Кто дал шанс большевикам?

Сегодня, в столетнюю годовщину Октябрьской революции, мы обсуждаем ключевой вопрос: почему власть в октябре 1917 года взяли именно большевики? За круглым столом нашей редакции - доктора исторических наук Владимир КАЛАШНИКОВ, профессор электротехнического университета «ЛЭТИ», Сергей ПОЛТОРАК, главный редактор исторического журнала «Клио», Александр ПУЧЕНКОВ, доцент СПб госуниверситета, Николай СМИРНОВ, директор СПб института истории РАН, и научный сотрудник института кандидат исторических наук Константин ТАРАСОВ. В дискуссии также принял участие доктор исторических наук профессор Кубанского государственного университета Андрей БАРАНОВ.

Иллюстрация xtock/shutterstock.com

Революция без логики

- Так что же помогло большевикам - идеология, лозунги, организаторские возможности, лидеры? Или их победа стала просто результатом стечения обстоятельств?

Полторак:

- На этот вопрос можно ответить очень просто: в истории, как в спорте, побеждает сильнейший. Если же более развернуто: большевики проводили ту линию, которая совпадала, простите за высокий слог, с чаяниями народа. По крайней мере значительной его части.

Иногда говорят, что в октябре 1917-го к управлению страной пришли люди, маниакально любившие власть. Но это совсем не так! К власти пришли убежденные марксисты, которым важнейшим делом представлялось осуществление их идей на практике. Им это было как минимум интересно. Я бы даже не стал называть их фанатиками. Они поставили перед собой очень смелую и весьма рискованную задачу - создать государство нового типа. Что у них в принципе получилось...

Калашников:

- На мой взгляд, стратегия и тактика большевиков лучше всего отвечали той ситуации, которая сложилась в стране в 1917 году. Ленин, еще только узнав о создании Временного правительства, сразу же заявил: «Это правительство не даст ни земли, ни мира». И все, что происходило потом, стало подтверждением этого прогноза.

Но хочу подчеркнуть: победа большевиков отнюдь не была неизбежной. Потому что успех зависел от действий не столько большевистской партии, сколько их противников. Если бы Временное правительство дало мир и землю, были бы шансы у большевиков? Едва ли. И тогда Керенский был бы главным героем русской революции...

Смирнов:

- Временное правительство проиграло, потому что стало заложником политики непредрешенчества, которую избрало для себя еще в марте 1917 года. Хотя оно и проделало колоссальную работу по подготовке юридической базы, необходимой для принятия целого ряда насущных законов, позволявших решить целый ряд проблем. В том числе введение рабочего контроля на предприятиях, социализация земли.

Пученков:

- С политической точки зрения Временное правительство, в общем-то, наверное, действовало правильно. Не надо было, как сейчас принято говорить, раскачивать лодку. Оно действительно хотело управлять страной, не позволяя себе авантюрных мер, откровенно не укладывающихся в традиционное представление о политике. И очень боялось ошибиться, разорвать существующую политическую традицию.

Хотя время было такое, что, как образно выразился кадет Челищев, «дом горел, а мы пытались спасать в этом доме книги». И необходим был «подход не реформаторский, не юридический, а революционный и политический». Такого подхода Временное правительство продемонстрировать не сумело.

Большевики же были готовы к очень серьезным импровизационным действиям. Они не боялись брать на себя ответственность, и в этом, конечно, была их сила.

Кстати, к вопросу о нелогичных поступках Временного правительства. Чем же надо было думать, чтобы назвать правительство сразу после подавления военного мятежа Корнилова директорией? Все помнят, чем закончилась директория во Франции - приходом к власти Наполеона Бонапарта. И, соответственно, реставрацией во всех ее видах. То есть со стороны Временного правительства это была какая-то странная апелляция к истории.

При этом директория Керенского, образованная 1 сентября 1917 года, привела к падению престижа власти в каких-то уже немыслимых пределах. Удивительно: те, кто до этого считался людьми, облеченными общественным доверием, оказались крайне никудышными правителями...

