«Оккупация Петербурга»

Недавно вышла из печати новая книга нашего известного историка Николая Ивановича БАРЫШНИКОВА «Маннергейм без ретуши. 1940 — 1944 гг.» (Johan Beckman Institute, Санкт-Петербург — Хельсинки, 2004 г.) Издание осуществлено на русском языке. Теперь эта книга выходит на финском и английском языках и явно вызовет интерес в политических кругах Скандинавии и стран Запада. О работе над книгой наш обозреватель Игорь ЛИСОЧКИН беседует с ее автором.

— В предшествующем цикле своих исследований, посвященных советско-финляндским отношениям, вы никогда не стремились избегать полемической заостренности. Поэтому ваши книги всегда, были «воюющими» и вызывали многообразие оценок в кругах историков — от симпатий до полного неприятия. Книга, о Маннергейме носит более спокойный характер, хотя, казалось бы, ее материалы дают особенно много поводов для полемики.

Мне казалось, что, решив изобразить финского маршала без грима, вы в первую очередь займетесь опровержением легенд, которыми он теперь оказался окружен...

— Я не ставил своей целью заниматься «разоблачением» этих легенд на грани скандала. Конечно, смешно рядить Маннергейма в тогу миротворца. Но необходимо учитывать, что мы имеем дело с личностью незаурядной. И по-своему трагической. Нет сомнения, что Маннергейм любил свою родину и надеялся, что финны будут жить свободными и счастливыми. Ему казалось, что Финляндия должна управляться по лучшим образцам европейских демократий. Однако он оказался ставленником наиболее консервативных сил в стране. Его действия тогда были связаны с массовыми репрессиями против участников революционных событий 1918 года.

Один из финских ученых Ярмо Вирмавирта как-то заметил, что Маннергейм буквально соткан из противоречий. Я согласен с такой оценкой. Маннергейм был умным человеком, обладал сильным характером, необходимыми ему военными знаниями и в хитросплетениях тогдашних событий нередко проявлял себя как опытный и тонкий дипломат. Другими словами, на протяжении десятилетий Финляндия имела достойного руководителя, с мнением которого были вынуждены считаться во многих странах мира.

Число изданий, посвященных ему, огромно: к началу нынешнего века насчитывается 700 биографов маршала, только в одной Финляндии вышло о нем около 200 работ. И освобождая его образ от грима и легенд, созданных на потребу момента, мне лишь хотелось представить его таким, каким он был на самом деле. Терпимость к взглядам коллег, конечно же, должна быть, но я предлагаю читателю именно исследовательский подход к выяснению роли и позиции маршала Финляндии Карла Густава Маннергейма в весьма сложный период второй мировой войны.

Не секрет, что многие обращения к личности маршала в последние годы как в официальной финской историографии, так и в нашей отечественной публицистике, были явно сусальны, направлены на пересмотр его деятельности в качестве главкома вооруженными силами Финляндии и нередко имели откровенно бестактный политический характер, если учесть, что Финляндия была союзником гитлеровской Германии, осуществлявшей неприкрытую агрессию против Советского Союза, а финские войска, как и немецкие, блокировали сражавшийся Ленинград, что привело к массовому голоду и гибели сотен тысяч мирных людей. Союз с гитлеровской кликой, участие в агрессии против Советского Союза стали, на мой взгляд, крупнейшими ошибками Маннергейма.

Руководители Финляндии вступили в альянс с верхушкой гитлеровской Германии еще в тридцатые годы. Они предполагали с ее помощью приобрести Кольский полуостров, большие территории Карелии, а также Ленинград. Расчет строился на «союзе всадника и лошади», но Финляндия оказалась не всадником. Финны не обладали самостоятельностью в принятии решений и были вынуждены полностью ориентироваться на успехи или неудачи «братьев по оружию», как называл Маннергейм своих немецких союзников.

— Некоторые исследователи утверждают, что Маннергейм испытывал особые теплые чувства к городу, где прошла его молодость, — к Петербургу. При этом заявляют даже, что вопреки требованиям гитлеровской ставки он неоднократно отказывался продолжать наступление на наш город.

— О том, что Маннергейм часто и тепло вспоминал годы, проведенные в Петербурге, действительно пишут многие знавшие его люди. Но сам он об этом не говорит почти ничего, даже в своих мемуарах.

Его отказы продолжать наступление на Ленинград объясняются отнюдь не сентиментальными, а чисто военными причинами. Дойдя до старой государственной границы, финские войска стали получать все более жесткий отпор. У них не было сил и средств для штурма нашего укрепленного района на Карельском перешейке.

— Хорошо известно, что Гитлер ставил перед группой армий «Север» задачу не просто овладеть Ленинградом, а полностью уничтожить его.

— И Маннергейм об этом знал. В архиве министерства иностранных дел Финляндии хранится телеграмма финского посланника в Берлине, отправленная им 24 июня 1941 года президенту Рюти после встречи с Герингом. Геринг заверял финское руководство в том, что Финляндия получит с лихвой все то, «что захочет». Было при этом добавлено, что она «может взять и Петербург», хотя его следует полностью уничтожить, так же как и Москву. 25 июня с текстом этой телеграммы был ознакомлен Маннергейм. Напомню, что в этот же день Финляндия объявила войну Советскому Союзу...

«Рейхсканцлер сказал, — докладывал маршалу начальник генерального штаба финской армии генерал Хейнрикс после своей встречи с Кейтелем, — что блокада Петербурга и его уничтожение имеют огромное политическое значение. Это такое дело, которое... не начать без помощи Финляндии».

