Георгий Альфредович Розай. По следам жизни одного танцора

Фото из работы автора

IX региональная олимпиада по краеведению школьников Санкт-Петербурга

«Санкт-Петербургские ведомости» публикуют самые лучшие работы участников олимпиады за 2020 год (в сокращенном виде).

Для 9–11 классов региональная олимпиада является восприемницей ежегодных городских историко-краеведческих чтений школьников Санкт-Петербурга, которые проводились ГБНОУ «СПБ ГДТЮ» при поддержке СПбГУ, РГПУ им. А. И. Герцена, Союза краеведов Санкт-Петербурга и профильных общественных организаций с 1991 года.

Для 8–9 классов региональная олимпиада является восприемницей конкурса «Олимпиадный марафон», который проводился с 2007 года СПб АППО при поддержке фонда Д. С. Лихачева, Союза краеведов Санкт-Петербурга, РГПУ им. А. И. Герцена, СПб ГУ, Российской Правовой академии Министерства юстиции (Северо-Западный филиал).

Выполнила работу: Сидоранова Анастасия (ГБОУ СОШ № 316 Фрунзенского района, 9 класс).

Георгий Альфредович Розай. По следам жизни одного танцора

Введение

В прошлом году, обучаясь в клубе Петрополь, я писала экскурсию, которая была посвящена Русским сезонам С. П. Дягилева. Русские сезоны – самые известные в мире театральные гастроли, которые с успехом продолжались с 1908 по 1921 год.

При сборе материала для экскурсии, мне встречались одни и те же имена: танцовщики – В. Ф. Нижинский, А. П. Павлова, Т. П. Карсавина, балетмейстер – М. М. Фокин, художник – А. Н. Бенуа, композитор – И. Ф. Стравинский. Мне стало интересно, кто еще принимал активное участие в Русских сезонах? Кто был успешен и талантлив, но про него со временем забыли? Этим человеком является Георгий Альфредович Розай (1887-1917 гг.), герой моего исследования.

М. Фокин в своих воспоминаниях в 1862 году писал: «Кто теперь знает имя танцовщика Розая? Он умер скоро после начала своей карьеры. Что осталось от его успеха, его необычайной удачи в книгах о балете? Никто не был заинтересован не только в том, чтобы превознести его, но даже в том, чтобы отдать должное, чтобы констатировать факт. Разве интересно расхваливать какого-то Розая, имя которого звучит так незнакомо?». И действительно, это имя неизвестно почти никому. Я считаю это незаслуженным, так как Георгий Розай был по-настоящему талантливым танцовщиком. Таким образом, проблема моей работы заключается в малоизученности жизни Г. А. Розая, а также в том, что его имя неоправданно предано забвению.

Я считаю своё исследование актуальным, поскольку изучение истории его жизни и карьеры позволит узнать больше об особенностях развития русского балета, о том, как складывались судьбы его представителей.

Основная часть. Жизнь одного танцора

I Глава. Детство и юношество Георгий Розая

Георгий Альфредович Розай родился в 1887 году в селе Ивановское в Тамбовской области. Сведений о его семье сохранилось не так много, однако они есть.

Изначально, фамилия Розай не была связана с искусством. «Это прочитывается в подлинном гербе его предков, чудом сохранившимся. Там значится: "Семья богатых земледельцев (или землевладельцев), приехавших во Флоренцию в 1500 г., вошла в круг знатных семей во время Флорентийской республики". Щит разделен желтым поясом (цвет благородства), очень характерным в Тоскане среди гвельфов (политическое течение в Италии; белый и красный цвета обозначают честь семейства (белый чистота, красный – храбрость и мужество); а также розы – щедрость и благородство души. Присутствуют в изображении также военные рыцари, кавалеры,» – пишет Александр Геннадьевич Колесников в книге, посвященной племяннику Розая «Юрий Григорович. Путь русского хореографа». К сожалению, автор, столь подробно описавший герб фамилии Розай, не приложил его фотографию. Остаётся лишь додумать и представить, как выглядел герб по данному описанию.

