Кивики с шишами
В последнее время в центре внимания многих исследователей стоит тема «свейского» столетия в истории приневских земель, когда по Столбовскому миру 1617 года под шведской короной оказалась обширная территория – от южного берега Ладоги до Наровы, включая крепости Ивангород, Ям, Копорье и Орешек... Наш собеседник – кандидат исторических наук Татьяна БАЗАРОВА, старший научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН, автор книги «Создание «Парадиза»: Санкт-Петербург и Ингерманландия в эпоху Петра Великого». В ней рассказывается в том числе и о том, что во время Северной войны вокруг молодой столицы России велись активные боевые действия и даже партизанская война.
Иллюстрация xtock/shutterstock.com
– Татьяна Анатольевна, принято считать, что когда Петр I в 1700 году пришел отвоевывать Ижорскую землю, или Ингерманландию, от шведского владычества, его здесь встречали как освободителя...
– На самом деле при шведах здесь происходил процесс смены населения. Шведское правительство, невзирая на условия Столбовского мира, согласно которому крестьяне могли сохранить православную веру, всячески старалось принудить их к переходу в лютеранство. В частности, за перемену веры крестьянам обещалось освобождение от подушной подати на 60 лет.
Из-за религиозных притеснений, а также из-за непосильных повинностей православное население покидало пределы Ингерманландии, бежало на территорию, подконтрольную Москве. На опустевшие и брошенные земли шведское правительство переселяло финских крестьян лютеранского вероисповедания из Восточной Финляндии. Впрочем, справедливости ради нужно отметить и другую тенденцию: на шведскую территорию уходили и недовольные своим положением жители приграничных областей Русского государства...
В результате, когда в начале XVIII века Петр I пришел на Ижорскую землю, там практически не осталось собственно русского православного населения. За годы шведского владения Ижорской землей тут родились и выросли четыре поколения потомков переселенцев. Они считали этот край своим, а себя – подданными шведской короны, и встречали русскую армию не как освободителя, а, скорее, как завоевателя. Прятали продовольствие, отказывались снабжать войска, помогали шведскому командованию – выступали в роли лазутчиков и разведчиков, сообщали о действиях русских. Об этом свидетельствуют документы. К тому же любая война всегда несла разорение и тяготы простому населению, а обе стороны применяли здесь тактику выжженной земли...
23 мая 1703 года генерал-фельдмаршал Борис Шереметев жаловался Петру I: «...чухна не смирны, чинят некия пакости и отсталых стреляют, и малолюдством проезжать трудно...». Кроме того, продолжал Шереметев, «и русские мужики к нам неприятны; много число беглых из Новгорода, и с Валдай, и ото Пскова, и добры они к шведам, нежели к нам».
Уже после того, как был основан Петербург, финские крестьяне становились провожатыми для шведских диверсионных отрядов, которые направлялись к берегам Невы, нападали на русские заставы и обозы, а также на работных людей, заготавливавших лес. Жители Копорского уезда, помимо того что снабжали шведскую армию продовольствием и фуражом, оказывали вооруженное сопротивление русским войскам. Собирались группами по сто человек и нападали на небольшие русские отряды. Федор Апраксин, командовавший войсками, защищавшими Петербург, в своих депешах называл партизан «шишами»: так в Смутное время именовали крестьян – участников партизанского движения, действовавших против польско-литовских войск.
В декабре 1711 года при поддержке местного населения шведы даже организовали самый дерзкий набег за всю историю петровского Петербурга. Отряд из двадцати человек ночью вошел в слободу Батальона городовых дел на Выборгской стороне, захватил трех «языков» и так же стремительно исчез. Казакам удалось схватить двух шведских солдат из этого отряда, остальные ускользнули...
Кстати, в 2011 году вышла книга доктора исторических наук Сергея Козлова «Русские пленные Великой Северной войны. 1700 – 1721». В ней, в частности, опубликован список русских солдат и офицеров, попавших в шведский плен. Выясняется, что подобные случаи происходили даже в 1713 – 1714 годах под Петербургом.
– В вашей книге есть глава, посвященная борьбе русской армии против кивиков. Уверен, что едва ли кому из читателей известно, о ком идет речь...
– Действительно, эта тема не самая изученная в петербурговедении. Между тем кивики постоянно упоминаются в донесениях выборгского коменданта Григория Чернышева, отправленных в Петербург в течение первых месяцев после того, как в июне 1710 года русская армия завоевала крепость. Эти документы сохранились в походной канцелярии светлейшего князя Александра Меншикова, находящейся в архиве Санкт-Петербургского института истории РАН.
Большинство историков полагают, что слово «кивик» произошло от имени собственного – Кивика или Кивикеса, предводителя отрядов партизан. Судя по документам, это был реальный шведский офицер, которому в 1710 году командующий финляндской армией дал «патент» на звание майора.
Кивики были головной болью коменданта Выборга. Причем если отряды шишей создавались самими местными жителями, по-видимому, стихийно, то кивики действовали по распоряжению шведского командования. И пользовались поддержкой местного населения. Кивики нападали на небольшие отряды, курьеров и обозы; были неуловимы, добирались до русских постов через непроходимые леса и болота. Уколы были мелкие, но очень неприятные...
16 августа 1710 года Григорий Чернышев объявил «мызникам и всяким обывателям» Выборгского уезда, что за помощь в поимке разбойников обещана щедрая награда, а за недонесение – наказание: «такие мызы и деревни будут позжены, а жители все без остатку перевешены». Чтобы противодействовать партизанам, Чернышев организовывал небольшие мобильные отряды, пытавшиеся действовать против партизан их же методами. Но, судя по донесениям, борьба была не очень успешной. Все-таки местные жители хорошо знали все леса и дороги, могли пройти узкими болотистыми тропами. А для русских войск эта территория была незнакома.
Кивики продолжали активно действовать даже после подписания Ништадтского мирного договора в 1721 году. Однако после окончания Северной войны сопротивление местных жителей постепенно сошло на нет. Шведской поддержки больше не было...
– Пыталось ли русское командование привлечь местное население на свою сторону?
– Еще в 1702 году Петр I потребовал от Петра Апраксина, командовавшего армией, совершавшей рейд по Приневью, «не жечь» Ижорскую землю. Правда, его указ распространялся только на жилые дома и другие постройки. А увод скота и захват местных жителей «в полон» не только не возбранялся, но и поощрялся. В августе 1703 года газета «Ведомости» сообщила о новом указе государя «всем высоким и нижним воинским людем» ничего «не жечь» в Лифляндии и Ингерманландии.
Впоследствии русское командование не раз пыталось склонить местных крестьян на свою сторону. Так, у них не отбирали, а покупали «хорошею ценою» продовольствие и фураж. Весной 1710 года генерал-адмирал Федор Апраксин получил царский указ не разорять Выборгский уезд. По мере продвижения русской армии к Выборгу местным жителям давали «письма, чтобы жили без опасения». Однако крестьяне не верили обещаниям. Они спешно покидали свои деревни, уводили скот и уничтожали фураж...
В свою очередь командование шведской армии, пытаясь вернуть Ингерманландию, стремилось сохранить дружественные отношения с местными жителями. Шведским солдатам под страхом смертной казни запрещалось уничтожать сено и хлеба в поле, а также грабить мызы и деревни.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 122 (5739) от 08.07.2016.
Комментарии