Смирнов:

- Кстати говоря, в 1919 году у Александра Керенского спросили: могло ли Временное правительство остаться у власти? Он ответил: для этого надо было заключить в марте 1917-го сепаратный мир. Вот как!

Но Временное правительство, став заложником той политики, которую оно избрало, само вырыло себе могилу. Отложенный на осень созыв Учредительного собрания, отказ провести выборы в него весной - летом 1917 года, невозобновление заседаний Государственной думы (это требовалось сделать, чтобы все ветви власти могли нормально функционировать, однако Керенский отказался). Стоит ли удивляться, что отсутствие подлинной законодательной власти в стране породило ситуацию неопределенности?

Временное правительство прекрасно осознавало, что надо было делать. Но на практике осуществить ничего так и не смогло.

Неудивительно, что после июльских событий 1917 года массы повернулись к большевикам - уже хотя бы потому, что именно у них видели реальное стремление не говорить, а решать те проблемы, которые всех волновали.

Начинается «большевизация» Советов, которая, кстати, происходила помимо воли партии большевиков (напомню, лозунг «Вся власть Советам» она в то время сняла). Однако 5 сентября 1917 года главой Московского Совета становится большевик Виктор Ногин. Большевики получают около 60% мандатов в Московском Совете. А всегда говорят: Москва это вам не Петроград, она менее революционна...

Лев Троцкий в Петроградском Совете получает власть позже, чем Ногин в Московском. Правда, и количество депутатских мандатов в Петроградском Совете у большевиков было больше - около 90%.

Полторак:

- Тем не менее в октябре 1917 года власть взяли не большевики, а широкая левая коалиция, у которой был общий «знаменатель». Расхождения между ее участниками, конечно, были, но широким фронтом выступали силы, которые видели, что Временное правительство не в состоянии управлять страной.

Смирнов:

- И почему постоянно подчеркивается, что большевики, взяв власть, тут же начали формирование однопартийного правительства? Вовсе нет. Ведь что сделал Совет народных комиссаров, после того как в октябре 1917 года II Всероссийский съезд Советов передал власть в его руки? Он обратился к Викжелю (Всероссийский исполнительный комитет железнодорожников. - Ред.), к партиям меньшевиков и эсеров с предложением сформировать однородное социалистическое правительство. И не вина Ленина и большевиков, что их предложение было отвергнуто...

Калашников:

- Существует точка зрения, что Ленин, выражаясь современным языком, был успешным политтехнологом. Отсюда делают вывод, что осуществленная им революция - это ранний вариант современных «цветных». Категорически с этим не согласен.

Если бы Ленин выдвинул программу, которая не отвечала чаяниям миллионов людей, то пропаганда большевиков была бы просто заглушена их оппонентами, чья пресса по тиражам и степени распространения в несколько раз превосходила печать большевиков. Последняя была заметна и влиятельна в Петрограде и Москве, на Балтийском флоте и Северном фронте. На Юго-Западном фронте почти ничего, на Кавказском - тоже. А какие газеты там преобладали? Эсеровские и кадетские. То же самое было и в тылу во всех провинциальных городах.

Смирнов:

- Особенность русской революции 1917 года кроется в отсутствии логики в развитии событий. Она никак не похожа ни на одну другую революцию, происходившую прежде в странах Европы. Она совершенно самостоятельная. И сравнивать ее с Великой французской, с китайской, с другими абсолютно бессмысленно. Потому что в России все было не так.

Феномен Корнилова

- Нередко можно услышать, что приход к власти большевиков стал неизбежен после разгрома «правой альтернативы» - корниловского мятежа. Иногда Корнилова даже называют несостоявшимся «русским Пиночетом»...

