Политика без романтизма
Факт достаточно известный: 24 января 1919 года Чрезвычайная комиссия в Петрограде постановила расстрелять «по делу бывших великих князей» Павла Александровича, Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича и Георгия Михайловича Романовых. Что и было исполнено в тот же день... Историки до сих пор спорят, зачем это было сделано. Было ли причиной только царское происхождение казненных? Или это была превентивная мера властей, дабы изолировать возможных лидеров монархического заговора? Наш собеседник доктор исторических наук Владлен Измозик считает, что за расстрелом великих князей стояли политическая борьба в верхушке советской России и стремление руководителей ВЧК отстоять свои особые полномочия.
Фото: jarmoluk / pixabay
- Владлен Семенович, казалось бы, в самый разгар Гражданской войны, после расстрела царской семьи, сообщение о расстреле еще четырех Романовых ничего не добавляло в общую картину взаимной жестокости...
- Тем более что никакими врагами советской власти они не были.
Великий князь Павел Александрович, младший сын Александра II, до конца марта 1917 года был генерал-инспектором войск гвардии. Дмитрий Константинович, генерал от кавалерии, увлекался коннозаводством и скачками. В годы Первой мировой войны в связи с очень плохим зрением он занимался подготовкой кавалерии в тылу.
Георгий Михайлович был известен своими многочисленными трудами по нумизматике. С момента создания Русского музея он стал его управляющим. Во время Первой мировой состоял при Ставке в должности генерал-инспектора: посещая различные фронты, информировал Николая II о положении в армии.
Наиболее знаменитым из казненных был Николай Михайлович. Внук Николая I подобно всем великим князьям стал военным, но настоящим его призванием стало изучение русской истории времен Александра I. Среди членов царской семьи он отличался весьма критическими настроениями. Политику Николая II, своего венценосного племянника, он считал глубоко ошибочной и авантюрной.
Уже в августе 1914 года в его дневнике появляются провидческие строки: «...к чему затеяли эту убийственную войну, каковы будут ее конечные результаты? Одно для меня ясно, что во всех странах произойдут громадные перевороты, мне мнится конец многих монархий... У нас на Руси не обойдется без крупных волнений и беспорядков, особенно если правительство будет бессмысленно льнуть... в сторону произвола и реакции».
В ноябре 1916-го - январе 1917 года Николай Михайлович и его братья по очереди обращались к самодержцу с письмами, предупреждая о пропасти, в которую влечет страну правительство. Николай II не прислушался, более того, повелел Николаю Михайловичу покинуть Петроград и выехать на два месяца в имение Грушевку Херсонской губернии... И тот вернулся в Петроград 1 марта 1917 года, в дни начала революции.
- Какова была судьба «романовской четверки» после падения самодержавия?
- Они были уволены со своих постов и вели частную жизнь. В июле 1917 года Временное правительство приняло постановление «О лишении избирательных прав представителей династии Романовых». Вместе с тем, например, за великим князем Георгием Михайловичем сохранялось право «распоряжаться до смерти пожертвованным им в Русский музей императора Александра III собранием монет и медалей».
Павел Александрович в дни Октябрьского восстания был задержан и доставлен в Смольный, через несколько дней его освободили. Георгий Михайлович с июня 1917 года по март 1918-го жил в Гельсингфорсе. Его арестовали финские красногвардейцы и передали в Петроград. Николай Михайлович не оставлял исторических занятий. Все предложения покинуть страну он отклонял...
26 марта 1918 года был опубликован декрет Совнаркома о высылке из Петрограда некоторых членов императорской фамилии. Среди них был и Николай Михайлович, которого отправили в Вологду. Там же поселились и высланные великие князья Дмитрий Константинович и Георгий Михайлович. Павлу Александровичу председатель Петроградской ЧК Моисей Урицкий разрешил (из-за слабого здоровья) не покидать Царское Село.
Однако уже 1 июля Николая Михайловича и его братьев арестовали и перевезли в Петроград - сначала в ЧК на Гороховую, а потом в Дом предварительного заключения на Шпалерной. Там в одну группу с ними включили великого князя Павла Александровича и князя императорской крови Гавриила Константиновича.
В чем их обвиняли? Да практически ни в чем. Они были «виновны» уже своим происхождением. В сознании российских революционных радикалов - от большевиков до анархистов - Романовы в целом, независимо от конкретного человека, воспринимались как символ самой мрачной реакции. Можно напомнить, что уже 3 марта 1917 года исполком Петросовета постановил арестовать династию Романовых, причем «арест женщин из дома Романовых производить постепенно, в зависимости от роли каждой в деятельности старой власти».