Н. С. Злобина в статье «Георгий Розай – имя, которое звучит так незнакомо» рассказывает о родителях Г. Розая: «отец – итальянский подданный Торквато Альфредо Фортунато Розай, мать – крестьянка Матрена Фоминишна». В. А. Теляковский в своем дневнике говорил об отце Г. Розая, как о берейторе (согласно Энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона, берейтор – обучающий правильной верховой езде и выезжающий молодых лошадей) у Великого князя Юрия Максимилиановича. Великий князь Юрий Максимилианович – это, по всей видимости, Его Императорское Высочество Великий князь Георгий (Юрий) Масимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский (1852-1912 гг.) – 4-й сын Великой Княгини Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лейхтенбергского, внук Николя I. Он владел Сергиевской дачей в Старом Петергофе, где, возможно, бывал отец Г. А. Розая и сам Георгий Альфредович.

Федор Лопухов, русский хореограф и педагог, в мемуарах упоминал о Г. А. Розае, как о представителе цирковой династии. «Дед Бальдассаре Розай с женой Альбиной Ломбалли были родом из Флоренции, а для отца Георгия, Торквато, Россия стала второй родиной. Старший сын Торквато – Евгений (1885–1956), пошел по стопам отца, выступал с лошадьми в цирке на Фонтанке,» – пишет Н. С. Злобина. Но Г. Розай не продолжил цирковую династию семьи. Его страстью стал балет. Георгий вырос великолепным, очень виртуозным, характерным и гротескным танцовщиком.

Кроме того, известно, что у Г. А. Розая была младшая сестра – Клавдия Альфредовна Розай (Григорович). Она так же, как и ее брат, обучалась в театральном училище. Сохранилась ее фотография 1920 года, где она запечатлена в белом балетном платье и пуантах. На фото ее руки согнуты в локте и подняты вверх. Словно она выполняет танцевальное движение.

В 1927 году Клавдия, на тот момент уже Григорович, родила сына Юрия. Он пошел по стопам дяди и стал выдающимся танцовщиком и балетмейстером. [Там же] В интервью ТАСС в 2017 году он вспоминает: «Я родом из Ленинграда, из балетной семьи – мама училась там же, в хореографическом училище на улице Росси, кстати, в одном классе с великой балериной Мариной Семёновой. Но рано вышла замуж, появились мы с сестрой, и она оставила профессию. А её брат, Георгий Розай, был известным артистом Императорской сцены, потом участником Дягилевской антрепризы «Русские сезоны». Так что балетные гены своё влияние оказали – и на образ жизни, и на внутреннюю дисциплину».

Интересно, что Юрий Григорович танцевал в «Половецких плясках» ту же самую партию, которую когда-то танцевал Георгий Розай. Ю. Григорович рассказывает: «Для меня эти балеты – часть моей личной и театральной биографии. Мой дядя, танцовщик Мариинского театра Георгий Розай, танцевал сольную партию в "Половецких плясках" Фокина – ту самую, которую, впоследствии танцевал и я». Таким образом продолжилась балетная династия фамилии Розай.

Сам Георгий Альфредович был зачислен в Театральное балетное училище (Театральная ул. (с 1923 г. – улица Зодчего Росси [53]), д. 2) в 1897 году по прошению отца. Театральное училище состояло из двух отделений – балетного с подготовительными классами и драматических курсов. Балетное отделение, в свою очередь, разделялось на две половины – женскую и мужскую – и каждая из них состояла из пяти классов: двух подготовительных, с двухлетним курсом каждый, и трех общих, с годичными курсами. Таким образом, курс обучения в балетном отделении составлял 7 лет.

В Ежегоднике Императорских театров 1890-1891 годов говорится следующее: «В балетное отделение училища принимаются дети обоего пола, от 9 до 11 лет, христианских вероисповеданий, русские подданные, всех сословий, удовлетворяющих в физическом отношении требованиям балетного искусства, умеющие читать и писать по-русски и знающие необходимые молитвы и начальное счисление». Так как в училище могли обучаться только русские подданные, отец Георгия, Альфред Розай, буквально через два дня после поступления сына в училище, подал прошение о принятии семьи в русское подданство.

Просмотр детей (экзамен) был назначен на 20 августа 1897 года. Желающие поступить в училище подвергались специальному осмотру учителями балетных танцев, совместно с врачами училища, для определения пригодности к изучению балетного искусства. Также на экзамене проверялись знания по общеобразовательным предметам.