Пученков:

- Уже в эмиграции Керенский, беседуя с полковником Энгельгардтом, одной из ведущих фигур Февральской революции 1917 года, сказал: мол, большевики должны поставить на Красной площади огромный памятник Корнилову. Ибо лишь благодаря ему произошла реанимация большевиков после драматических событий июля 1917 года, когда их репутация казалась безнадежно подорванной. «Только Корнилов, - восклицал Керенский в беседе с Энгельгардтом, - привел Ленина к власти. Без него ничего бы этого не было».

Чем был привлекателен Корнилов? В ту пору, когда все говорили о революции, он был первым, кто вновь заговорил о России. Зачем нужна революция, если из-за нее должна погибнуть Россия? Корнилову удалось сформулировать идеи, которые разделялись многими, он нашел очень весомых политических единомышленников. Например, генерала Деникина - вспомним его знаменитую речь, обращенную к Временному правительству: «Вы втоптали наши знамена в грязь, так поднимите их и преклоните перед нами колена, если у вас еще осталась совесть». Корнилов выступил с идеей политического патриотизма, возведенного в абсолют.

Корнилов стал олицетворением того, за что боролось фронтовое офицерство. Революционер-террорист Борис Савинков, который в 1917 году внезапно стал государственником, говорил: «Нет и не было никогда более несчастных и непонятых в своей стране людей, чем фронтовые офицеры 1917 года». Он имел в виду, что офицерам в то время было гораздо проще получить на фронте пулю в спину от своих же солдат, чем пулю в лоб от внешнего противника - немцев.

Униженный, оплеванный и загодя уже названный «контрой» офицер увидел в Корнилове своего защитника и - главное - единомышленника. Легендарная личная храбрость и харизма Корнилова позволяли ему говорить от имени значительной части фронтового офицерства. Понятно, почему многими патриотически настроенными людьми Корнилов воспринимался в то время как олицетворенная надежда. Хотя он и оказался в значительной степени бесталанным, чрезвычайно наивным политиком.

Смирнов:

- Не надо преувеличивать масштаб личности Лавра Георгиевича! Он просто выполнил миссию, о которой договаривался с Керенским еще во время работы Московского государственного совещания в августе 1917 года. Он не предпринял ничего того, что свидетельствовало бы, что он действует самостоятельно. Он обещал поддержать Временное правительство, но, если оно сделает что-то не так, грозился двинуть верные войска в сторону революционного Петрограда. Керенский же просто элементарно струсил! Он испугался продвижения войск Корнилова к Петрограду. Если бы не струсил - не обратился бы к Советам за помощью.

Калашников:

- Обратите внимание, кого бросил Корнилов на Петроград, - только казачьи части и «дикую дивизию». Он понимал, что рабочие и крестьяне, одетые в солдатские шинели, за ним не пойдут. Да и казаки и туземные полки остановились сразу, как только узнали, что их ведут обманом против Советов. Этот факт - главный для оценки корниловского мятежа.

Корнилов, конечно же, был патриотом, но он не понимал, что нельзя силой заставить воевать армию, которая требовала мира без аннексий и контрибуций. А главное - он защищал вредную для страны стратегию, которую определил Николай II, втянувший страну в абсолютно не нужную ей войну. Она с самого начала противоречила национальным интересам России. За чужие интересы, с глупыми целями - вернуть Константинополь, отобрать у Турции, Босфор, Дарданеллы и всю восточную часть до Синопа.

Если бы не эта война, Россия имела бы шанс на мирную модернизацию. Если мы этого не понимаем, то мы ничего не понимаем в революции 1917 года!

Меньше амбиций и больше мудрости

- Уже после разгрома корниловского мятежа была ли альтернатива захвату власти большевиками? Возможны ли были другие варианты развития событий в сентябре-октябре 1917 года?

Баранов:

- На мой взгляд, после разгрома Корнилова альтернативы большевистскому перевороту уже не было. Нарастающий экономический хаос, частая смена правительств, большевизация Советов (особенно в столицах), угроза захвата Петрограда германскими войсками - все эти процессы работали в пользу большевиков. Помешать им мог только раскол в собственных рядах либо сплочение всех антибольшевистских сил - от правых эсеров до монархистов. И то данные препятствия были тактическими.

