Папа взял нас на войну

Еще в детском возрасте я узнал, что такое жить в прифронтовой полосе, а зимой - в лесной землянке и как можно спрятать боевой самолет в чистом поле, а в школу идти, не нарываясь на мины. Но обо всем по порядку.

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

До начала войны мой отец, которого звали, как и меня, Алексей Морозов, работал на строительстве полевых аэродромов на границе с Финляндией, Эстонией. Аэродром в Сосновке тоже сооружало управление аэродромного строительства (УАС) № 290, где он служил. Взлетная полоса находилась на вырубленной просеке лесопарка, а капониры (земляные укрытия) для самолетов - на том месте, где сейчас станция метро «Озерки». Мемориал в Сосновке петербуржцам известен.

Когда немцы начали бомбить Ленинград, но блокады еще не было, папа решил отправить меня и маму на свою родину - в Вологду. Мы ехали на поезде, который постоянно обстреливали, но все же добрались невредимыми. А через полгода рядом с нами оказался и папа.

Специалисты и руководство УАС № 290 по льду Ладоги перебрались в Вологду обслуживать военный аэродром «Дубровское». Помню, как слышал разговоры, в которых упоминалось Лодейное Поле, которое не смогли занять финны, и о тяжелых боях за Тихвин. Когда из него перед Новым годом выбили немцев, отец сказал, что их переводят туда, на аэродром «Паголда», и он хочет всех нас, мало ли что случится, забрать с собой. А нас было уже немало: мы с мамой, бабушка, тетя и мой двоюродный брат Валера.

Немцы ежедневно бомбили железнодорожную станцию Тихвин, но к аэродрому их не подпускали зенитчики. Помню, как наши У-2, уходя от погони гнавшегося за ними немецкого истребителя, привели его бреющим, буквально над верхушками сосен, к нам на аэродром, где и сбили. Два года мы жили в лесу в землянках, выкопанных в откосе. Бревенчатые стены, потолок, одно окно. При бомбежке с потолка сыпался песок, при дожде капала вода, отапливалась землянка жестяной печкой.

В 1942 году мне пришла пора идти в школу. Она была в деревне Новый Шлюз, которая находилась у реки Тихвинки. Идти надо было два километра по лесу и полю, где было много мин, взрывчатки, снарядов. Я ходил осторожно, как научил меня отец, а некоторые ребята, особенно те, кто интересовался снарядами, погибли.

Наша школа находилась в большой избе. В ней было всего лишь четыре класса и одна учительница - Нина Ивановна. Занимались мы все вместе. Из землянок мы выбрались только в феврале 1944 года. Был освобожден Новгород, и нас направили в другое место.

Ехали мимо сгоревших деревень. Машины подрывались на минах, гибли люди. Военный авиагородок находился в Кричевицах на берегу Волхова. Нас поселили в кирпичных полуразрушенных домах. И здесь я впервые увидел пленных немцев в форме мышиного цвета.

Их заставляли вручную дробить битые кирпичи, и этой крошкой на аэродроме посыпали полосы - взлетную и рулежки. Какое это было опасное место - вокруг полно мин. Но самое страшное, когда в Волхов пришел лед из озера Ильмень. Он был черным от лежавших на нем снарядов, осколков, трупов. Но зато какую радость мы испытали, когда из Волховстроя к нам пришел колесный пароход «Форель».

Однажды поехали мы посмотреть на Новгород. Город был разрушен и сожжен, в нем даже не росла трава. И здесь я увидел разрезанный немцами памятник «Тысячелетию России», который они погрузили на платформу и хотели увезти к себе в Германию.

А война все продолжалась. Наши войска освободили Псков, и мы снова вслед за папой перебрались на другой аэродром, который находился в Крестцах. Фронт стал двигаться быстрее. Все уже поняли - впереди Победа. Руководство УАС № 290 приказало семьи больше с собой не возить. Отец уехал восстанавливать другие аэродромы, а мы остались на месте, где мама завела хозяйство - надо было как-то выживать. Так закончилось мое военное детство. Мне было 9 лет. 

Материал был опубликован в газете под № 122 (6231) от 10.07.2018 под заголовком «Как папа взял нас на войну».

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 122 (6231) от 10.07.2018.