В тот день на Театральной улице было много людей и экипажей. Бронислава Нижинская в своих воспоминаниях описывает зал, где проходил просмотр, так: «…зал с полукруглыми окнами. Одну стену занимало огромное зеркало, а вдоль другой тянулся станок для балетных экзерсисов. В углу стоял большой рояль. Пол в зале был наклонен под тем же углом, что сцена Мариинского театра. На стенах висели портреты Николая II и других императоров».

Во второй зал, двери которого были закрыты, вызывали мальчиков по списку. Осмотр учителями проходил следующим образом: мальчиков выстроили в ряд, их попросили пройти вперед и назад, тем самым отбирая нужных и способных. Далее врачи и учителя осматривали ноги будущих танцовщиков. Они проверяли подъем и выворотность. Затем тех, кого отобрали, отправили на более подробный медицинский осмотр. Там измеряли рост, вес, ширину грудной клетки, осматривали ноги и бедра, взвешивали, слушали легкие и сердце, а также проверяли зрение.

В конце экзамена было объявлено, кого приняли в Театральное училище с годичным испытательным сроком. Те ученики, кто проявит способности к танцу и другим предметам, будут зачислены на следующий год в училище в качестве воспитанников.

Занятия в балетном отделении начались 1 сентября 1897 года. Форма, в которую обязан был одеваться Г. А. Розай выглядела так: длинные серые шерстяные брюки, китель с широким ремнем, застегивавшимся на квадратную медную пряжку и фуражка с лакированным козырьком.

Первым преподавателем классического танца для Георгия Розая стал Сергей Легат. Сергей Густавович Легат (1875-1905 гг.) окончил Театральное училище в 1894 году и был принят в кордебалет Мариинского театра. В 1896 г. он стал корифеем и вместе с братом Николаем начал преподавать в Театральном училище. Артист балета и балетмейстер Ф. В. Лопухов писал о них: «Они были яркими представителями новой школы танца – подлинно русской, которая и покорила впоследствии весь мир» [Цит. по: 47, с. 87]. Возможно, Сергей Густавович во многом повлиял на становление Г. А. Розая как выдающегося танцовщика. «Сергей Легат отличался благородной внешностью, правильным сложением и выдающимися хореографическими способностями. С одинаковым успехом он выступал как в классических, так и в характерных танцах,» – отмечал историк балета М. Борисоглебский [Цит. по: 47, с. 89].

У Георгия Розая был достаточно трудный характер, он был непоседливым ребенком и мог совершить шалость или проступок. Однако эти черты его характера не помешали ему окончить Театральное училище и в будущем стать виртуозным танцовщиком.

Даже на первом, испытательном году обучения, Георгий Розай успел напроказничать. В Театральном училище он занимался в одном классе вместе с будущим известным танцовщиком Вацлавом Нижинским. По отношению к Вацлаву Г. Розай проявлял худшие черты своего характера. Сестра В. Нижинского, Бронислава, вспоминает: «Вацлав начал рассказывать мне о своей жизни в Училище, о том, как некоторые мальчики толкали и дразнили его на уроках танцев за то, что он хорошо занимается. "Ты что, девчонка, что ли, мальчику незачем так хорошо танцевать!", – говорили они». В. Нижинский просил сестру ничего не рассказывать матери, боясь прослыть ябедой. Он назвал сестре трех своих главных врагов – Георгий Розай, Анатолий Бурман и Григорий Бабич. «Как мне хотелось спасти Вацлава от этих чудовищ!» [Там же], – писала Бронислава Нижинская. Таким образом, взаимоотношения между Георгием Розаем и Брониславой Нижинской были крайне холодными, можно даже сказать трудными.

Занятия в Училище окончились в мае. Георгий Розай был принят в Театральное училище. Став воспитанником, он получил право носить фуражку с эмблемой Училища – императорской короной на серебряной лире, окруженной лавровым венком. Летом у ребят были каникулы.

В училище существовало принципиальное различие между воспитанниками и учениками. Ученики были приходящими, то есть они не проживали в общежитии, которое располагалось на третьем этаже училища, а воспитанники наоборот жили в нем, и отпускали домой их только по воскресеньям и праздникам. Кроме того, воспитанников после окончания Училища обязаны были принять на действительную службу в Императорские театры, где те должны были проработать минимум три года. На учеников же это не распространялось.

