Последний пассажир Б-752. Во время блокады десятки тысяч ленинградцев спасла Ладога
Во время блокады десятки тысяч ленинградцев спасла Ладога, которую горожане, да и вся страна, емко и справедливо назвали Дорогой жизни. Но, к сожалению, не все, как мы теперь знаем, смогли достичь спасительного берега. Счет трагедий был открыт осенью 1941 года.
«Орел» неустанно передавал в эфир открытый сигнал SOS, но помощь опаздывала… Тем не менее, имея на борту всего 4 спасательных круга, он не отдал Ладоге 216 молодых жизней./Репродукция. Фото автора
В ночь с 16 на 17 сентября на Ладоге произошла катастрофа, сравнимая с гибелью «Титаника». Разница была лишь в том, что о гибели пассажиров лайнера сразу узнал весь мир. А мы десятилетиями молчали о том, как в холодных водах озера погибли более 1200 наших граждан. Молчали, потому что в этой трагедии была виновата не только война. На документах, рассказывающих, что случилось с баржей Б-752 и ее пассажирами, о действиях капитанов буксира «Орел» и канонерской лодки «Селемжа», до 2004-го стоял гриф секретности. Говорят, что с тех, кто выжил, брали подписку о неразглашении.
Среди спасшихся был 17‑летний Василий Максимов, курсант Высшего военно-морского инженерного ордена Ленина училища имени Ф. Э. Дзержинского. Я познакомилась с Василием Федоровичем, когда он находился уже в почтенном возрасте — 87 лет. Поводом для встречи, которая состоялась в 2010 году, было его письмо в редакцию. В нем ветеран рассказал, как сражался в Великую Отечественную, и особенно о том, что случилось с ним в самые первые месяцы войны.
Из курсантов училища, в том числе первокурсников, в конце июля сформировали истребительный батальон, который сразу же был отправлен на передовую, в район Котлов. Недостаточно подготовленные и плохо вооруженные ребята не дрогнули, хотя жизнь их под минами и бомбами ежедневно висела на волоске. Выматывали частые перемены позиций, бессонные ночи, угрозы взводного расстрелять тех, кто струсит.
«Некоторое время мы отбивали атаки противника, но из‑за явного его превосходства получили команду отходить. Батальон отозвали в Ленинград 8 сентября, в день, когда город оказался в кольце блокады», — писал Максимов. А через восемь дней курсанты училища уже грузились в Осиновце на большую деревянную несамоходную баржу (на ней раньше перевозили скот), чтобы отправиться доучиваться в эвакуации.
Одновременно на Б-752, которую буксир «Орел» должен был провести по озеру 100 километров до Новой Ладоги, оказались то ли 1200, то ли 1500 пассажиров. Точного учета не велось. На барже находились командиры и члены их семей, курсанты, служащие нескольких военных училищ Ленинграда, офицеры ряда управлений ВМФ, военные медики — выпускники Военно-медицинской академии с женами, гидрографы, ученики двух ремесленных училищ, женщины с детьми и иные гражданские лица.
Что было дальше, я захотела узнать не из письма, а при личной встрече с Максимовым, ставшим одним из свидетелей страшной катастрофы. Конечно, я опасалась, что «возвращение» в ту «ночь-день» может оказаться для пожилого человека трудным, а то и нежелательным. Однако Василий Федорович встретиться согласился. Я посмотрела на конверт, чтобы узнать адрес. Сосед! Он жил со мной в одном квартале.
Мы встречались несколько раз, гуляли во дворе, сидели на лавочке. Капитан 1-го ранга в отставке Василий Федорович Максимов оказался интеллигентным, приветливым и очень скромным человеком.
— Я поступил в Военно-морское инженерное училище, потому что в нем учился мой старший брат Алексей. И на барже мы тоже оказались вместе, хотя он не хотел уезжать из Ленинграда, просил командование оставить его защищать город. Но согласия на это не получил, — рассказывал он. — Мы вышли в плавание около полуночи. Было заметно, что баржа, на палубе которой плотно сидели люди и стояло несколько машин, сильно перегружена. Я вместе с другими курсантами находился в трюме, из которого нам не разрешили выходить.