Это враждебное отношение к членам императорской фамилии в последующие месяцы лишь нарастало. Особенно под влиянием многочисленных публикаций, напоминавших о Ходынке, Кровавом воскресенье, Ленском расстреле и других подобных событиях... После прихода к власти большевиков в условиях разраставшейся Гражданской войны ожесточение по отношению к Романовым росло...
- Имели ли арестованные великие князья отношение к антисоветскому движению?
- Безусловно, они не питали к большевикам симпатий, но в антибольшевистском подполье не участвовали. Хотя отдельные монархические организации и существовали, но в целом руководители Белого движения предпочитали избегать четких формулировок и программ, заявляя о принципе «непредрешения» будущего государственного устройства. Монархия была настолько скомпрометирована, что даже офицерам-монархистам приходилось скрывать свои симпатии...
Однако, на мой взгляд, дело вовсе не в каких-либо действиях великих князей: они были нужны советскому руководству как заложники. Обратите внимание: убийства царской семьи в июле 1918-го, а чуть раньше - Михаила Александровича и других великих князей произошли на Урале, где радикальные большевики не очень-то считались с мнением Москвы и зачастую проявляли самоуправство. Фактически - творили произвол.
Причем даже родственники Ленина не могли чувствовать себя в неприкосновенности. В январе 1918 года в пригороде Екатеринбурга был убит арестованный как «реакционер-саботажник» двоюродный брат Владимира Ильича нотариус Владимир Ардашев, руководитель организации партии кадетов в городе Верхотурье.
Через несколько месяцев Ленину пришлось броситься на помощь другому двоюродному брату, также нотариусу, Александру Ардашеву, которого в Екатеринбурге летом 1918 года вместе с семьей арестовали и готовились расстрелять. Вождь отправил в Екатеринбург телеграмму: «Прошу расследовать и сообщить мне причины обыска и ареста Ардашевых». После этой телеграммы Ардашевы смогли выехать из Екатеринбурга и спастись. Но старший сын нотариуса Ардашева, двоюродный племянник Владимира Ильича Григорий Ардашев, командир эскадрона, в июне того же года был расстрелян...
Что же касается Романовых, то в Петрограде, несмотря на политику красного террора, их не трогали. Великая княгиня Елизавета Маврикиевна, трое сыновей которой были убиты в Алапаевске, в октябре 1918 года вместе с младшими детьми и несколькими слугами смогла покинуть Петроград. Сыграли роль хлопоты шведов, а также стремление советского руководства иметь «окно» в экономической блокаде.
За сербскую принцессу Елену Петровну, жену убитого в Алапаевске Иоанна Константиновича, ходатайствовало норвежское посольство, ее освободили из-под ареста и дали разрешение выехать за границу.
И еще одно обстоятельство. На мой взгляд, осенью 1918 года происходит некоторое смягчение политики большевиков. Своего рода «оттепель» посреди Гражданской войны...
- Чем же она была вызвана?
- Ситуация в стране и мире все время менялась. В Германии и других странах Четверного союза (Австро-Венгрии, Болгарии, Турции) произошли революции, закончилась Первая мировая война. Казалось, что мировая пролетарская революция вот-вот станет реальностью.
Красная армия добилась серьезных успехов в борьбе с белой армией. На Волге были освобождены Казань, Симбирск, Самара, Уфа. Шло установление советской власти на территории Украины, Белоруссии, Прибалтики.
В этих условиях VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов в связи с годовщиной Октябрьской революции объявил 6 ноября 1918 года широкомасштабную политическую амнистию. Менялась политика в деревне - Ленин выдвинул лозунг союза с середняком: «Уметь достигать соглашения со средним крестьянином - ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту - это задача момента, ибо именно теперь поворот в среднем крестьянстве в нашу сторону неизбежен».
Оппоненты тоже сделали шаг навстречу. 14 ноября 1918 года ЦК меньшевиков обратился с воззванием ко «всем искренне революционным элементам», в котором предложил «решительно и бесповоротно порвать свой союз с имущими классами, встать в безоговорочно враждебные отношения к вмешательству иностранных хищников».
В ответ спустя еще две недели ВЦИК отменил свое же собственное решение от 14 июня об исключении из Советов всех уровней меньшевиков (тогда они вместе с эсерами были обвинены «в организации вооруженных выступлений против рабочих и крестьян в союзе с явными контрреволюционерами»).