1 сентября 1898 начался новый учебный год. С этого года воспитанников занимали в Мариинском театре в массовых сценах оперы и балета. За эти выступления им выплачивали небольшие суммы, примерно 60 копеек. О первом таком участии в опере Вацлав Нижинский, одноклассник Георгия Розая, вспоминал: «Нас всех поставили в ряд, а гример нарумянил нам щеки. После этого объяснили куда идти, и что делать».

Предметы, которые преподавались в Училище разделялись по трем категориям: общеобразовательные, специальные и вспомогательные. На общеобразовательные дисциплины отводилось 5 часов в день, туда входили Закон Божий, русский язык и словесность, арифметика, всеобщая и русская история, география, французский язык, рисование и чистописание. Специальным предметам отводилось 2 часа в день, к ним относились танцы (балетные, бальные и характерные), мимика и исполнение балетов и дивертисментов. Вспомогательными дисциплинами называли уроки музыки (фортепиано и скрипка), фехтования, военных приемов (для мальчиков). Таким образом, можно сделать вывод, что воспитанники Театрального училища получали достаточно полное образование и имели возможность развиваться разносторонне. Кроме того, учебный день длился намного дольше, чем в обычных школах. Сестра В. Нижинского вспоминает, что тот вечно приходил домой голодным из Училища. Также в своих воспоминаниях она упоминает, что все учителя имели университетское образование и были профессионалами своего дела.

Учебный год был завершен, и Георгий Розай был принят воспитанником, т.е. стал жить в училище. Мужское отделение – «половина воспитанников» – располагалось на третьем этаже здания Театрального училища. Внутренние коридоры делили его на две части. На части, обращенной к улице, находились учебные классы, танцевальные залы, спальня и лазарет. На противоположной стороне, с окнами во двор, размещались умывальня, ватерклозетная, буфет, столовая, гардероб, комнаты управления Училища. На это же этаже ещё в 1830-е годы была возведена церковь.

Как я уже говорила выше, Георгий Розай был в трудных отношениях с В. Нижинским. Г. А. Розай дразнил и обижал его. Весной 1900 года его шалости перешли все границы и привели к крайне печальным последствиям.

13 марта 1900 года в Училище проходил ученический спектакль. Однако этот радостный день омрачила тревожное известие – Вацлав Нижинский попал в больницу. Для его семьи это был большой удар. Этот инцидент произошел так. На перемене мальчики устроили в большом танцевальном зале соревнование по прыжкам в высоту. Они поставили в центре зала большую деревянную подставку для нот, высоту которой можно было регулировать. Это затея пришла в голову Г. Розаю, А. Бурману и Г. Бабичу. Они подняли подставку выше, чем она была изначально, когда Вацлав отвернулся. «Мы знаем, ты хорошо прыгаешь в длину, через семь скамеек перепрыгнуть можешь. Покажи-ка, как ты можешь прыгать в высоту. Ну-ка, перепрыгни эту подставку», – говорили они. Однако Нижинский во время прыжка поскользнулся, и ударился животом о деревянный край подставки; он сильно ушибся и потерял сознание.

Сам В. Нижинский, когда пришел в себя, уверял, что ничего не помнит. Проведя расследование, администрация училища нашла виновную троицу. Однако выведать у них было совершенно ничего невозможно. Мальчикам снизили отметки за поведение и на одно воскресенье не отпустили домой.

К счастью, серьезных проблем со здоровьем у В. Нижинского это не вызвало, но выписали его только к концу учебного года.

Как бы странно и противоречиво это не выглядело, в следующем учебном году Георгий Розай и его приятели подружились с В. Нижинским. Но это была очень необычная дружба. Н. Исаев, воспитанник Театрального училища, вспоминал: «Они дразнят его, вызывают на драку, а потом всю вину сваливают на него». Сестра В. Нижинского пишет: «Новые приятели Вацлава – Розай, Бурман и Бабич – опасная компания, дружба с ними не доведет его до добра. Они нарочно создают брату в Училище дурную славу, чтоб отметки у него были хуже, чем у них. Вацлав очень вспыльчив. Они дразнят его, вызывают на драку, а потом всю вину взваливают на него». Такое жестокое соперничество можно считать закономерным в отношениях двух талантливых личностей. Однако сам В. Нижинский высоко оценивал способности своего одноклассника. «Вот видела бы ты Розая!», – говорил он сестре.

