялова... Уцелели лишь несколько человек. Среди них писатель Алексей Николаевич Толстой. В годы Гражданской войны он поддерживал белых, потом эмигрировал в Париж, а затем в Берлин, где стал работать в газете «Накануне». В одноименном издательстве он заведовал литературной редакцией, а его жена – детской.
Кстати, в литературном приложении к «Накануне», которое как раз и редактировал Толстой, печатался в ту пору начинающий мало кому известный автор Михаил Булгаков. Издательство «Накануне» обещало опубликовать его произведения отдельной книгой под названием «Записки на манжетах», но так и не напечатало, после чего разгневанный писатель записал в дневнике, что сменовеховцы – это компания непочтительных людей, к которой ему, к несчастью, пришлось быть причастным. Заведующего технической частью издательства Натана Лынтунского он даже вывел потом в образе критика Латунского в «Мастере и Маргарите». Булгаков вообще любил в своих произведениях придавать отрицательным персонажам черты и имена реальных людей.
Что же касается прогнозов сменовеховцев... Естественно, никакого термидора не случилось, наоборот, в конце 1920-х годов закончился, как выражалась Анна Ахматова, «вегетарианский» период советской власти. Началось закручивание гаек, хотя в середине 1930-х годов власти и отказались от идеи мировой революции, вернувшись к некоторым прежним государственным ценностям. Появился даже культ русских полководцев, совершенно немыслимый для Советской России ленинского времени. Только связано это было вовсе не с национальным перерождением советской власти, а с переходом к идеологии «осажденной крепости». Как образно выразился философ-эмигрант Георгий Федотов, была сделана попытка скрестить Карла Маркса с Александром Невским.
Периодически идеи сменовеховства приобретали новое звучание. Например, после Второй мировой войны русская эмиграция вновь заговорила о том, что надо возвращаться на родину.
– Поскольку, мол, советская власть переродилась в ходе войны.
– Увы, часть возвращенцев обманулась, приняв желаемое за действительное. «Совпатриоты» (их так называли по названию парижской газеты «Советский патриот») были уверены, что смена советской пропагандистской политики в 1941 – 1942 годах с пролетарского интернационализма на русский национальный патриотизм – явление необратимое, признак отступления коммунистической идеологии.
Доказательства своей правоты они находили во введении погон в армии, восстановлении патриаршества, амнистии православного и мусульманского духовенства в начале войны. Но вскоре выяснилось, что все сделанные уступки были или поверхностными, или не шли дальше деклараций. Подлинная свобода вероисповедания так и не появилась, народный патриотический порыв стал все больше загоняться властями в бюрократические формы...
– На ваш взгляд, насколько идеи сменовеховства востребованы сегодня?
– Некоторые из них эксплуатируют нынешние коммунистические идеологи. Например, тезис Владимира Львова о том, что советская власть – это государственная русская власть. Нередко цитируют слова Николая Устрялова о том, что в 1917 году либеральная идеология показала свою полную несостоятельность в российских условиях. Также они любят вспоминать теорию сменовеховцев о заново собранной большевиками на евразийском пространстве многонациональной империи, теперь в виде СССР.
Для современной русской философской мысли наибольший интерес представляют тезисы сменовеховцев о том, что неудачная попытка Антанты повлиять на события в России свидетельствует о глубоком кризисе и упадке западной цивилизации. До сих пор многие считают современными слова Устрялова, высказанные им в статье «Старорежимным радикалам»: «Славянофильские» мотивы, обновленные и углубленные жизнью, звучат все слышнее и определеннее не только в России, но и в Европе. Русское влияние на Западе становится ощутительным, как никогда...».
Да что говорить, сторонники западного пути и русской самобытности и сейчас продолжают выяснять, кто из них прав. Так что идеи о выборе Россией своего пути актуальности отнюдь не потеряли. Сто лет прошло, а мы до сих пор дискутируем. Вероятно, эти споры для нашей страны вечны.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 172 (7009) от 15.09.2021 под заголовком «Примириться и покаяться».
Комментарии