Нас тут много. Воспоминания о бомбежке в Ленинграде
...Темными улицами Васильевского острова я пробираюсь домой. Еще шуршат под ногами опавшие листья, и влажная земля по-осеннему пахнет горьковатой прелью. Темно и тихо. Ночь укрыла израненный город, и привычная тревога отступила в темноту.
Отражение авианалета на Ленинград возле Исаакиевского собора, 1941 г. / Фото: Public Domain
Но фашисты не спят, и как раз в этот момент начинается обстрел. Снаряды ложатся где-то далеко в Гавани. Их свиста не слышно. Лишь слабые вспышки, как далекие зарницы, освещают черноту неба. Я бреду вдоль темных стен, и глупый бессмысленный страх вдруг охватывает меня.
Торопливо ищу хоть какое-нибудь укрытие. Но не попадаются ни ворота, ни подъезды – только бесконечные холодные стены. Но вот под рукой водосточная труба. Я прижимаюсь к ней и начинаю плакать. А потом, опомнясь, заставляю себя понять, что обстрел в другом месте, что я не на «более опасной стороне улицы», что скоро комендантский час, а у меня нет пропуска.
На 6-й линии чуть светлее, кое-где мерцают синие лампочки. Шагаю быстрее, изредка подсвечивая под ноги фонариком, чтобы не угодить в развороченный люк, прикрытый ржавой искореженной железной кроватью. Почему-то поврежденные люки и воронки от снарядов и бомб, заваленные битым кирпичом и осколками стекла, почти всюду загорожены этими кроватями. Сколько людей еще совсем недавно спокойно спали на них в чистых и тихих квартирах в хороших каменных домах. Теперь уже нет этих квартир, этих домов, а может быть, и этих людей...
У темных ворот, сгорбившись, стоит старичок, закутанный поверх пальто шерстяным платком. Он тщетно пытается разглядеть номер дома. Хорошо, что у меня есть фонарик и я могу помочь. Я беру старика под руку и медленно, шаг за шагом, веду в подъезд.
Потоптавшись на площадке, он чуть слышно скребется в дверь. Я стучу кулаком, и дверь открывается. На пороге девочка лет десяти- двенадцати. Ее огромные светлые глаза с испугом глядят на старика. «Дедушка», – шепчет она и, взяв старика за обе руки, переводит его через порожек. Я смотрю, как за ними закрывается дверь.
Жалость, горькое бессилие и ненависть стискивают мое горло. Чем помочь? У меня ничего нет... и я ухожу.
Грустно бреду по улице в сторону моста. Неожиданно из темноты возникают два ряда светлых пуговиц на невидимой шинели.
– Разрешите ваш фонарик на минутку, – говорит кто-то, очевидно, моряк. Не размышляя протягиваю ему фонарик, и человек исчезает во тьме. «Вот дура, – ругаю я себя. – Ну как я теперь без фонарика?» От обиды хочется плакать.
Но вот и набережная. Я скорее чувствую, чем вижу ее широкий простор. Из-за невидимого угла вновь выныривают знакомые пуговицы.
– Вот ваш фонарик. Спасибо, – весело говорит моряк.
– Что-нибудь случилось? – спрашиваю я.
– Да, я потерял мундштук.
– Нашли?
– Нашел, – и он снова растворяется в ночи.
Я иду через мост, сжимаю в руке фонарик и смеюсь: как он мог найти мундштук в этой кромешной тьме и меня, чтобы отдать фонарик? Мне уже совсем не страшно. Я благодарна человеческому голосу, прозвучавшему в ночи.
Я не одна здесь в темноте... Нас тут много.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 209 (7046) от 09.11.2021 под заголовком «Нас тут много».
Комментарии