Империи в новом формате, или Что проиграли победившие?
Первая мировая война перекроила карту мира. Мы уже говорили об этом, когда речь шла о гибели Российской империи, но в этом отношении она оказалась не одинока. Границы не раз менялись, нередко весьма произвольно, и отголоски тех событий доносятся до нас и сегодня, оказываясь весьма болезненными. Об этом мы говорим сегодня с доктором исторических наук, профессором Европейского университета в Санкт-Петербурге, ведущим научным сотрудником Санкт-Петербургского института истории РАН Борисом КОЛОНИЦКИМ.
Из коллекции РНБ
— Борис Иванович, напомним, после Первой мировой войны кроме Российской империи распалось еще три — Австро-Венгерская, Германская и Османская. На случайность не похоже. Значит, все-таки объективный процесс?
— Первая мировая стала особым рубежом в жизни империй. Если прежде во время столкновений государств речь шла о территориальных приобретениях друг у друга, то теперь уже о тотальном уничтожении врага. Россия, Франция и Велико-
британия планировали раздел Османской империи, предполагалось также расколоть Австро-Венгрию на независимые государства. В свою очередь Германия и ее союзники всячески поддерживали антиколониальные и национальные, сепаратистские и революционные движения во враждебных им империях.
Одной из идеологических составляющих войны стало требование восстановления исторической справедливости. К примеру, в декларации «Русскому народу!» — с ней 5 (18) августа 1914 года обратился верховный главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич — объявлялось о намерении присоединить к России земли, ныне именуемые Западной Украиной. То есть отобрать их у Австро-Венгрии.
Цитирую: «Братья! Творится суд Божий... Да не будет больше подъяремной Руси. Достояние Владимира Святого, земля Ярослава Осмомысла, князей Даниила и Романа, сбросив иго, да водрузит стяг единой, великой, нераздельной России... Да поможет Господь... завершить дело великого князя Ивана Калиты...».
Речь идет о землях Червонной Руси, или Галиции, которые были частью Киевской Руси до ее распада, затем стали частью Галицко-Волынского княжества. В XIV веке Галиция отошла к Польше, в составе которой она пробыла под названием Русское воеводство вплоть до XVIII столетия. В составе Речи Посполитой жители Западной Руси назывались русинами, сами они испокон веков называли себя «руские» (с одним «с»).
В 1772 году в результате второго раздела Речи Посполитой Галиция вошла в состав Австрии. В составе Австро-Венгерской империи она и встретила Первую мировую.
— Идея собирания всех утраченных древнерусских земель под российской короной была не нова...
— Это была идея фикс наподобие освобождения Константинополя от турков. Об этом грезили некоторые панслависты и славянофилы в XIX веке. Теперь же, в 1914 году, России предоставился реальный шанс отобрать Галицию у Австрии, тем более что та первой начала боевые действия.
Однако к этому времени население Галиции, в частности, русины, оказались разделенными на два непримиримых лагеря. Еще со второй половины XIX века там шло противостояние двух национальных движений — москвофильского, отстаивавшего культурно-национальное единство русского народа, и в противовес ему украинофильского (в России последнее называлось «мазепинством»). Причем Австро-Венгрия начиная с 60-х годов XIX века активно поддерживала украинофилов в противовес москвофилам.
Галицкие украинофилы считали, что они, как и малороссы, живущие в Российской империи, принадлежат к отдельному украинскому народу. Эту идею активно разделяла греко-католическая (униатская) церковь. Греко-католики в значительной степени сохраняли православные обряды, но подчинялись Римскому Папе.
В противовес этому галицкие русофилы считали себя частью единого русского мира — «от Карпат до Владивостока». Это движение поддерживалось из России, в том числе и финансово: была правительственная помощь, поддержка меценатов, посвятивших себя, как они это называли, «галицийско-русскому делу». Например, граф Владимир Бобринский создал Галицко-русское благотворительное общество, субсидировал русскую прессу в Австро-Венгрии.
Когда же началась Первая мировая война, обе стороны пытались использовать «украинский вопрос» в Галиции в свою пользу. Россия поддерживала противников Австро-Венгрии, живших на ее территории, — русофилов, а также чехов, словаков, сербов, хорватов. Австро-Венгрия и Германия в свою очередь старались привлечь на свою сторону украинцев. К примеру, в австро-венгерской армии еще в начале войны из жителей Галиции был сформирован легион «сечевых стрельцов», которые сражались против русских войск...
— Вы упомянули российский манифест великого князя Николая Николаевича, направленный против Австро-Венгрии. А несколькими днями ранее, 1 августа 1914 года, он же пообещал полякам воссоздание их государства...