Тарасов:

- «Большевизация» Советов, о которой уже было сказано, означала радикализацию настроений социальных низов, усиление фракций крайне левых партий под лозунгом «Вся власть Советам!». Для многих лидеров большевиков было очевидно, что, если не допускать необдуманных действий, Временное правительство вскоре окончательно дискредитирует себя, и смену власти можно будет совершить мирным путем.

Кроме усиления левых наметилась возможность для договора между ними и умеренными социалистами. Даже Ленин в первые дни после «корниловщины» говорил о компромиссах. В сентябре по инициативе Советов было созвано Демократическое совещание, которое должно было решить вопрос о власти.

Однако добиться соглашения там не удалось, большевики покинули совещание, а различные политические силы в ходе его заседаний так и не смогли принять решения о новой конфигурации правительства. Это был важный этап, если мы говорим об упущенных возможностях решения вопроса о власти мирным путем.

Cмирнов:

- Теоретически возможность договориться была. Определенные надежды возлагались на предпарламент, сформированный на упомянутом выше Демократическом совещании, собравшем представителей всех массовых общественно-политических организаций, кооперативов, органов местного самоуправления. Он мог, но не стал альтернативой ни Временному правительству, ни даже Советам, получавшим в это время все более крепнущую поддержку масс.

Правительство было даже готово признать верховенство предпарламента, но он сам не мог исполнить передаваемые ему функции в силу отсутствия единства по кардинальным вопросам переустройства Российского государства.

Так что лидер большевиков был прав, характеризуя ситуацию тех дней простой констатацией: «Кризис назрел». Выход из тупикового положения обрел четкие очертания: созыв II Всероссийского съезда Советов, передача ему всей полноты власти в стране, включая формирование нового революционного правительства.

Пученков:

- После поражения корниловского мятежа революционная демократия говорила об опасности новой «корниловщины» - иначе говоря, о возможности реванша «реакционной части генералитета». При этом безмерно преувеличивая и, вероятно, делая это вполне осознанно, силу и сплоченность «контрреволюции», малоспособной, на мой взгляд, в ту пору на эффективные действия по захвату власти.

Думаю, события развивались в сентябре-октябре 1917 года именно так, как они должны были развиваться: Керенский, лишившийся поддержки среди солдатской и офицерской массы и дискредитировавший себя, закономерно утратил власть, которую сумела захватить смелая, инициативная и превосходно организованная политическая сила - большевики.

Калашников:

- Если бы в сентябре 1917-го эсеры и меньшевики приняли предложение большевиков создать правительство на базе Советов или если бы Керенский, объявив Россию республикой, издал свои декреты о мире и земле, большевики не имели бы шанса взять власть в свои руки.

Полторак:

- Если бы у Временного правительства было меньше амбиций и больше мудрости, оно бы отказалось от идеи войны до победного конца, которая и привела его политических оппонентов к Октябрьскому вооруженному восстанию. Идея мира была политическим «козырным тузом», перебить который не мог никто.

Лидеры реальные и теневые

- Историю, как известно, делают личности. 1917 год принес немало новых лиц - о каких-то, стремительно возникавших, быстро забывали, а кто-то вошел в историю. Кого, на ваш взгляд, можно назвать еще самыми яркими персонажами революции?

Тарасов:

- Все-таки мне думается, что значение личностей в период революции зависит от их поддержки массами. Например, о Ленине к моменту его приезда в Россию в апреле 1917 года в армии не знал практически никто. Как он стал известным? Главным образом благодаря контрагитации, развернутой во всех газетах. Они обсуждали проезд Ленина через территорию неприятеля, утверждали, что его программа играет на руку германскому генштабу. В тот момент это настраивало массы против большевиков. Ораторов-большевиков избивали, выкидывали из окон...