Шалости Г. Розая продолжились и в следующем учебном году. В начале 1904/1905 учебного года воспитанников повезли на каретах в Мариинский театр на утренний спектакль. Г. Розай, В. Нижинский и другие мальчики взяли с собой рогатки. По дороге они развлекались тем, что стреляли в фонарные столбы, вывески и прочие «мишени», а также следили, чтобы воспитатель не заметил этого. Один из мальчиков попал в цилиндр прохожему, который оказался важным государственным чиновником. Вина легла на плечи В, Нижинского, Г. Розай же вышел сухим из воды. Вацлава исключили из училища, однако позже он был восстановлен.

В следующем учебном году Георгий Розай был переведен в старшее отделение Театрального училища.

Дисциплина в Училище была очень строгой. Высшей властью был инспектор, который подчинялся директору Императорских театров.

Директор Императорских театров Владимир Аркадьевич Теляковский в своем дневнике 20 (7) февраля 1905 года оставил следующую запись: «На днях он (Георгий Розай – А. С.) явился к доктору и заявил, что у него так расстроены нервы, что он за себя не отвечает. Главным образом это расстройство вызвано будто замечаниями и выговорами, которые ему делают инспектор и преподаватель балетных записей Сергеев. Замечания инспектора были, например, такого рода, чтобы он не носил фатоватую прическу, чтобы не выставлял цепочку и т. п. Словом, замечания самые обыкновенные. Кроме того, инспектор, присутствуя на занятиях, три раза был свидетелем, как Розай ничего не знал и получал неудовлетворительные баллы. Кроме этих неисправностей Розай рассказывал про какие-то небылицы с ним на улице, будто его приглашали какие-то мужчины, писали ему записки и т. п. Словом, будучи 18-ти лет в 3-м классе, он вообще весьма сомнительный господин, и вот этот-то никуда не годный тип заявляет, что у него нервы и он за себя не может отвечать» [31]. Инспектору было поручено переговорить с доктором, а затем вызвать отца Розая и объяснить ему, что если его сын не в состоянии за себя отвечать, то его необходимо забрать из училища, «ибо мы подобных господ не можем держать у себя», – писал Теляковский.

А уже 24 (11) февраля со слов Гена (?) он написал о танцовщике следующее: «Розай хотя и скверный мальчик, но находится в таком нервном возбуждении, что его надо оставить пока в покое, и если он не ходит на уроки, то временно и не заставлять его ходить. Доктор дает ему теперь бром».

Из записей, оставленных В. А. Теляковским видно, что Г. А. Розай был трудным ребенком и ему тяжело давалась учеба в училище. Однако это никак не помешало ему стать виртуозным танцовщиком.

С 1905 года началось участие Г. Розая в более серьезных постановках. 20 апреля 1905 года состоялся первый показ балета «Ацис и Галатея», где главный роли исполнили Г. А. Розай и Е. А. Смирнова.

4 декабря этого года состоялся совместный спектакль учеников балетной школы и драматических курсов, устраиваемый по их общественной инициативе для своих родственников и знакомых. Воспитанники сами писали и иллюстрировали программы. Двое учеников, Н. А. Исаев и Г. И. Бабич, играли соло на скрипке. Г. Розай и В. Нижинский танцевали со слушательницами драматических курсов Александровой, Тиме и Ивановой. «В общем, танцы были хорошо исполнены», – так охарактеризовал это выступление В. А. Теляковский.

В 1906 году М. М. Фокин по-новому поставил танец фавнов из балета «Ацис и Галатея», в которой участвовало 12 мальчиков, а солировали В. Нижинский и Г. Розай. Фавны в этом балете были похожи на зверей и в конце пляски кувыркались через голову, что противоречило классической школе, но очень соответствовало звериному характеру танца.

Георгий Розай очень рассердился, когда пресса упомянула одного только В. Нижинского. Злость и зависть были усилены тем, что в этом спектакле Георгий Розай танцевал только демихарактерную польку со Смирновой, а В. Нижинский выступил там как классический танцовщик. М. М. Фокин поставил для своей ученицы Смирновой и предвыпускного ученика Г. Розая эту «Польку с мячиком» на музыку польки-pizzicato Штрауса, которую, как вспоминает Лопухов, они блестяще исполняли. 