Около полуночи начался шторм, через пару часов он достиг 8 баллов. Обшивка баржи трещала и отваливалась, в трюме появилась вода. Когда она поднялась выше колен, я и несколько курсантов, несмотря на запрет, выбрались на палубу. По ней катились волны. И очень скоро огромный вал одним махом сбросил в воду сотни человек. Стоявший на палубе шкиперский домик, в котором прятались дети, тоже оказался в воде. Рядом с баржей плавали бревна, доски, но использовать их для спасения у тонущих не было возможности из‑за волн и сильного ветра. На рассвете над баржей появились немецкие самолеты. Один из летчиков сбросил бомбу и начал расстреливать тонущих людей…
Я и несколько ребят еще как‑то держались на палубе. Алексей был в пятнадцати метрах от меня. Мы встретились взглядом, и тут же волны сбросили нас в воду. Сразу вынырнуть на поверхность у меня не получилось — надо мной находились люди. Когда это с трудом удалось сделать, оказался у кормы баржи. На ней стояли несколько ребят, держась за канат поломанного рулевого устройства. Я тоже сумел за него ухватиться.
Нам долго пришлось бороться с ветром, водой и холодом, подбадривая друг друга криками «Держись!», прежде чем к барже подошла канонерская лодка «Селемжа». Она давно уже находилась в пределах видимости, но почему‑то не торопилась оказать помощь тонущим людям. (По итогам расследования капитан получил минимальное наказание. — Ред.). «Селемжа» сняла с баржи оставшихся на ней 24 человека. Нам бросили трос со спасательным кругом, но я не смог им воспользоваться. И снова стал тонуть. Несколько раз шел ко дну, пока огромная волна не подбросила вверх над канонеркой и матросы не поймали меня за руки.
…Их доставили в Новую Ладогу. Там уже находился буксир «Орел», который поднял на борт 216 человек — это был предел его возможности. Спасенные говорили, что капитан буксира Иван Дмитриевич Ерофеев уводил судно с места трагедии буквально со слезами на глазах. Как потом стало известно, он изначально сомневался в успешности транспортировки перегруженной баржи, тем более что, по прогнозу, ожидали шторм. Но командование все же приказало капитану выйти в рейс. Живыми из него вернулись только 240 пассажиров Б-752.
— Мои родители получили сообщение, в котором говорилось, что их сын Алексей «погиб смертью храбрых и похоронен на берегу Ладожского озера». Но это не так. Для большинства погибших могилой стала Ладога, — был уверен Василий Федорович.
Каждый год в Осиновце у мемориала «Ладожский курган» 17 сентября встречаются потомки тех, кто не выжил в катастрофе. В музее «Дорога жизни» есть экспозиция, посвященная гибели баржи.
Василий Федорович верил, что своим спасением обязан судьбе, которая посчитала — жить и служить Родине теперь моряк должен за двоих, за себя и за брата. Он об этом помнил всегда и уже не боялся трудностей и опасности. Через год, окончив училище, которое было эвакуировано в Баку, воевал на плавучей зенитной батарее «Меридиан», которая входила в состав Каспийской военной флотилии. Фашистские летчики метили в цистерны с горючим, и отбивать их атаки зенитчикам приходилось, когда вокруг бушевал огненный смерч. В 1943 и 1944 годах ходил на кораблях Черноморского флота — подводной лодке «Щ-205» и крейсере «Красный Крым». Подлодка выполняла различные задания у захваченного врагом Севастополя.
Но и на этом война для Василия Федоровича Максимова не закончилась. Орденом Мужества он был награжден уже в мирное время. В 1957 году участвовал в испытании атомного оружия на Новой Земле.
Потом мы беседы вели только по телефону — Василию Федоровичу стало трудно выходить на улицу. Но вот уже несколько лет его номер молчит… 17 сентября я обязательно приду к нашей скамейке во дворе его дома.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 166 (7249) от 07.09.2022 под заголовком «Последний пассажир Б-752».
Комментарии