В финских документах можно прочитать также следующее: «Гитлер, к сожалению, хочет уничтожить Ленинград». Стоит объяснить, чем вызвано это сожаление. Дело в том, что финны уже были готовы сформировать 30-тысячный полицейский корпус «для оккупационной службы в Петербурге». Уничтожение города, в разграблении которого они собирались принять участие, не вполне соответствовало их интересам.

— Тем не менее Маннергейм действительно неоднократно отказывался продолжать наступление. Известна, его фраза: «Я больше не наступаю». Чем это объясняется?

— К сожалению, историки и публицисты очень мало писали и пишут о том, какие жертвы понесли в войну народы стран-агрессоров.

Война разорила маленькую Финляндию, довела ее до голода и нищеты. Шестнадцать процентов населения находились под ружьем, ежемесячные потери убитыми и пропавшими без вести доходили до семи тысяч человек. В промышленности и сельском хозяйстве назревал экономический кризис, вызванный отсутствием рабочей силы.

С того момента, как рухнули надежды на быструю «летнюю кампанию», захватнические планы финских лидеров находили все меньшую поддержку в различных кругах общества, все большее распространение получал пацифизм.

Аналогичная обстановка складывалась на фронте. Солдаты не понимали целей и планов войны, отказывались наступать за пределы старых границ, типичным явлением стало массовое дезертирство. В ход пошли военно-полевые суды. Так было и на Карельском перешейке, и в районе Свири.

Таким образом, возможности для наступления ограничивались не доброй волей Маннергейма, а настроениями, господствовавшими в финском обществе.

— Однако финны все-таки не использовали против Ленинграда авиацию и не вели его артиллерийские обстрелы.

— Финские аэродромы широко использовались немецкой авиацией с первых же дней войны. Что же касается авиации финской, то она по соглашению, заключенному с «братьями по оружию», должна была действовать в 10-километровой прифронтовой полосе. Этим ее функции и ограничивались. Что касается обстрелов, то дело было не в отказе их вести, а в том, что финские снаряды не долетали до города. Создавая Беззаботинскую и другие группировки, немцы передислоцировали под Ленинград тяжелые осадные орудия из-под Севастополя, а также привезли их из многих стран Европы. У финской армии осадной артиллерии не было.

— Маршал Маннергейм неоднократно утверждал, что Финляндия соблюдает правила войны, принятые международным сообществом, а также заботится о населении оккупированных ею территорий.

— Существуют среди прочих два документа — приказ Маннергейма с призывом к финским солдатам освободить земли карелов и его же обращение к населению Карелии в связи с установлением оккупационного режима на территории, занимаемой финскими войсками.

«Солдаты! — восклицал маршал. — Ваши победы освободят Карелию, ваши дела принесут Финляндии великое, счастливое будущее».

А это из второго документа: «Население, находящееся на территории, занятой финскими войсками, должно беспрекословно выполнять все распоряжения финских военных властей. Всякое невыполнение данных распоряжений или действия, направленные в ущерб финской армии или же в помощь ее врагам, будут наказываться согласно финским военным законам».

Эти документы столь красноречивы, что не требуют специальных комментариев. И ни о каком «гуманизме» тут и упоминать не приходится. Первый свидетельствует о главной цели агрессивной войны — создании Великой Финляндии от Балтики до Беломорья. Второй — о методах, с помощью которых эта цель должна достигаться.

В Карелии оккупантами были созданы 13 концентрационных лагерей. В последние годы в финской печати не раз появлялись публикации, в которых говорилось о якобы либеральном отношении властей к заключенным в них людям. Однако свидетельства узников этих лагерей говорят совсем о другом — об избиениях и расстрелах...

Сегодня в Карельском союзе бывших узников фашизма состоят около 5,5 тысячи человек. Его представители обратились в Европейский суд с иском против финского правительства, с тем чтобы Финляндия, по примеру Германии, выплатила компенсацию бывшим заключенным карельских концлагерей.

— После окончания войны с Финляндией и подписания мирного договора Советский Союз выставил Финляндии, как не раз отмечали исследователи, очень небольшие претензии. Не был привлечен к ответственности и «виновник № 1» развязанной ею войны. Говорят о том, будто сам Сталин сообщил Маннергейму, что его освободят от суда. Не в том ли причина, что Красная армия уже стояла на пороге Европы и союзники Германии следили за событиями на северо-востоке, пытаясь угадать свое будущее? Это был своего рода пример...

— Если бы подобные проблемы обсуждались на заседаниях Политбюро или в Министерстве иностранных дел СССР и мы располагали документами на сей счет, у нас была бы возможность подтвердить или опровергнуть подобное предположение. Но такие документы не обнаружены.

Единственное, что известно достоверно, это официальное заявление, сделанное 27 января 1946 года, по поручению советского правительства, заместителем председателя Союзной контрольной комиссии генерал-лейтенантом Савоненковым. Им было сказано в Хельсинки, что СССР признает заслуги Маннергейма в достижении мира и не станет никоим образом связывать имя маршала с ведением судебного процесса.

Все это еще раз подчеркивает, насколько важен для исследователя, для историка при оценке всякой личности анализ конкретных ее действий. Историческая наука призвана противостоять всяческим приукрашиваниям отдельных деятелей, а также приписыванию им того, что не соответствовало действительности. Камуфляж такого рода не выдерживает испытания временем.

Опубликовано 24.03.2005 в № 50 (3351) «Санкт-Петербургских ведомостей».

Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» №  50 (3351) от 24.03.2005 года.