По словам М. М. Фокина, этот танец имел неимоверный успех и в течение нескольких лет был «боевым» номером всех концертов и балетных турне. Именно с постановки этого танца началась балетмейстерская карьера М. М. Фокина. Интересно, что в сентябре 1907 года в интервью, опубликованном в «Петербургской газете», молодой балетмейстер М. Фокин отметил следующее: «среди танцовщиков хорошие надежды подают Розай и Нижинский. Оба они будут участвовать в новых балетах».

Но выступления на более серьезном уровне не повлияли на озорство Г. Розая. Известно о еще одном его крупном проступке. Когда он учился в предвыпускном классе, пропал ключ от двери, ведущей с церковной лестницы в женское отделение училища, располагавшееся этажом ниже. Позже ключ, а также свежую копию с него, обнаружили в тумбочке Георгия. На все вопросы он давал уклончивые ответы: якобы ключ ему дали на хранение, а кто дал, он сказать не может в силу товарищеских отношений. Откуда появился дубликат, он забыл. Инспектор училища предлагал подвергнуть Г. Розая следующему наказанию: «лишить его до конца текущего учебного года отпуска домой на праздники, <…>; отстранить его от участия в экзаменационном спектакле; перевести его с первого марта 1906 года в разряд своекоштных (платное обучение – А. С.)», что безусловно сильно ударило бы по бюджету семьи Розай». Размер ежемесячной выплаты составлял 25 рублей, достаточно большую по тем временам сумму. Мать Г. Розая подала прошение директору императорских театров, где описывала бедственное положение семьи, впавшей в долги, и указывала, что не в состоянии оплачивать обучение сына. Спустя какое-то время, учитывая, что Георгий находится на последнем году обучения, а поведение его значительно улучшилось, инспектор училища И. Мысовский предложил не отчислять мальчика, а оплату в размере 300 рублей взыскать из жалования, которое он будет получать в императорских театрах, рассрочив выплату на один год. При этом годовое жалование начинающего танцовщика в то время составляло всего 600 рублей.

В последний, выпускной год, Г. Розай почти не общался с В. Нижинским. Сестра Вацлава, Б. Нижинская считала, что А. Бурман и Г. Бабич, приятели Розая, дурно влияли на него. По ее мнению, именно они навязывали ему плохое отношение к Вацлаву.

Сведения о личной жизни Г. Розая достаточно скупы. Исследователь Н. С. Злобина нашла в архивных бумагах лишь один романтический эпизод. 12 декабря 1907 года танцовщик обратился в контору императорских театров с просьбой выдать свидетельство на вступление в законный брак с артисткой частных театров Раисой Тимофеевной Шредер. Свидетельство было получено, но по неизвестной причине брак не состоялся.

В старших классах Г. А. Розай выделялся как один из лучших учеников. Он отличался очень высоким прыжком. 

Приближался день выпускного спектакля, и в училище репетиции шли полным ходом. Г. Розай танцевал классический танец pas de quatre c Брониславой Нижинской. На репетициях мальчики носили обычную танцевальную форму: белые рубашки и черные, стянутые у лодыжек, брюки. Г. Розай часто задерживался на других репетициях и опаздывал. После репетиций «Танца шутов» из балета «Павильон Армиды» он был очень уставшим. Танец этот был крайне сложным, и М. Фокин требовал много дополнительных репетиций. Г. Розай утверждал, что это самый трудный танец, который он когда-либо видел. «Есть там одно па: нужно высоко подпрыгнуть с поджатыми ногами по-турецки, а затем опуститься на одно колено. Фокин заставлял меня повторять его снова и снова», – говорил Г. А. Розай. По его мнению, М. Фокин иногда доходил до жестокости в своих требованиях. «К концу номера мальчики просто задыхались», – вспоминала Б. Нижинская.

К их номеру с Б. Нижинской Г. Розай проявлял намного меньше интереса. «Просто не понимаю зачем поставили меня в этот классический pas de quatre. Я думал, давно решено, что классическим танцовщиком будет твой брат – Вацлав, а я – характерным», – говорил он ей.

