Иностранный след. Что известно о вмешательстве зарубежных агентов в Февральскую революцию 1917 года?
Сегодня нередко можно услышать конспирологическую версию о том, что Февральская революция 1917 года стала плодом деятельности зарубежных агентов, финансировавших группы политических радикалов. Документы, сохранившиеся в фондах Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга, свидетельствуют: полиции об этих агентах практически ничего не было известно.
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
Едва ли не единственный раз иностранное вмешательство в дела России упоминалось в докладе полицмейстера полковника Г. Н. Григорьева. Город тогда был разделен на шесть отделений, включавших в себя несколько районов. 2-е отделение, которым как раз и ведал Григорьев, включало в себя Нарвскую заставу, в том числе Путиловский завод.
Полицмейстер указывал, что антиправительственное движение рабочих летом 1914 года «очевидно, было организовано на немецкие деньги». И хотя Григорьев не приводил никаких доказательств, по всей видимости, подобная идея носилась в воздухе. Об этом писала столичная пресса, преимущественно правого толка, в городе упорно циркулировали слухи, будто бы деньги на забастовочное движение широко лились из Дойче банка. Причем в получении «немецких денег» обвиняли не только рабочих, но и студентов.
Как только Россия вступила в войну, настроения жителей рабочих окраин столицы сразу же переменились. По словам уже упомянутого Г. Н. Григорьева, «та же толпа, которая накануне ходила с красными флагами и кричала «Долой Самодержавие!» - шла с царскими портретами и пела «Боже, Царя храни» и устраивала овации не только воинским, но и полицейским чинам, в которых она накануне бросала камни».
До конца 1914 года, как отмечали полицейские чины, «брожение среди рабочих не наблюдалось. Левые издания частью прекратились сами, частью были закрыты распоряжением властей». Однако уже с 1915 года рост оборонной промышленности привел к увеличению числа предприятий и концентрации рабочих, следствием чего стали жилищный кризис, усугублявшийся инфляцией и продовольственными трудностями. В ходе «разменного кризиса» августа 1915 года, связанного с отсутствием у населения мелкой монеты, по рабочим окраинам прокатилась волна погромов рынков и лавок. Но никакого «иностранного следа» полиция не выявила.
Ухудшение условий жизни городской бедноты привело к возобновлению забастовок - сначала с экономическими, затем и с политическими лозунгами. Если в начале 1915 года рабочие требовали удаления мастеров и служащих немецкого происхождения, то к концу года зазвучали антивоенные лозунги. По всей видимости, не вдруг: по словам пристава 2-го участка Выборгской части подполковника П. Г. Зарембского, рабочее движение проходило под влиянием революционных организаций, «которые опасались дать, так сказать, остыть рабочим и тем разрушить сплошность и дисциплину пролетариата».
Почти ежедневно на стол петроградского градоначальника князя А. Н. Оболенского ложились рапорты приставов о забастовках, стачках и волнениях столичного пролетариата. В этой обстановке пристальное внимание полиции вызывала деятельность любой рабочей организации. Не стала исключением и рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК).
Возникший летом 1915 года, он был призван координировать действия местных военно-промышленных комитетов, создававшихся на выборной основе из представителей министерств и ведомств, земских и городских союзов, городских дум, научно-технической интеллигенции. Комитеты должны были содействовать снабжению армии и флота необходимым снаряжением и продовольствием, распределять сырье и заказы и устанавливать фиксированные цены.
Сам ЦВПК тоже являлся выборным органом: в него входили представители от Совета торговли и промышленности, Всероссийского земского союза и Всероссийского союза городов, городских дум Петрограда и Москвы, Всероссийской сельскохозяйственной палаты и Комитета военно-технической помощи. Руководило им бюро, среди членов которого были политик А. И. Гучков, крупный предприниматель П. П. Рябушинский, сахарозаводчик М. И. Терещенко.
В отчетах столичных стражей порядка в адрес ЦВПК сыпались обвинения в противоправительственной деятельности, однако о возможном иностранном финансировании нигде даже не упоминалось.
Особенно болезненно столичные стражи порядка относились к тому, что в военно-промышленных комитетах участвовали представители пролетариата. На прошедших 21 сентября 1915 года собраниях петроградских рабочих были избраны 218 выборщиков, из которых сформированы две рабочие группы: в ЦВПК и в окружном военно-промышленном комитете. По донесениям полицейских чинов, «на выборном собрании 27 сентября произнесены крайне резкие речи революционного содержания»...
Прошел еще год. В декабре 1916 года на стол новому петроградскому градоначальнику А. П. Балку легли секретные доклады начальника столичного охранного отделения К. И. Глобачева. Тот сообщал, что рабочую группу ЦВПК «посещают члены с.д. фракции Государственной думы Туляков и др., которые проповедуют пораженческие взгляды совместно с членами революционного подполья, разделяющими означенные тезисы. Благодаря вышеозначенному обстоятельству рабочая группа превратилась в политический рабочий клуб, в коем ведется агитация пораженческих идей».
И опять-таки в полицейских отчетах не было свидетельств о финансировании ЦВПК «со стороны». Глобачев сообщал: рабочая группа ЦВПК рассчитывает не позднее конца января 1917 года созвать всероссийский рабочий съезд, «который должен наметить тактику рабочего класса в начавшемся общественном движении». Министр внутренних дел А. Д. Протопопов заявил, что дальнейшее существование рабочей группы при ЦВПК терпеть больше невозможно. Участники группы были вынуждены перейти на нелегальное положение.
И, наконец, чашу терпения властей совершенно переполнило воззвание рабочей группы ЦВПК в январе 1917 года, начинавшееся словами «Режим самовластия душит страну...». В нем столичный пролетариат призывали к выступлению в день открытия очередной сессии Государственной думы 14 февраля 1917 года.
Это уже был открытый вызов, и в ночь с 26 на 27 января большинство членов рабочей группы были арестованы. Одному из них, В. Гутовскому (псевдоним - Евгений Маевский), удалось бежать. Остались на свободе только меньшевик В. Абросимов, являвшийся агентом Охранного отделения, и жившие за городом меньшевик Я. Аносовский и эсер Я. Остапенко. К лидеру рабочей группы К. Гвоздеву полиция и вовсе отнеслась милосердно: он был болен, и его не стали отправлять в тюрьму, оставив под домашним арестом.
Между тем столичные стражи порядка всерьез готовились к возможным беспорядкам: командующий войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенант С. С. Хабалов потребовал от рабочих не участвовать в предстоящем выступлении, угрожая арестами и смертной казнью. На 14 февраля был разработан и совместный план охраны Петрограда полицией и войсками округа.
Но в тот день ничего не произошло, и властям показалось, что угроза миновала. Вскоре они поняли, что жестоко просчитались: бунт в столице начался 23 февраля, поводом стала нехватка хлеба. А затем в считанные дни брожение перекинулось на гарнизон, и власть пала...
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 045 (6443) от 13.03.2020 под заголовком «Иностранный след».
Комментарии