ПДД для извозчика: их определяли сами «лихачи» и «ваньки»
Первое, что бросается в глаза при взгляде на эту открытку, запечатлевшую Невский проспект возле гостиницы «Европейская» зимой 1905 года: огромное количество извозчичьих саней, спешащих с пассажирами в разные стороны. Среди плотной массы повозок видны фигуры пешеходов, робко пытающихся перейти с одной стороны проспекта на другую…
По свидетельству Дмитрия Лихачева, возницы кричали переходящим улицу «Э-эп!». Слово «берегись» употребляли редко: «только когда лихач «с форсом» обгонял извозчичью пролетку»./Репродукция. ФОТО автора
Да, настоящими королями дорог Петербурга были именно извозчики. Несмотря на появление конки, велосипедов и автомобилей, основным транспортным средством для горожан оставались пролетка и сани. Лошади и возницы встречали петербуржцев и гостей столицы на вокзалах, ожидали у гостиниц, театров, магазинов и ресторанов.
«Зима, вечер, фонарь, снег; у фонаря унылая кляча, накрытая драной попоной, с торбой на морде, жует, опустив голову. На облучке дремлет, согнувшись и засунув рукав в рукав, бородатый извозчик. Его заносит снегом, лошадь вздрагивает от холода, переступает с ноги на ногу, и идет медленное время в ожидании пассажира», — описывал обычную петербургскую картину начала ХХ века театральный художник Михаил Григорьев.
«Когда, вплоть до самого 1917 года (да ведь, пожалуй, даже и позднее, примерно до конца нэпа), человек приезжал с дачи или из деревни в Петербург (а потом в Петроград, а впоследствии и в молодой Ленинград) и, выйдя на площадь, скажем — перед тогдашним Царскосельским (теперь Витебским) вокзалом, принюхивался к атмосфере Питера, ему сразу же шибало в нос устоявшимся, двухвековым духом конского навоза. Так сказать, лошадиной силой», — вспоминал писатель и журналист Лев Успенский.
В зависимости от качества экипажа (и, соответственно, стоимости проезда) возницы разделялись на категории. Самые дешевые именовались «ваньками»: к ним, как правило, относились крестьяне, приезжавшие в столицу на заработки. Они развозили пассажиров на довольно некомфортных повозках с одной лошадью и брали от 30 до 70 копеек за поездку. «Ваньки» зачастую слабо ориентировались в городе и нередко грубили своим клиентам.
Художник Мстислав Добужинский вспоминал, что петербургские «ваньки» носили армяки до пят и клеенчатые шляпы-цилиндры с медной пряжкой, которые зимой они меняли на меховые шапки с суконным или бархатным верхом. «И какие у них были узорчатые и разноцветные пояса! Сидя на облучке своих саней или дрожек, они поджидали седока и приглашали прохожих: «Поедем, барин!» или «Резвая лошадка — прокачу!», — рассказывал мемуарист.
Противоположностью «ванькам» выступали «лихачи» — своего рода извозчичья «элита». Их рессорные экипажи были удобными и нарядными, имели подъемный верх, защищавший от непогоды, и были запряжены парой ухоженных лошадей. Перемещались они, в буквальном смысле, «лихо», порой устраивали настоящие гонки на дорогах и проворно доставляли седоков к месту назначения. Позволить себе их услуги (до трех рублей за выезд) могла лишь состоятельная публика. Впрочем, коляски и сани «лихачей» любили использовать и представители криминального мира, чтобы с ветерком покинуть место преступления.
Свода правил дорожного движения в привычном нам смысле в ту пору не существовало, хотя определенные требования к порядку перемещения и остановки конного транспорта предъявлялись. Движение, разумеется, было правосторонним. Вожжи полагалось держать натянутыми, чтобы при необходимости сразу остановить лошадь. Обгон разрешался по средней части улицы умеренной рысью и при отсутствии других участников движения. Впрочем, на практике соблюсти эту рекомендацию оказывалось практически нереально.
За провинности полагался штраф до трех рублей с занесением в полицейский реестр. Повторные нарушения грозили «лишением прав» — правда, из‑за бюрократических проволочек до этого доходило нечасто. Иной раз, сознательно «паркуя» повозку в неположенном, зато хлебном месте (например, у фешенебельных ресторанов или торговых домов), извозчики предпочитали заплатить штраф, чтобы не потерять богатых клиентов.
Пешеходам, за отсутствием определенных мест перехода, приходилось пересекать улицы и проспекты на свой страх и риск, самостоятельно прикидывая дистанцию до ближайшей повозки. Единственным сигналом, на который требовалось быстро отреагировать, чтобы не оказаться под колесами или полозьями, был извозчичий вопль.
Скоростной режим фактически оставался на совести ездоков, а технических средств контроля еще не появилось. Не было ни светофоров, ни регулировщиков, ни дорожной разметки… Правоприменение целиком и полностью зависело от обычных стражей порядка, оценивавших манеру езды на глазок или, напротив, закрывавших глаза по мотивирующей «просьбе» какого‑либо извозчика.
Безопасность на дорогах, таким образом, находилась в прямой зависимости от опыта и мастерства конкретных возниц и счастливого стечения обстоятельств. Лошадь могла испугаться и понести, извозчик — вовремя не среагировать.
В первые десятилетия ХХ века, по мере широкого распространения автотранспорта, начался и процесс постепенного формирования правил дорожного движения. В основном он завершился в 1930‑е годы. Именно тогда в обиход вошли дорожные знаки и светофоры, а на оживленных перекрестках появились сотрудники Госавтоинспекции. «Водителей кобылы» к этому времени на городских улицах уже почти не осталось.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 29 (7605) от 16.02.2024 под заголовком «ПДД для извозчика».
Комментарии