Часть правых эсеров 8 февраля 1919 года также заявили о прекращении вооруженной борьбы с большевиками, и вскоре ВЦИК легализовал эсеровские группы, отказавшиеся от противостояния с cоветской властью. В Москве на непродолжительное время возобновилось издание газет меньшевиков «Время вперед!» и эсеров «Дело народа».
Кстати, не надо думать, что партия большевиков, даже ее верхушка, была монолитной. Осенью 1918 года в руководстве партии развернулась острая дискуссия о ВЧК. Некоторые видные большевики были недовольны произволом на местах, который шел во вред партии.
Началом кампании стала статья в «Правде» 8 октября 1918 года одного из старейших большевиков члена редколлегии Михаила Ольминского «О чрезвычайных комиссиях». Он предостерегал: ЧК на местах становятся «выше всех и всяких других органов власти, выше партийных и рабочих организаций». В другой публикации в «Правде» говорилось, что лозунг «Вся власть Советам» нередко подменяется лозунгом «Вся власть чрезвычайкам».
Председатель московского ревтрибунала Александр Дьяконов подчеркивал: «Пора прекратить болтовню о том, что правовые гарантии - буржуазный предрассудок... Гражданин должен знать, какие права он имеет и каких не имеет и где он может искать защиты, если его право нарушено».
Ученый-астроном и партийный работник Павел Штернберг заявил на заседании Московского губисполкома о необходимости особо тщательного контроля над уездными ЧК, ибо в противном случае они «превращаются в бандитские и мародерствующие организации».
- Как на подобные выпады отреагировали в ЧК?
- Естественно, с крайним раздражением. Руководители ВЧК Мартын Лацис и Яков Петерс яростно защищали свое детище. Ленин их поддержал. Выступая перед сотрудниками ВЧК 7 ноября 1918 года, он заявил: «Когда я гляжу на деятельность ЧК и сопоставляю ее с нападками, я говорю: это обывательские толки, ничего не стоящие». А бюро ЦК в декабре постановило, что «на страницах партийной и советской печати не может иметь места злостная критика советских учреждений, как это имело место в некоторых статьях о деятельности ВЧК»...
Однако она все равно вызывала недовольство некоторых видных большевиков. Лев Каменев 8 января 1919 года направил Ленину проект решения, подписанный кроме него Дмитрием Курским, Анатолием Луначарским, членом президиума ВЦИК и редактором газеты «Беднота» Львом Сосновским.
Предлагалось немедленно ликвидировать ВЧК и ее местные органы, «функции борьбы с контрреволюцией в полном объеме передать революционным трибуналам», а «общий надзор за революционными трибуналами, быстротой и действительностью репрессий сосредоточить в Особом Отделе при ВЦИК». Проект не был поддержан большинством, но сам факт подобных настроений в верхушке партии большевиков говорит о многом...
В Петрограде между тем не прекращались хлопоты об освобождении великих князей. В ноябре 1918 года Максим Горький обратился к Ленину: «Дорогой Владимир Ильич! Сделайте маленькое и умное дело - распорядитесь, чтобы выпустили из тюрьмы бывшего великого князя Гавриила Константиновича Романова. Это - очень хороший человек, во-первых, и опасно больной, во-вторых. Зачем фабриковать мучеников? Это вреднейший род занятий вообще, а для людей, желающих построить свободное государство, - в особенности. К тому же немножко романтизма никогда не портит политики».
И случилось практически чудо: Гавриила Константиновича освободили, и 11 ноября 1918 года он выехал в Финляндию.
Николай Михайлович, узник камеры № 207, сообщал французскому историку Фредерику-Луи-Клоду Массону, что поддерживает связь «со всеми, кто столь удивительно предан мне». Это письмо от 24 декабря 1918 года и карандаш, которым оно было написано, были спрятаны на дне суповой миски. Описывая свое положение, великий князь не скрывал чудовищности места, где он находится, «откуда, что ни день, уводят людей... чтобы расстрелять без какого-либо намека на суд».
Единственными отдушинами он называл возможность записывать свои впечатления, а также получать книги из тюремной и бывшей императорской библиотек. Относительно своей судьбы он писал: «В настоящее время появился слабый шанс выйти из тюрьмы, поскольку имеются влиятельные лица, хлопочущие за меня, и среди прочих, с большой горячностью, Максим Горький».