Однако прошло совсем немного времени, и имя Ленина и его партии становится популярным, поскольку оно ассоциировалось с идеей немедленного мира. Для солдатской массы это было очень актуальным. Поэтому Ленин к октябрю 1917 года имел известность среди солдат, совершенно не случайно первым проходил по списку в Учредительное собрание.

Но я бы не стал преувеличивать роль конкретных личностей. Имена Ленина, Керенского, Корнилова были символами, которые ассоциировались с определенной программой, даже если на самом деле она им не принадлежала.

Калашников:

- Уверен: судьбу русской революции определил Ленин: в апреле он дал большевикам новую стратегическую цель - борьба за социалистическую революцию, а в октябре в решающий момент толкнул колеблющийся ЦК на взятие власти, что и сделало эту цель реальной.

Смирнов:

- Я бы не стал забывать, например, о лидере кадетов Павле Николаевиче Милюкове. Несмотря на свой уход из Временного правительства после апрельского кризиса, он оказывал решающее влияние на очень многие шаги, которые оно предпринимало. Вспомним позицию Милюкова в ответ на принятие сеймом Финляндии решения о независимости в начале июля 1917 года. Временное правительство склонно было поддержать решение сейма, и Милюков пишет письмо Керенскому, в котором отмечает, что он, Милюков, сделает все, чтобы не только партия кадетов, но и все «прогрессивные силы России» выступили против этого. И правительство прислушалось!

Пученков:

- Что же касается Керенского, то, с моей точки зрения, как яркая политическая фигура, как звезда революции, он закатился во время московского Государственного совещания в августе 1917 года. Его поступки были трагифарсом. Он грозил кулаком, в то время как все понимали, что он выглядит смешно. Да и это драматическое падение в кресло после произнесения финальной речи... Нет, он не производил впечатления великого человека...

Все 53 года своей последующей жизни после ухода из политики Керенский посвятил тому, чтобы доказать, что на его руках нет крови Романовых, что он все без исключения делал правильно, а главное, что именно заговор Корнилова убил все инициативы Временного правительства, которое уверенно выводило страну из невероятного политического кризиса.

Обратите внимание: все три главных героя семнадцатого года - Ленин, Керенский, Корнилов - прожили разные отрезки времени. Корнилов, погибший в апреле 1918 года, оставался и после своей смерти признанным главным героем и вождем Белого дела, его символом. О его значении хорошо сказал поэт-белогвардеец Иван Савин: «Мы и живые безжизненны, он и безжизненный - жив». О том, что заветы Ленина, скончавшегося в январе 1924 года, востребованы по сию пору во многих странах мира, хорошо известно. И лишь Керенский, проживший долгую-долгую жизнь (напомню, он умер в 1970 году), оказался в политическом отношении «бабочкой-однодневкой».

Смирнов:

- Делать из Керенского политическую фигуру совершенно бессмысленно. На мой взгляд, это лидер-выскочка. Человек, который, воспользовавшись той позицией, которую он занимал в определенных политических кругах России и до событий февраля 1917 года, очень умело сманипулировал собственное продвижение к лидерству. Блестящий оратор, представительный мужчина, он к концу лета 1917 года из вождя России превращался в ее проклятие.

Полторак:

- Когда мы говорим о персоналиях, нельзя не упомянуть Александра Ивановича Верховского. Это был первый министр Временного правительства, который не побоялся пойти против течения, заявив в сентябре 1917 года, что Россия обязана заключить сепаратный мир. Что и послужило фактически поводом для его отправки в «бессрочный отпуск». Он был фронтовиком, понимал, что русская армия просто не может больше воевать. А его оппоненты, коллеги по Временному правительству, не осознавали всей глубины проблемы, выступая за то, чтобы биться до победного конца.

