Поверженный–больше не враг

Когда наша 142-я артиллерийская бригада 33-й армии 1-го Белорусского фронта подходила к населенному пункту Вендиш-Бухгольц, нам приказали расстрелять все имеющиеся на батареях снаряды. Это был не совсем понятный приказ. Наши командиры наоборот всегда во время пристрелки старались сэкономить снаряды. На всякий случай. И вот теперь в течение двух-трех часов все дивизионы вели массированный огонь главным образом по площадям.

Иллюстрация mariakraynova/shutterstock.com

В Вендиш-Бухгольц мы увидели, что осталось от 9-й немецкой армии, которая была последней надеждой гитлеровцев. Среди руин - нагромождение танков, пушек, перевернутых и разбитых автомобилей, вздувшихся конских туш. И много трупов в серо-зеленых мундирах...

Идем к Эльбе. Берлин остается справа. На бортах и капотах машин, тракторов белой краской малюем большие треугольники. Это для американских самолетов. Чтобы знали: свои, союзники! Американские горбоносые бомбардировщики все чаще стали показываться над горизонтом. Настроение полумирное. По всему видно: конец войне.

Подъехали к какому-то каналу. Здесь, видно, уже побывали наши танкисты. У взорванного моста трупы, трупы... Один немец, видно тяжелораненый, пытался подорваться гранатой. Да так и застыл, лежа на спине в канаве, с зажатой в зубах синей пуговкой лимонки. Видно, в последний момент изменили ему силы. Вот оно - воплощение агонии фашизма.

В стороне под кустом лежат рядом двое, прикрытые одной шинелью. Живые. Подхожу. В глазах, серых, как и все вокруг, нет ничего, кроме страшной, смертельной тоски.

- Ну что, - обращаюсь к ним по-немецки, - Гитлер капут? Отвоевались? Ранены?

Почувствовав миролюбие в голосе, немцы оживились. В глазах мелькнуло некое подобие улыбки.

«Фервунден», - отвечают. Ранены. Попросили пить. Воды ни у кого из нас не оказалось. А спускаться к каналу было некогда. Да и не хотелось. Много чести. Предложил закурить. Сам помог скрутить самокрутки - у немцев не получилось по-нашему, без машинки. Закурили.

- Вас-то хоть перевязали?

- Перевязали, - и снова кривые улыбки.

Я нагнулся, приподнял край шинели и сразу невольно отдернул руку. У одного немца одна нога была оторвана совсем, вторая - по колено. У второго вообще ничего ниже пояса: черный обрубок тела. На обоих солдатские ремни с серебристыми бляхами. На бляхах - «Готт мит унс!»: «Бог с нами!».

Действительно, «перевязаны». Как рогожные кули.

В отдалении - домики. К ним между деревьями пробирается кучка штатских немцев. Женщины, несколько пожилых мужчин, дети. Узлы, чемоданы тащат.

- Эй! Ком! Ваши солдаты здесь раненые, пить хотят, помогите им!

Какое там! И не подумали. Заторопились своей дорогой.

Поверженный враг - больше не враг. Но и защитник поверженный, оказывается, тоже никому больше не нужен...

И в этот миг справа, со стороны Берлина, полнеба вдруг озарилось взлетающими вверх трассами снарядов, пуль, ракет. Зарево быстро росло и скоро охватило все небо вокруг.

- Война кончилась! - крикнул кто-то.

Принялись и мы всаживать в белый свет все, что могли. А те двое лежали и улыбались...

Нет, война еще не кончилась. Был вечер 30 апреля 1945 года. В ночь на 1 мая над Рейхстагом взвилось Знамя Победы. Наше знамя!