— Да, действительно, и там были слова: «Полтора века тому назад живое тело Польши было растерзано на куски, но не умерла душа ее. Она жила надеждой, что наступит час воскресения польского народа, братского примирения его с Великой Россией. Русские войска несут вам благую весть этого примирения. Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя. Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении...».
Цель манифеста — вполне понятная: в начавшейся войне склонить поляков на сторону России. Польша с первых дней войны стала полем битвы, и за симпатии поляков боролись все — и Австро-Венгрия, и Германия, и Российская империя.
Обратите внимание, что оба манифеста были изданы от лица великого князя Николая Николаевича. Почему? Да очень просто. Если бы они прозвучали от имени царя, то обещанное пришлось бы непременно выполнять. Обещание верховного главнокомандующего, представителя царского дома, конечно, было весомо, но все-таки это не было императорское слово. Дело в том, что среди значительной части российского общественного мнения, особенно элиты, любая уступка полякам, которые в XIX веке дважды бунтовали против России, воспринималась очень негативно, практически как предательство.
Вообще не хотел бы я оказаться на месте царского правительства, которому рано или поздно пришлось бы решать польский вопрос. Ведь если ты обещаешь автономию Польше, то потом неизменно встанет вопрос: каковы будут ее границы? И тут сразу начались бы претензии литовцев, белорусов, украинцев...
После Первой мировой войны вопрос о границах Польши был решен в ходе боевых действий. Границы определил Версальский договор 1918 года, но потом было много других событий, повлиявших на реальные очертания польского государства. Из-за неудачной для советской России войны с Польшей последней достались Западная Украина и Западная Белоруссия. А западная граница польского государства, с Германией, складывалась в результате военных действий против немецких добровольческих отрядов в начале 1920-х годов... Даже с Чехословакией у Польши была война — из-за Тешинской Силезии.
То есть границы новых государств, возникших на руинах прежних империй после Первой мировой войны, устанавливались во многих случаях огнем и мечом.
То же касается и границы между Эстонией и советской Россией: она прошла не по прежней административной границе между Петербургской и Эстляндской губерниями, а была установлена в ходе боевых действий конца 1919 — начала 1920 годов между Красной армией и Северо-Западной армией Юденича, отступившей в Эстонию.
— А по какой черте мыслили провести границу с Россией деятели украинской Центральной рады, провозглашенной в Киеве в марте 1917 года, сразу же после революции в Петрограде?
— Определенных и единых представлений на этот счет не было. Были, если можно так сказать, воображаемые карты. В некотором варианте — от Карпат и далее на восток, включая Кубань.
Почему речь шла о Кубани? Дело в том, что там во времена Екатерины II был осуществлен своего рода «имперский проект». Запорожских казаков — постоянный источник беспокойства для Петербурга — Екатерина переселила на Кубань, чтобы они защищали вновь приобретенные земли от воинственных горцев. То есть часть Кубанского казачьего войска, так называемые черноморцы, — это в немалой части бывшие запорожцы, потомки запорожских казаков (кроме них были и «линейцы», которые пришли на Кубань из России). А для украинцев запорожцы — свои, поэтому и Кубань рассматривалась как своя... И надо сказать, что такая точка зрения находила сочувствие у некоторой части кубанских казаков.
К тому же, когда в XIX веке осваивались районы Кубани, Дона, Ставрополья, их в значительной степени заселяли переселенцы с Украины. И, забегая далеко вперед, конфликт, возникший там уже позже, во время Гражданской войны, очень часто был этническим: между русскими казаками и «иногородними» (так официально называли крестьян, которые жили на землях казачьего войска, но не пользовались правами казаков), а фактически зачастую — этническими украинцами.
В ходе Гражданской войны эти «иногородние» очень часто поддерживали красных. На Дону некоторые села даже встречали Красную армию благодарственным крестным ходом и звоном колоколов — как «освободителей от казаков».
Мы вообще привыкли рассматривать Гражданскую войну как столкновение между красными и белыми. Однако в некоторых районах нашей страны противостояние было не только социальным, но и этническим. Например, конфликт между русскими крестьянами и калмыками: первые выступали за красных, вторые — за белых.
И в ходе Гражданской войны выяснилось, что большевики лучше, чем какая-либо другая политическая сила, готовы к войне в условиях бывшей империи, когда социальная борьба переплетается с национальной и этнической. Они были готовы импровизировать и добиваться успеха, предоставлять автономию и вступать в переговоры с местными национальными элитами. Белые в этом отношении были зациклены на лозунге «единой и неделимой России», с опозданием и неохотно шли на уступки.