Успех есть всегда там, где совпадение интересов. Чем больше таких совпадений, тем успехов больше. Заметьте: большевики симпатизировали Верховскому, видели в нем единомышленника, поскольку произошло совпадение взглядов на проблему войны и мира... Но его зависимость от Керенского не позволяла ему следовать по мирному пути.

Смирнов:

- К числу ключевых фигур 1917 года надо причислить и Льва Троцкого. Ведь от его позиции в октябрьские дни на самом деле зависело очень многое. Он «породил» Военно-революционный комитет. Правда, мы забываем одну вещь: Троцкий не всегда был большевиком. Он стал таковым только после июльских событий 1917 года. Его политическое кредо - быть лидером в стане тех, кто готов пойти на самые радикальные меры, ради победы мировой революции. Он отчетливо понимал, что Лениным ему не быть, но находиться как можно ближе к Ленину - крайне важно.

Пученков:

- В архиве Музея артиллерии хранится интересный документ - дневник кадрового офицера штабс-капитана Цейтлина. В нем есть и записи, относящиеся к октябрю 1917 года. Цейтлин пишет: «Абсолютная апатия людей. Мы наблюдаем, как город час за часом захватывают большевики». И дальше: «Ни против кого у меня нет такой злобы, как против этого фигляра - Керенского. Никогда он на меня не производил впечатления своими речами. Жалкий адвокатишка, а сколько вреда наделал России. Верховный главнокомандующий, почти диктатор и без характера...».

И дальше Цейтлин отмечал, уже после захвата власти большевиками - без симпатии, но с явным уважением: «Как сильными людьми Лениным и Троцким можно восхищаться. Можно их ненавидеть, не соглашаться, но это дела не меняет... А в общем власть их безусловная сила».

Октябри по всей стране

- До сих пор революцию 1917 года мы рассматриваем, главным образом, применительно к двум центрам - Петрограду и Москве. И почти не представляем картины, как события разворачивалась в регионах.

Смирнов:

- Да, в свое время было исследование Ефима Наумовича Городецкого «Рождение советского государства» - одна из первых попыток показать, что революция происходила не только в центре. Но эта попытка была довольно робкой. К сожалению, позже исследований в таком объеме практически не появлялось. А мне думается, что как раз к сегодняшнему моменту потребность в них явно назрела.

Например, в Сибири процессы развивались совершенно не так, как в Петрограде и Москве. Собственную окраску события имели в Средней Азии и Закавказье. А какие процессы происходили на Украине, в Белоруссии, в Царстве Польском, Великом Княжестве Финляндском, прибалтийских губерниях? Это все важнейшие нюансы, мимо которых наша отечественная историография до сегодняшнего дня проходит мимо. Так что тут еще огромное поле для исследователей.

Тарасов:

- «Октябрей» по всей стране было множество, и начинались они порой раньше, чем 25 октября. Октябрьская революция - это взятие власти Советами, и, например, в Ташкенте это произошло уже в сентябре. В Ревеле и Казани события начались раньше, чем в Петрограде. Где-то они произошли позже, где-то мирно, где-то более кроваво.

Интересно, что в провинции большевики не были такими явными лидерами, как в центре. Хотя и здесь был очень важен их союз с другими левыми партиями. Например, в Поволжье были очень сильны левые эсеры и эсеры-максималисты. Без них взятие власти Советами было фактически невозможно. В Красноярске большевики только в союзе с левыми эсерами и анархистами представляли серьезную значимую силу. То же самое можно говорить о Кронштадте.

Баранов:

- Могу сказать о Кубанской области: она относилась к казачьим регионам, которые Октябрьский переворот восприняли очень запоздало. Область была аграрной. После корниловского мятежа местные политические силы стали ориентироваться на федерализацию России, свержение Временного правительства, даже на сепаратистскую программу. Почти день в день с большевистским переворотом, 20 октября, был образован «Юго-Восточный союз казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей», стоявший на позициях кадетской партии и умеренных социалистов (правых эсеров).

