По фарватеру на «эмке». Как ленинградцы пересекали Ладожское озеро во время блокады
Меня мобилизовали на фронт с Ремонтно-механического завода, что в Пушкине, вместе с легковой машиной «ГАЗ М-1». И я был одним из первых шоферов, кто 19 ноября 1941 года пересек Ладожское озеро от Коккорева до Кобоны — 32 км по тонкому льду. Первая автоколонна прошла по трассе, позднее названной Дорогой жизни, три дня спустя — 22 ноября.
ФОТО Википедия / CC BY-CC0 1.0 / Public Domain Dedication
Еще в начале осени по приказу штаба фронта наш 113‑й отдельный батальон связи был разделен на две части. Большая половина отправилась под Пулковские высоты, а нам поставили задачу перебраться за кольцо блокады к станции Хвойная для обслуживания боевых аэродромов. Путь был один — через Ладогу.
В начале ноября командир батальона капитан Горев тщетно пытался погрузить нас на баржи — шла эвакуация населения. Но вскоре ударили морозы. Ладожское озеро начало замерзать: лед быстро покрывал прибрежные воды и двигался к фарватеру. Командир принял решение перевести батальон по только что наросшему льду.
14 ноября два связиста с телефонным кабелем направились из Коккорева на другой берег, по пути измеряя толщину льда. Перейдя озеро, они сообщили, что идти можно. 17 ноября батальон во главе с командиром пешком направился на другой берег, везя на самодельных санках мелкое оборудование. В Коккореве остался автовзвод и вся громоздкая техника.
А на следующий день вместе с воентехником Пармисом двинулся и я. В сопровождение нам дали грузовичок «ГАЗ». Шоферу приказали в пути держать интервал. Я на всякий случай прихватил с собой толстую веревку.
Выехав на берег, растерялся — куда двигаться: впереди все бело и не видно линии горизонта. Не сразу, но сообразил, что есть у нас путеводитель — черная ниточка кабеля. Двинулись по ней, не подумав, что машина может не пройти там, где это удалось сделать человеку.
Проехали шесть километров. Я посмотрел в зеркало заднего вида. Грузовик висел у меня «на хвосте». Прибавил скорость — он тоже. И вдруг перед машиной… небольшая полынья. Тормозить поздно. Автомобиль, к счастью, ее «промахнул» и остановился на гладком черном льду. Мы выбрались из машины и поползли в разные стороны. В это время раздался треск — в полынью влетел «газик».
Надо сказать, что в этот день на Ладоге находились военные. Они ставили палатки для регулировочной и санитарной служб. Я подобрался к своей машине, привязал к ней веревку, и солдаты помогли мне вытянуть автомобиль на крепкий лед. А грузовик медленно погружался в Ладогу. Шофер опустил стекло в дверке кабины, прыгнул в воду и доплыл до кромки твердого льда, где я помог ему выбраться. А ехавший с ним боец, сидя по пояс в воде, со страху не соображал, что ему делать. Я кинул ему веревку, но он не сразу решился прыгнуть в ледяную воду.
На моей машине мы вернулись на берег уже вчетвером. Я понял, что без проводника нам сейчас Ладогу не одолеть. На другой день, 19 ноября, предприняли новую попытку. Теперь рядом со мной сидел Петр Васильевич Краузе. Молчаливый высокий старик, всю жизнь проработавший на Ладожском озере. После нас он сопроводил из Коккорева в Кобону не одну машину…
Вместе с нами ехали комиссар нашей части капитан Пугач и первые ленинградцы, переехавшие в 1941 году Ладогу по льду, — Елена Лукинична Калашникова с грудным ребенком и двенадцатилетним сыном.
Снова все бело кругом — не на чем остановить глаз. Пассажиры молчат, и даже малыш не пикнет. Но вдруг машина начинает терять скорость. Такое впечатление, что кто‑то придерживает ее сзади. Я открываю дверку и вижу, как задние колеса проламывают лед и от них назад летит вода. Понимаю, что останавливаться нельзя — утонем, потому что никто не поможет: вокруг ни души. Надо двигаться, пока тянет мотор.
И вдруг «тот», кто держал, — нас отпускает. Петр Васильевич перекрестился. «Ну вот, теперь не утонем», — сказал он. «А могли утонуть?» — «Могли. Проезжали фарватер — на нем лед тонкий».
Миновали остров Зеленец и до Кобоны добрались без приключений. Было решено здесь отдохнуть, а утром догонять идущий пешком батальон. Нас пустили в свой дом две приветливые женщины. Узнав, что мы из Ленинграда, поставили на стол ведро дымящейся картошки, квашеную капусту, хлеб, испеченный в печке, и самовар. Изголодавшиеся, мы с трудом заставили себя встать из‑за стола.
Через две недели через Ладогу двинулись груженые автомашины нашего батальона. Без потерь не обошлось: ушло на дно все вещевое довольствие батальона…
В 1975 году в газете «Вечерний Ленинград» под рубрикой «Кто помнит, кто откликнется» было опубликовано мое письмо, в котором я просил рассказать о себе что‑нибудь тех людей, с которыми мы тогда ехали по Ладоге. Откликнулась Елена Лукинична. «Уважаемый тов. Кузнецов! Я мать тех первых детей, которых Вы перевезли через Ладожский лед 19 ноября 1941 года. Дети мои здоровы,живут в Ленинграде».
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 235 (7318) от 14.12.2022 под заголовком «По фарватеру на «эмке»».
Комментарии