Мандарин из империи Цин

18 апреля 1896 года на Варшавском вокзале царило оживление. Столица встречала экзотического гостя - посланца Цинской империи великого канцлера Ли Хунчжана, едва ли не самого влиятельного государственного деятеля своей страны. Маньчжурская династия Цин правила в Китае с середины XVII века, и государство тогда называлось Великая Цин. Впервые китайский чиновник такого высокого ранга покинул пределы Поднебесной и приехал с визитом в Россию, да и на Запад вообще.

Великий канцлер Китайской империи Ли Хунчжан, 1896 г. Из книги Mrs. Archibald Little. Li Hung-Chang: His Life and Times. London, 1903

«Санкт-Петербургские ведомости» подробно рассказали об этом событии: «Для встречи высокого гостя Государя Императора на вокзале был выстроен почетный караул: рота лейб-гвардии Финляндского полка со знаменем и хором музыки... Вскоре прибыл экстренный поезд. Музыка заиграла китайский гимн... из салона вагона вышел великий канцлер Китайской империи. Он был одет в национальный костюм, состоящий из желтой атласной куртки и темно-синей юбки. При этом надо заметить, что ношение желтого цвета является высшей наградой, так как ношение этого цвета предоставлено лишь членам императорской фамилии — высшим сановниками страны».

В те дни представители многих иностранных государств съезжались для участия в празднованиях по случаю коронации Николая II и Александры Федоровны. Однако у китайского посланца кроме официальной миссии - вручения грамот и подарков императора Китая русскому царю - имелась и другая, секретная. Не зря цинский двор послал к «северным варварам» одного из самых влиятельных своих сановников (с середины XVI века европейцы называли их «мандаринами»).

Свою миссию канцлер Ли блестяще выполнил, подписав в ходе своего визита соглашение с Россией о военном союзе и строительстве Китайско-Восточной железной дороги. Граф С. Ю. Витте видел в визите Ли знак особого внимания цинского правительства и считал его присутствие на коронации знаком благодарности Китая молодому императору.

«...Мне, в моей государственной деятельности, приходилось видеть массу государственных деятелей, имена некоторых из них вечно останутся в истории, - отмечал Сергей Витте, - и в числе их Ли-Хун-Чана я ставлю на высокий пьедестал: это был, действительно, выдающийся государственный деятель, но, конечно, это был китаец с отсутствием всякого европейского образования, но с громадным китайским образованием, - а главное, с выдающимся здравым умом и здравым смыслом... в сущности Ли-Хун-Чан и управлял Китайской Империей».

В Петербурге делегация во главе с Ли Хунчжаном остановилась в гостинице «Европейская», куда с первого дня непрерывным потоком устремились визитеры - российские официальные лица, соотечественники канцлера и иностранные подданные. В программу визита входило также посещение Николаевского сиротского института, обеды в домах частных лиц и аудиенции у высших лиц государства.

В изданных в Китае «Дневниковых записях о поездке в разные страны», посвященных кругосветному путешествию Ли, об одной из его официальных встреч говорится так: «...Четвертого числа по западному календарю (22 апреля по старому стилю. - Прим. пер.) цзесян (то есть Ли. — Прим. пер.) прибыл в загородный дворец в Царском Селе... Многие западные монархи, не только русские, живут в загородных резиденциях, где пейзаж непорочен и воздух свеж. Высокого гостя министр проводил во флигель для короткого отдыха; наставник (одним из титулов Ли Хунчжана был «наставник наследника». - Прим. пер.) переоделся в парадное платье и степенно прибыл в малый зал на аудиенцию с русским царем и царицей...

Цзесян совершил три поклона, почтительно вручил великому императору верительные грамоты и привезенный издалека высший орден Двойного дракона, усыпанный драгоценными камнями, искусно изготовленный французским мастером, пару больших подсвечников, пару колец из белого нефрита, один красный ковер, украшенный вышивкой в стиле Гу, пару древних бронзовых сосудов (которым более двух тысяч лет), разнообразные инкрустированные сосуды и блюдца перегородчатой эмали; все эти изделия были исключительно ценными».

Часть подарков, привезенных Ли Хунчжаном, сохранилась до наших дней в Эрмитаже. Некоторые предметы остались в личных комнатах Николая II и Александры Федоровны на втором этаже Зимнего дворца и на Салтыковской лестнице, в том числе жертвенный сосуд «гуй» - уникальный образец древней китайской бронзы, пара подсвечников в виде журавлей, курильница из золоченой бронзы.

Курьезный инцидент произошел при встрече Ли с эмиром Бухарским. Эмир рассказывал о том, что он мусульманин, приверженец религии, основанной Магометом, объяснял сущность этой религии. Затем, когда он сел в экипаж, Ли Хунчжан вдруг что-то закричал. Как выяснил переводчик, китаец волновался, что забыл сказать эмиру: «Этот самый Магомет, который основал его религию, он ведь также был в Китае и там он оказался каторжником, его из Китая выгнали и вот, вероятно, он попал к ним и там основал их религию».

Другой примечательный случай произошел во время обеда, который был дан в честь Ли князем Феликсом Юсуповым в доме его матери Зинаиды Николаевны. Под конец обеда двое слуг-китайцев степенно приблизились к Ли Хунчжану, неся серебряный тазик, павлинье перо и полотенце. Тот взял перо, пощекотал в горле и... изрыгнул все съеденное в таз. Княгиня в смятении повернулась к гостю слева, дипломату, долго жившему в Поднебесной. «Княгиня, - отвечал тот, - считайте, что вам оказана величайшая честь. Своим поступком Хунчжан дает понять, что кушанья восхитительны, и он готов отобедать еще раз».

Пробыв в столице более трех недель, Ли отправился в Москву на коронацию, а спустя еще две недели - в Европу, посетив перед этим Нижегородскую ярмарку. Он, конечно, стал знаковой фигурой, олицетворявшей для Запада весь Китай. После его визита в Америку там поднялась волна интереса ко всему китайскому.

Безусловно, и в России его визит привлек к Китаю внимание самой широкой публики. Как отмечалось в «Санкт-Петербургских ведомостях», не следует видеть в небесной империи «олицетворение чего-то нам враждебного и грозного в близком будущем, воплощенное варварство и грубый застой, совершенно чужой мир, так сказать наших антиподов».