Учтем еще и то, что рабочее движение на Кубани было крайне слабым, оно локализовалось в точечных пунктах (Екатеринодаре, Армавире, станции Тихорецкой). Да еще и своя повестка дня - прежде всего ликвидация сословности. Казаки составляли на Кубани 44% населения и владели при этом 85% земли. Сословное унижение, дискриминация в конечном итоге и взорвали ситуацию. А сюжеты, которые были ключевыми для Петрограда, Москвы, промышленных центров, на Кубани сначала не срабатывали. Здесь они появлялись только как «заемная» повестка дня. Отряды революционных матросов - анархисты, полубольшевики, - пришедшие на Кубань из Севастополя и Керчи, Новороссийска, - вот они-то и разожгли «пламя классовой борьбы».

«Догнать Запади или погибнуть»

- Нам никуда не уйти и от традиционного вопроса об уроках 1917 года. В чем они?

Тарасов:

- 1917 год - ситуация совершенно уникальной для России самоорганизации в попытке людей участвовать в большой политике. Причем действительно по самым разным направлениям: профсоюзы, солдатские комитеты, домовые комитеты, рабочая милиция и прочее. Это инициатива снизу, без какого-либо побуждения сверху. По масштабам подобного не было практически никогда до 1917 года, и это очень важный момент. И нельзя сказать, что пришли большевики и самоорганизация масс прекратилась...

Калашников:

- Проблему уроков революции, на мой взгляд, следует рассматривать совсем в другом масштабе и искать в ее событиях ответ на вопрос: а могли ли эсеры, или меньшевики, или кадеты предложить более оптимальный вариант развития России, нежели то, что предлагали большевики? Учитывая, что объективная геополитическая ситуация требовала проведения форсированной и всесторонней модернизации в кратчайшие сроки. Напомню, что в 1917 году только Ленин ясно и четко сформулировал императив для России ХХ века: «догнать Запад или погибнуть».

Полторак:

- Уроков много. Остановлюсь лишь на двух. Во-первых, власть должна уважать свой народ. Иначе это чревато революцией. Во-вторых, политические партии должны научиться договариваться между собой. События 1917 года показали, что, когда политики не могут прийти к компромиссу, проигрывают все.

Не стоит считать, что большевики в 1917 году только победили. Они захватили власть, но к победе большевиков не отнесешь то обстоятельство, что в результате проводимой ими политики погибли величайшее множество наших соотечественников. В этом смысле их победа - поражение. И чем дальше будет развиваться история, тем это обстоятельство будет более очевидным.

Баранов:

- Надо понимать, что важнейшую роль в выборе пути развития всегда играют элиты, а в 1917 году они в России были малоэффективными, расколотыми, выдвигали утопические лозунги и программы. За восемь месяцев от Февраля к Октябрю Россия доказала малоприменимость западных доктрин демократии. В итоге выживание страны мыслилось на пути к диктатуре, и вопрос был только - леворадикальной или правой.

Другой немаловажный аспект революции - этнополитический. Окраинные элиты, как только начинается крушение империи, воспринимают его как повод отделиться. Соответственно, важный вопрос: как сохранить государственное единство и легитимность власти, а одновременно найти баланс интересов между центром и провинциями?

Смирнов:

- Уроки событий 1917 года заключаются прежде всего в их глубоком осмыслении. Революция не начинается по звонку. Возникновению революционной ситуации служат и политические, и экономические поводы: слабость власти, отсутствие необходимого продовольствия, небрежение благосостоянием собственного народа... И начинаются революции чаще всего без диктата политических партий. Для них это неожиданность, которой следует умело воспользоваться.

Наконец, сценарий революции пишется улицей и лишь затем оформляется политическими лидерами. Крайне важно для властей предержащих своевременно реагировать на малейшие проявления кризиса, не допускать торжества стихии, результатом которой чаще всего становятся необратимые изменения в государстве и обществе.

Подготовили Александр ВЕРТЯЧИХ, Сергей ГЛЕЗЕРОВ