Гусар в профиль. Как легендарный герой войны 1812 года появился на знаменитой картине
Среди персонажей знаменитого батального полотна Григория Чернецова «Парад по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу» почетное место по праву занимает герой войны 1812 года, гусар, партизан, поэт Денис Давыдов. Именно он оказался единственным «полевым командиром», участником польской кампании, кому выпала честь представлять на торжестве — в качестве одного из зрителей эпохального парада — николаевскую гвардию. А ведь попал он на этот холст случайно и неожиданно.
Угадать в одинокой фигуре военного в генеральском мундире бравого гусара трудно. Он изображен на холсте в профиль, а не в анфас, как большинство именитых зрителей парада./Из коллекции Государственного Русского музея/РЕПРОДУКЦИЯ АВТОРА
Оговоримся сразу: после взятия Варшавы русская гвардия не успевала вернуться в Петербург к назначенной дате и поэтому участия в победном параде не принимала. Не было в этот день на главном военном плацу и Дениса Давыдова. Досрочно покинув театр военных действий в Царстве Польском (как ветеран он имел на это полное право), бессменный гусар и поэт, минуя столицу, прямиком направился тыловыми дорогами в Первопрестольную, а оттуда — в родовое имение в Симбирской губернии.
Другое дело, что в пору формирования списков знатных особ, преимущественно из числа петербуржцев, кого предстояло запечатлеть на картине, кандидатура «москвича» Дениса Давыдова, при всем к нему уважении, кураторами важнейшего художественного проекта, скорее всего, даже не рассматривалась. Поводов относиться к нему с прохладцей у главного заказчика картины было предостаточно.
Молодому императору, например, еще в ходе следствия над участниками мятежа на Сенатской площади в декабре 1825 года один из подсудимых напомнил о крамольных стихах Давыдова. Ими зачитывались участники тайных обществ, а сам автор злободневных басен в свое время был изгнан из гвардии в пехотный полк.
Не прибавляла императору приязни к Давыдову и история с отстранением его в 1829 году от дел на Кавказе. По поводу чего в частном разговоре с Яковом Ивановичем де Сангленом, бывшим начальником тайной полиции при Александре I, император Николай Павлович высказался весьма откровенно: «Нельзя доверять человеку, которого выгнал Паскевич из армии»…
Тем не менее затем Давыдов вернулся в строй, за Польшу был щедро отмечен наградами, в день проведения эпохального парада, 6 октября 1831 года, указом царя ему было присвоено долгожданное звание генерал-лейтенанта. Однако его партизанские привычки получили далеко не однозначные оценки в военной среде. До царя дошли слухи о том, что при взятии одного из городов на Висле Давыдов в назидание «неблагодарным» полякам велел расстрелять одного из местных вожаков-дворян, а потом повесить его на дереве — «чтобы дольше помнилось».
Были и другие причины нелюбви к Денису Давыдову в столице. Чего стоит, например, его признание в одном из писем Петру Вяземскому в том, что он всегда «ненавидел этот гранитный северный град». Так что лишний раз заманить лихого гусара на берега Невы было весьма затруднительно. Даже портрет для Военной галереи Отечественной войны 1812 года в Зимнем дворце художник Джордж Доу написал не в присутствии героя, а с его литографированного портрета.
Между тем на парадной картине Григория Чернецова герой-партизан написан с натуры. Зимой 1836 года Денис Давыдов решил, по собственному выражению, «устроить великий праздник для души»: сразу после Крещения отправился в Петербург, где давно уже — двадцать лет! — не был. Причем по весьма важному поводу: разведать, на какое поприще можно определить старших сыновей. Предполагалось, что Василия — в Институт Корпуса инженеров путей сообщения, благо совсем недавно его возглавил бывший сослуживец Д. Давыдова граф генерал Толь, а Ивана — по юридической части в училище правоведения.
Девять январских дней пролетели как вихрь: встречи, визиты, обеды, походы в театры. В один из дней Давыдов обедал у Пушкиных в доме на Французской набережной (на Мойку, 12, семья поэта перебралась только к осени 1836 года). Удостоился он чести быть принятым самим Николаем I и наследником-цесаревичем. Причем, как отметил Давыдов в очередном послании жене, «государь был милостив и приветлив» и высказал пожелание, чтобы сыновья Давыдова пошли служить по военной части.
После аудиенции у царя московский гость и сопровождавший его с экскурсией по царской резиденции Василий Жуковский прошли в художественную галерею Эрмитажа, а затем в мастерскую живописца Чернецова в Шепелевском доме на углу Зимней канавки и Миллионной улицы (ныне на месте этого дома расположено здание Нового Эрмитажа).
Денис Давыдов оказался одним из немногих, кому довелось увидеть уже почти готовую картину Чернецова еще до того, как ее выставили на суд зрителей. Живописец попросил разрешения у Давыдова на то, чтобы поместить и его изображение на холст заказного полотна. Однако по предложению Жуковского решено было перенести сеанс позирования на следующий день, когда должно было состояться публичное чтение сцен из гоголевского «Ревизора» в квартире Жуковского, располагавшейся в том же Шепелевском доме, но по другой лестнице.
Именно тогда и был сделан набросок портрета генерала во весь рост. «4 февраля, — записал Чернецов в дневнике, — начал писать Давыдова». А вскоре его изображение появилось в левой половине холста на первом плане среди других зрителей парада. Это была одна из последних поправок, внесенных художником в окончательный вариант картины. Осенью 1836 года в Академии художеств на очередной академической выставке «Парад на Царицыном лугу» был выставлен на всеобщее обозрение.
Читайте также:
Большая уборка. Как проводились общественные работы по очистке Петрограда от мусора
Исчезнувшая Екатерина. У памятника императрице в сквере на Невском был «предшественник»
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 55 (7877) от 28.03.2025 под заголовком «Гусар в профиль».
Комментарии