Если предельно утрировать, то происходило это следующим образом. Белые заявляли малым народностям: «Знай свое место! Какие еще башкиры (татары, чуваши, якуты и так далее)? Единая и неделимая — и точка». Красные — хотя и не сразу — подходили к вопросу совершенно иначе: «Хотите автономию? Да нет вопросов, пожалуйста!». И это имело ключевое значение.
К примеру, очень важным районом боевых действий во время Гражданской войны была Башкирия. Первоначально башкирские войска, очень боеспособные, сражались против Красной армии на стороне войск Комитета Учредительного собрания (Комуча). Потом эти части «достались» Колчаку, но тот совершенно не готов был удовлетворять национальные требования. И в результате башкиры в значительной мере перешли на сторону красных.
В результате же, на мой взгляд, большевики смогли успешно переформатировать прежнюю Российскую империю на новых принципах. И Советский Союз прожил достаточно долгое время и стал очень мощным государственным образованием...
— Давайте вернемся к вопросу о том, что же случилось с империями после Первой мировой войны.
— Германская империя потеряла все свои колонии в Африке, на Тихом океане, в Китае и часть своих территорий в Европе — главным образом, с национально смешанным населением. Эльзас и Лотарингия отошли Франции, другие территории — Бельгии и Дании. Польско-немецкая граница была проведена в пользу Польши, при этом иногда игнорировались результаты плебисцитов и референдумов — так, судьбу Верхней Силезии определяли не столько плебисциты, сколько польские восстания и давление союзников Польши на Германию. И для немцев это был достаточно болезненный вопрос, впоследствии недовольство было использовано нацистами для политической мобилизации.
Австро-Венгерская империя распалась. Появились Австрия, Венгрия, Чехословакия, часть территории отошла к Польше, Румынии, Италии. И было создано новое многонациональное государство — Королевство сербов, хорватов и словенцев, ставшее затем королевством Югославия.
Существенно съежилась Османская империя. Из ее части был скроен и ряд арабских государств — Саудовская Аравия, Иордания. Единственные турецкие приобретения после Первой мировой войны — крепости Карс и Эргодан в Восточной Анатолии, потерянные в ходе Русско-турецкой войны 1877 — 1878 годов.
К концу той войны в международной политике доминировало представление о праве наций на самоопределение, которое провозглашалось отнюдь не только руководством советской России. Его позицию, как известно, поддержал президент США Вудро Вильсон. За кажущимся благородным идеализмом стоял трезвый политический расчет: экономическая мощь США позволяла им утверждать свое влияние и в тех странах, которые политически были независимыми или становились таковыми.
Однако тут же появилось оправдание: мол, какие-то народы пока еще не в полной мере готовы к независимости. И «курировать» их подготовку должны были «цивилизованные страны» — победители в Первой мировой. Так появилось понятие территорий, «подмандатных» государствам Лиги Наций. Ливан и Сирия — «подмандатные» Франции, а Ирак и Палестина — Великобритании.
— Когда мы имеем в виду распад империй и создание на их основе новых образований, мы говорим о побежденных государствах...
— В первую очередь, конечно, о них. Но и победителям пришлось несладко. Например, Британии. Она получила несколько чувствительных ударов по национальному сознанию. Ирландцы начали войну за независимость, и в конце концов англичанам пришлось пойти на их требования, Ирландия фактически стала отдельным государством.
Кроме того, англичане попытались силой подчинить себе Афганистан. В историю это событие вошло как третья англо-афганская война 1919 года. И что? Англичане не справились. Более того, восстание, начатое афганскими племенами, перекинулось на территорию Британской Индии (территории современных Индии, Пакистана, Бангладеш и Мьянмы). И англичанам в итоге пришлось договариваться с афганскими властями: последние получили независимость во внешней политике.
Поэтому, когда у нас нередко говорят, что, если бы Российская империя «дотянула» до победы в Первой мировой войне, все было бы замечательно... Не уверен. Представим себе оптимистический вариант. Допустим, Россия победила всех противников — и Германию с Австро-Венгрией, и Османскую империю. Включила в свой состав объединенную Польшу, получила Восточную Анатолию — турецкую Армению, Галицию... И вообразим даже самое невероятное — приобрела проливы Босфор и Дарданеллы вместе с Константинополем!
И что в результате? Граничила бы с Турцией, Грецией и Болгарией, каждая из которых претендовала бы на тот же самый Константинополь. И все три государства не испытывали бы к России никаких добрых чувств, вынашивая мечту о реванше.
К тому же содержание новоприсоединенных территорий потребовало бы серьезных военных расходов. Пришлось бы «замирять» несогласных. Что, автономная и формально независимая Польша под скипетром русского царя, что было обещано в манифесте великого князя Николая Николаевича от 1 августа 1914 года, стала бы спокойной территорией?
Комментарии