6 января 1919 года Николай Михайлович обратился к руководителю научного отдела Наркомпроса Давиду Рязанову - умеренному большевику, противнику подавления инакомыслия. В письме говорилось: «за последние три месяца тюремные обстоятельства... становятся невыносимыми... За эти долгие месяцы я упорно занимаюсь историческими изысканиями и готовлю большую работу о Сперанском, несмотря на все тяжелые условия и недостаток материалов. Убедительно прошу всех войти в мое грустное положение и вернуть мне свободу... Льщу себя надеждою, что мне разрешат выехать куда-нибудь... Просил бы эти строки довести до сведения Народного Комиссара Луначарского или просто передать их ему».
В защиту своего почетного члена выступила и Академия наук. Она направила ходатайство в Совнарком, отмечая, что Николай Михайлович «давно известен ей своими плодотворными трудами на пользу русской науки». Внизу нарком просвещения Луначарский приписал: «Глубоко сочувствую этому ходатайству». И добавлял, что, по его мнению, великий князь «должен бы был быть выпущен давно. Прошу рассмотреть на ближайшем заседании Совнаркома».
И такое заседание состоялось 16 января 1919 года под председательством Ленина. Решение: «Запросить Петроградскую ЧК и т. Элиава и отложить разрешение этого вопроса до получения ответа, если т. Луначарский не представит до тех пор исчерпывающих данных». Присутствовавший на заседании Шалва Элиава, член партии с 1904 года, был председателем Вологодского губисполкома.
В архивном деле есть рукописный отзыв Элиавы: «Никаких конкретных данных, изобличающих Н. Романова в контрреволюционной деятельности, у меня не имеется... Из личных бесед с ним я вынес впечатление о нем, как о человеке большого ума и добром. Вообще же считаю, что он для нас совершенно не опасен».
Журналист Соломон Бурсин (в начале 1920-го его расстреляют, обвинив в передаче заметки по делу великих князей в белогвардейскую печать) со слов Горького записал, что тот получил от Ленина бумагу о передаче писателю великих князей на поруки. Сам Горький так вспоминал разговор с Лениным: «Ну ладно - возьмете вы на поруки этих людей. Но их ведь надо устроить так, чтобы не вышло какой-нибудь шингаревщины». Имелось в виду убийство группой матросов и красногвардейцев в ночь на 7 января 1918 года в Мариинской больнице бывших министров Временного правительства Шингарева и Кокошкина. «Куда же мы их? - продолжал Владимир Ильич. - Где они будут жить? Это дело тонкое!»...
Ходатаи и участники заседания не знали, что еще 9 января 1919 года президиум ВЧК постановил: «Приговор ВЧК к лицам бывшей императорской своры - утвердить, сообщив об этом в ЦИК». В свою очередь Петроградская ЧК на запрос из Москвы ответила: «не следовало бы делать исключения для б. Великого князя Н. М. Романова».
- Знал ли Ленин заранее о решении коллегии ВЧК или действительно чекисты действовали на свой страх и риск?
- У меня нет окончательного ответа на вопрос, что же произошло в эти семь дней, когда, казалось, возможность освобождения была так близка, и лукавил ли Ленин в разговоре с Горьким.
На мой взгляд, решение президиума ВЧК было одним из эпизодов борьбы ВЧК за сохранение своих позиций, против «мягкотелости» новой власти. Поэтому, настаивая на принятом решении, заместитель Дзержинского Яков Петерс отправляет в Петроград телеграмму с требованием расстрелять великих князей. Произошло это, по всей видимости, в Петропавловской крепости. 31 января о расстреле сообщила газета «Северная коммуна». Позднее их казнь была названа ответом на убийство в Берлине 15 января 1919 года лидеров немецких коммунистов Карла Либкнехта и Розы Люксембург.
Один из виднейших лидеров меньшевиков Юлий Мартов опубликовал 6 февраля 1919 года в разрешенной большевиками московской газете «Всегда вперед!» статью «Стыдно!». Он возмущался: «Какая ненужно-жестокая гнусность, какое бессовестное компрометирование великой русской революции новым потоком бессмысленно пролитой крови! Как будто недостаточно было уральской драмы - убийства членов семьи Николая Романова!». В конце февраля газета была закрыта.
Вообще же, как мне кажется, произошедшее 100 лет назад убийство четырех великих князей сегодня ужасает нас гораздо больше, чем тогда, когда это случилось...
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 016 (6369) от 30.01.2019 под заголовком «Политика без романтизма».
Комментарии