На службе двух армий. Биография Николая Струйского похожа на приключенческий роман

Занимаясь изучением судьбы известного штурмана Николая Николаевича Струйского, я никак не мог понять, как он сначала оказался в рядах белых в Северо-Западной армии, а потом опять вернулся к красным. К счастью, сохранилась его развернутая автобиография 1926 года — своего рода оправдательные мемуары. Правда, искать себе оправданий ему было совершенно не нужно: в те годы выбор приходилось делать постоянно, а иногда сами обстоятельства не оставляли для этого ни малейшей возможности.

Николай Николаевич Струйский./ФОТО из коллекции РГАВМФ/РЕПРОДУКЦИЯ АВТОРА

Николай Струйский родился 16 (28) июня 1885 года в Выборге в семье военного. Начал учиться в Кадетском корпусе императора Александра II, после его окончания в 1903 году поступил юнкером в Константиновское артиллерийской училище, в следующем году перевелся в Морское инженерное училище. В 1907 году окончил обу­чение, через год став офицером — подпоручиком Корпуса инженер-механиков флота. Спустя два года по экзамену был с чином мичмана переведен во флот, что в те годы случалось крайне редко.

Молодой офицер с головой ушел в службу. В одной из аттестаций отмечалось: «Любит и много заботится о своем миноносце во всех отношениях и лично следит за всеми мелочами во внутренней его жизни, ежедневно вставая одновременно с командой. На берег съезжает редко: всегда чем‑нибудь занят по службе, — для миноносца или для команды. К нижним чинам относится заботливо и мягко, но строг и беспристрастно взыскивает за всякие упущения по службе. Спокоен, рассудителен, сдержан; иногда способен вспылить, но из себя не выходит».

В мае 1912 года Струйский окончил временный штурманский офицерский класс, после чего был назначен старшим штурманом крейсера «Громобой». От души увлекшись своим делом, он начал проводить различные наблюдения и вычисления, облегчающие и уточняющие судовождение. Вмес­те с флагманским штурманом бригады крейсеров Д. И. Дараганом он составил таблицы азимутов светил на широте Финского залива, которые были изданы.

Статья по теме:

Шведы рисовали Петербург: как пленные офицеры создавали первые планы города

После начала Первой мировой войны, в октябре 1915 года, его перевели старшим штурманом на линейный корабль «Гангут». Капитан 1‑го ранга П. Палецкий, и ранее знакомый со Струйским, был им чрезвычайно доволен: «Обладает хорошим морским глазом и большим самообладанием. Находчив, осторожен, решителен. Уделяет много времени и внимания воспитанию личного состава; хорошо изучил жироскопические компасы. Очень интересуется военно-морским делом, корабельной внутренней жизнью и службою, и обещает быть, как и теперь, весьма полезным офицером в дальнейшей службе».

Хорошее отношение Струйского к команде было оценено весной 1917 года, когда его избрали старшим офицером «Гангута». С апреля 1918 года он стал главным штурманом Балтийского флота. Активно участвовал в организации Ледового похода, во время которого, несмотря на тяжелейшие условия, большинство кораблей флота были успешно переведены из Гельсингфорса (Хельсинки) в Кронштадт. Летом 1918 года готовил внутренние водные пути к возможной эвакуации кораблей вглубь страны. А в сентябре был назначен флаг-капитаном по оперативной части создававшейся красной Волжской военной флотилии.

Под руководством Ф. Ф. Раскольникова Струйский принимал участие в боевых действиях флотилии, в том числе в знаменитом спасении 17 октября «баржи смерти». На нее участники антисоветского восстания согнали рабочих, сочувствовавших большевикам. Моряки Волжской флотилии, выдав себя за белых, сумели подойти к барже и оттащить ее к своим. Кстати, по предположению исследователя А. В. Коробейникова, план той операции разработал именно Струйский.

Бои на Каме и Волге, однако, оказались недолгими: их прекратили ноябрьские морозы, флотилия ушла на зимовку в Нижний Новгород. Струйский вернулся на Балтику, где вскоре появился и Ф. Ф. Раскольников, назначенный командующим Балтфлотом. Именно по приказу последнего Струйский в конце декабря 1918 года принял участие в набеге эсминцев «Спартак» и «Автроил» на Ревель: столкнувшись с превосходящими силами англичан, ­корабли поодиночке попали в плен. Революционные моряки оказались в эстонском лагере на острове Нарген, но бывшие офицеры, и в их числе Струйский, через пару недель сумели обрести свободу.

Дело в том, что как раз в это время эстонские вооруженные силы с помощью местных белогвардейцев вели борьбу с отрядами Красной армии. Струйский в этой ситуации не имел никакой возможности вернуться в Петроград, к тому же все время опасался, что окружающим станет известно о его ­деятельности на Каме. В начале лета 1919 года он, по его позднейшим показаниям, был мобилизован в Отдельный корпус белой Северной армии, затем преобразованный в Северо-Западную армию.

Струйский решил попасть на фронт, чтобы оттуда перейти к красным. Он убедил белое командование, что хочет сражаться с большевиками, но боится, что красные отомстят его родным, живущим в Петрограде, а потому попросил о смене фамилии. В октябре 1919 года «старший лейтенант Мохов» был направлен на белый бронепоезд «Адмирал Колчак», действовавший на Гдовском направлении.

Бежать, однако, Струйский не решился: возможно, боялся, что в пылу наступления красные его просто расстреляют. Сам он в 1926 году писал в автобиографии: «Тем временем отступление или, скорее, бегство продолжалось и, когда в ноябре бронепоезд подошел к Нарве, то командир его дал телеграмму о болезни и покинул поезд. В ответ на его телеграмму пришло приказание мне принять поезд, но я сделал совершенно также, ответив по телеграфу, что болен, и одновременно с этим поезд покинул».

Только в августе 1920 года, пос­ле долгих приключений, Струйскому удалось вернуться в Пет­роград, где он вскоре вновь был назначен главным штурманом Балтийского флота «как вернувшийся из плена».

С этого момента для Струйского началась жизнь, наполненная работой. В октябре 1921 года он был назначен начальником управления безопасности кораблевождения на Балтике, а в 1924‑м переведен на аналогичную должность на Кас­пии. Затем возглавлял гидрографическую экспедицию на персидское побережье. Проведенные им наблюдения над влиянием ветров и течений на Каспии на скорость танкеров позволили оптимизировать маршруты движения коммерческих судов и заслужили высокую оценку коллег. В 1930 году его перевели из Баку в Ленинград, где он стал начальником 3‑го отдела (отдела ограждения морей) Гидрографического управления Военно-морских сил РККА.

Время от времени Струйскому приходилось оправдываться за события 1919 года. Если после Гражданской войны его история никого особо не интересовала, то затем ситуация изменилась. В 1930 году его не выпус­тили на советско-финскую научную конференцию в Хельсинки. Его здоровье стало ухудшаться, и в 1935 году Струйского не стало. Наверное, непростые обстоятельства жизни влияли и на здоровье, и на характер штурмана-труженика. Недаром его сослуживец А. П. Белобров в мемуарах охарактеризовал Струйского как «человека без улыбки».

Читайте также:

Победная оборона — она позволила новгородцам взять верх над шведами в Невской битве

Двадцать дней битвы. История одного неотмеченного на картах дота деревни Азино

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 139 (7961) от 01.08.2025 под заголовком «На службе двух армий».