Историки рассказывают, как в Российской империи происходил бракоразводный процесс
Однажды в квартиру инженер-подполковника Алексея Маркова постучались двое знакомых: подданный Мекленбургского герцогства Иоганн Кильгаст и столичный парикмахер Вильгельм Сталь. Пришли они не для того, чтобы весело провести время за дружеской беседой или игрой в преферанс. Им предстояла весьма деликатная задача: сперва лично «зафиксировать» факт прелюбодеяния со стороны инженера, а затем подтвердить его под присягой в духовной консистории. Зачем понадобились подобные ухищрения? Ответ — в документах Российского государственного исторического архива.
ФОТО Nathan Walker on Unsplash
Как известно, развод супругов в Российской империи был делом чрезвычайно сложным. С точки зрения церкви, к чьей сфере ведения официально принадлежали семейные правоотношения, важно было любой ценой сохранить заключенный брачный союз. На практике это означало: столкнувшись с несовпадением характеров и темпераментов, семейным насилием, пьянством, бытовыми проблемами или просто утратив былые чувства друг к другу, муж и жена обречены были де-юре оставаться вместе, лишаясь возможности на законном основании создать более счастливый союз.
Уважительными причинами для развода признавались лишь доказанное прелюбодеяние, физическая неспособность «к брачному сожитию», безвестное отсутствие или же лишение супруга прав состояния по приговору суда. Каждый из таких случаев подлежал разбору в местной духовной консистории (учреждение, управлявшее епархией), досконально исследовавшей все обстоятельства.
Порой бракоразводные процессы затягивались на долгие годы и даже десятилетия, далеко не всегда завершаясь желаемым образом. Историки подсчитали, что в 1840 году в России состоялось всего 198 разводов, а в 1880‑м — 920.
Отсутствие разводов вовсе не свидетельствовало о прочности семейных уз:
напротив, невозможность цивилизованно расстаться с партнером уже во второй половине XIX века превратилась в серьезную социальную проблему. Она нашла свое отражение и в классической литературе (вспомним хотя бы «Анну Каренину»), и в фольклоре. В изданном в 1862 году сборнике «Пословицы русского народа» Владимира Даля можно найти такие: «Женишься раз, а плачешься век», «Женитьба есть, а разженитьбы нет», «Женился — навек заложился»…
Большинство тех, кто жаждал обрести свободу, прибегали к «доказанному прелюбодеянию». Для этого необходимо было представить двух или трех очевидцев, готовых дать соответствующие показания духовному суду. С трудом можно представить, чтобы подобные действия совершались в присутствии посторонних, тем не менее подобная абсурдная ситуация порой становилась неотъемлемой частью обыденной жизни.
Вот и упомянутый 44‑летний военный инженер Алексей Марков осенью 1857 года вынужден был озаботиться поиском «свидетелей». К моменту описываемых событий он благополучно состоял на службе уже два десятилетия и входил в правление Первого округа путей сообщения, ведавшего судоходством и шоссейными дорогами Северо-Запада.
Со своей супругой Елизаветой Марков состоял в законном браке около двадцати лет. Подробностей семейной жизни в документах не сохранилось, но, судя по всему, заключенный в юности союз со временем стал обременительным.
Летом 1858 года Елизавета Маркова обратилась к петербургскому епархиальному начальству с просьбой о расторжении брака с мужем «по причине нарушения им супружеской верности». В подтверждение были представлены два очевидца, которые «случайно» застали инженер-подполковника у него дома «в самом действии прелюбодеяния» с неизвестной дамой.
Духовные власти признали заявления свидетелей «совершенным доказательством». Заслушав рапорт митрополита Новгородского и Петербургского Григория об этом деле, Святейший Синод постановил супругов развести. При этом пострадавшей от измены жене разрешено было вступить в новое супружество, а ее бывшего спутника определили «оставить навсегда в безбрачном состоянии, подвергнув его за прелюбодеяние церковной епитимье на 7 лет». Рискнем предположить, что инженер не слишком расстроился этим.
Согласно действовавшему Уложению о наказаниях уголовных и исправительных, изобличенные в супружеской измене подлежали также наказанию со стороны светских властей: заключению в тюрьму сроком от нескольких месяцев до года. По этой причине выписка о любовных прегрешениях инженера Маркова из Святейшего Синода поступила в Правительствующий Сенат, а оттуда в столичное губернское правление.
Годом ранее столичные власти уже рассматривали аналогичное дело его коллеги инженер-полковника Николая Печникова. Именно тогда выяснилось любопытное обстоятельство: состоявшие на службе в военном ведомстве (а Корпус инженеров путей сообщения тогда находился «на положении воинском») за любые правонарушения подлежали суду по военным законам. А они не предусматривали наказания за прелюбодеяние.
Губернское правление сообщило об этом казусе сенаторам. В течение последующих двух лет дело об инженер-подполковнике Маркове кочевало из одного сенатского департамента в другой.
В начале 1861 года главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями Константин Чевкин утвердил заключение Аудиториата (высшего суда ведомства): «Имея в виду, что подполковник Марков за вину его уже подвергнут епитимье по определению духовного начальства, дальнейшему взысканию за ту же вину, по неопределению оного военными законами, его не подвергать»…
Ситуация с разводами так и не претерпела изменений до прихода к власти советского правительства. В декабре 1917 года был принят декрет «О расторжении брака», согласно которому бракоразводные дела были изъяты из компетенции духовных консисторий и переданы местным гражданским органам. Процедуру расставания с нелюбимым мужем или женой существенно облегчили: достаточно стало заявления одного из супругов, а никаких доказательств, тем более наличия «очевидцев» измены, больше не требовалось.
Газетный зал
«На Забалканском проспекте, близ Ново-Московского моста, один домовладелец устраивает особого рода мостовую из брусков австралийского резинового дерева. Работы привлекают массу любопытных. Стоимость этой новой для Петербурга мостовой в два раза превышает стоимость всех существующих мостовых, но прочность ее поразительна».
«Петербургская газета», 7 июня 1903 г.
«Более 70 ленинградских фабрик и заводов выполняют заказы Донбасса. Номенклатура изделий, производимых ленинградцами для Донбасса, насчитывает около 170 наименований… Во втором полугодии ленинградская промышленность должна дать Донбассу еще больше оборудования и материалов, чем в первом полугодии. Дело чести ленинградцев — не остаться в долгу у угольщиков Донбасса».
«Ленинградская правда», 12 июня 1947 г.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 103 (7679) от 07.06.2024 под заголовком «Доказанный грех».
Комментарии