От «Голубого огонька» до уличных колядок: путешествие в ленинградский Новый год
В нашем городе Новый год всегда праздновали с удовольствием. И когда он был столицей Российской империи, и когда назывался Ленинградом. Хотя сущность праздника не менялась, каждое время диктовало свои особенности. В 1960 – 1970-х годах — а именно образ этого времени запечатлен на почтовой открытке — он был преимущественно «гостевым». Ленинградцы заранее созванивались с родными и друзьями и договаривались, у кого будут встречать Новый год. Мода на празднование в кафе и ресторанах тогда еще не пришла.
Особенно хорош был Невский проспект с гирляндами, мигающими лампочками, святящимися витринами магазинов./Из коллекции РНБ. РЕПРОДУКЦИЯ АВТОРА
Конечно, Новый год, как и сегодня, начинался с праздничного оформления дома. Хотя синтетические елки в продаже уже появились, тем не менее у живых, принесенных с базара, еще было много сторонников. Как благоухал морозной свежестью дом, когда в нем появлялась зеленая красавица! Затем следовал долгожданный ритуал, который был одинаково радостен и детям, и взрослым: с верхней полки в кладовке снимали заветную коробку, доставали игрушки, знакомые с детства. Самыми последними вешали елочные бусы и золотую канитель…
Как правило, новогодний праздник для детей, с подарками, устраивали днем или ближе к вечеру. Потом малышню укладывали спать, и взрослые начинали готовиться к своему празднику. Гости обычно собирались вечером. Стол чаще всего устраивали в складчину: кто‑то приносил салат оливье, кто‑то селедку под шубой, собственной выпечки пирожки или даже «Наполеон». Ну а хозяйка демонстрировала свое фирменное блюдо — как правило, горячее.
У многих во главе стола был телевизор. И, конечно, когда в концерте праздничного «Голубого огонька» звучали песни Муслима Магомаева или Николая Сличенко, их слушали с удовольствием. Не могли оторваться от экрана, когда шла передача «Кабачок «13 стульев» с остроумными диалогами пани Моники и пана Спортсмена.
И все‑таки главное настроение в праздничном застолье зачастую создавали сами его участники. Когда кто‑то из гостей, пришедший с гитарой или аккордеоном, расчехлял свой инструмент, все настраивались послушать модные тогда баллады известных бардов, песни Высоцкого, Окуджавы. А потом в пение включались все. «Раскинулось море широко…», «Тонкая рябина», «Подмосковные вечера» знал тогда каждый. А следом начинались танцы…
Обязательно выходили на улицу — пройтись хороводом вокруг елки на ближайшей от дома площади. Самой первой в городе ставили елку у Гостиного Двора, около которой высился многометровый Дед Мороз.
В ту пору новогоднее убранство города было, возможно, и победнее современного, но тоже вполне достойное. Повсюду Деды Морозы в длинной шубе, с посохом в одной руке и мешком с подарками в другой. А рядом с ними обязательно стояли Снегурочки — красавицы с длинной русской косой…
Мне особенно запомнился один из новогодних праздников, уже в начале 1980‑х годов. По предложению Юрия Бойко, в будущем старшего научного сотрудника Российского института истории искусств, а тогда просто молодого человека, увлекающегося собиранием старинных народных песен, посидев за праздничным столом, мы пошли колядовать.
Начали от Адмиралтейства, дальше пошли по Невскому проспекту. Завидев достаточно большую группу прохожих, становились в круг, плясали и запевали разные колядки. В зрителях недостатка не было. Окончив, раскрывали большой холщовый мешок, в который желающие могли бросить свою лепту. По дороге заходили домой к тем друзьям, которые жили в этом районе, и колядовали для них и их гостей. Когда пришли в пункт назначения — в мастерскую знакомого художника в доме около площади Восстания — и вытряхнули содержимое своего мешка, то на столе образовалась целая гора из булок, пряников, печенья, яблок…
Газетный зал
«На прудах Юсупова сада обществом конькобежцев был устроен вчера бал на льду. Сюда явилась масса конькобежец и конькобежцев в своих легких костюмах. Вскоре была зажжена громадная елка, поставленная на льду и украшенная серебром и золотом. Грянула музыка двух полковых оркестров. Легкие, как ветер, парочки заскользили по стеклянной поверхности льда. Эффект был поразительный. Сердце завзятого спортсмена сжималось при виде чудной картины начала ледяного бала».
«Петербургская газета», 3 января 1895 г.
«Обычно к рождественским праздникам мороженое мясо, свиные туши и окорока привозят в Петербург в таком значительном количестве, что даже железнодорожные пакгаузы не могут вместить всего доставленного товара. В Петербург идут специальные мясные поезда. Товарная станция Николаевской железной дороги перед Рождеством представляет собой мясное море. Она выбрасывает ежедневно до 50 вагонов разного сорта мяса на столичные рынки и лотки разносчиков и в то же время для крупных и мелких поставщиков служит родом биржи: все прибывающее за ночь мясо тут же к утру распродается мелкими партиями или целыми вагонами и немедленно вывозится в город».
«Петербургский листок», 24 декабря 1909 г.
«Первый трудовой день 1949 года… Всюду на предприятиях города Ленина он был ознаменован кипучим творческим трудом. Сталевары Кировского завода И. Семенов и Я. Руденцов выдали первые скоростные плавки, сварили 10 тонн высококачественного металла сверх плана. К сборке новых турбин и генераторов, машин, станков и приборов приступили электросиловцы, сталинцы, ижорцы, светлановцы, коллективы заводов «Электрик», «Линотип», имени Карла Маркса».
«Ленинградская правда», 4 января 1949 г.
Читайте также:
О запахах и звуках: портрет зимнего Петербурга XIX века в гравюре
Где учился Чигорин и конфликтовал Ушинский: история Гатчинского сиротского института
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 243 (8065) от 26.12.2025 под заголовком «Колядки на Невском».
Комментарии