Ему не нравилось еще и то, что классический танец pas de quatre придется танцевать между двумя характерными номерами. Г. Розай считал, что классический танец не несет никакой ценности для его будущей карьеры, в отличии от «Венгерского вальса», который он танцевал с И. Неслуховой.

Трудные и изматывающие репетиции были завершены, костюмы приготовлены. Волнующиеся выпускники готовились за кулисами, а зал наполнился людьми.

15 апреля 1907 года на сцене Мариинского театра состоялся выпускной спектакль балетного отделения Театрального училища. Он состоял из одноактного балета «Саланга» постановки К. Куличевской на музыку П. Шенка и хореографической картины «Оживленный гобелен» постановки М. Фокина на музыку Н. Черепина. [48, с. 92]

Для выпускного спектакля не стали создавать новых декораций. Кулисами служили черные полотнища, а задник был небесно-голубой. Костюмы для спектакля были взяты из театрального гардероба.

Первым номером зрители увидели фантастический балет «Саланга». Затем был показан «Оживленный гобелен», где Георгий Розай показал свою виртуозную технику. Далее шел дивертисмент, где Г. Розай вместе с Б. Нижинской танцевали pas de quatre. Через один номер после этого Г. Розай вновь вышел на сцену в «Венгерском танце», который он исполнял вместе с И. Неслуховской. 

О. М. Томпакова об этом спектакле писала следующее: «И, хотя балет представлял собой только танцевальную сюиту и сцену праздника в волшебных садах Армиды, он перерос рамки ученического выпускного спектакля и был воспринят современниками как настоящее художественное событие».

«…газеты назвали выпускной спектакль "триумфом Обухова"; действительно, Обухов показал таких учеников, как Нижинский и Розай», – пишет В. М. Красовская. Л. Л. Козлянинов назвал приятным приобретение двух танцовщиков первого класса – Нижинского и Розая. При этом он упомянул, что он затрудняется – кого именно поставить на первое место.

По словам М. М. Фокина, танцами и ограничивалось содержание балета «Оживленный гобелен». «Такова была цель экзаменационного спектакля», – пишет он. Среди остальных номеров, особенный фурор вызвал танец шутов, который исполняли 6 мальчиков с виртуозом Г. Розаем в середине. «Танец шутов» был отчетливо гротескным, и М. Фокин считал его самым сложным по технике из когда-либо им поставленных. Г. Розай в этом танце высоко взлетал, переплетая согнутые ноги, и после падал на одно колено. М. Фокин вспоминает: «О, как я помучил мальчиков, прежде чем достиг идеального исполнения! Но как охотно, с какими радостными лицами они «истязались», как были счастливы, когда публика «не выдержала» и разразилась нескончаемыми аплодисментами!». В публике долго не смолкали тщетные требования повторений этого номера – гвоздя спектакля. Рецензент «Петербургской газеты» писал, что зрители «так шумели, требуя повторения, что мальчики, с Розаем во главе, остановились среди сцены, не зная, что делать».

Этот танец стал очень важным для карьеры Георгия Розая. В. М. Красовская называла этот танец «главным козырем выпускника». Именно с него начался путь славы Розая за границей. Этот танец стал неотъемлемой частью балета, поставленного М. Фокиным, «Павильон Армиды».

Помимо «Танца шутов» Г. Розай участвовал в pas de quatre с Б. Нижинской, Ф. Георгиевской и А. Эрлером, поставленным М. К. Обуховым, и в «Венгерском танце», который он исполнял вместе с И. Неслуховской. Рецензенты хвалили его и за эти номера. «Воспитанник Розай отличился и в классическом па», – писал критик «Петербургской газеты». «Воспитанник Розай – виртуозный классический танцовщик, очень хороший характерный и прекрасный кавалер», – заявлял Светлов в «Биржевых ведомостях».

Отзывы критиков и реакция публики на Г. Розая была исключительно положительной. Это дало хороший старт его карьере.

В 1907 году балетное отделение окончили и были приняты в кордебалет Мариинского театра 15 человек (9 учениц и 6 учеников), среди них – В. Нижинский и Г. Розай.

Георгий Альфредович Розай был принят на действительную службу в Мариинском театре с 1 июня 1907 года. Так начался профессиональный путь Георгия Розая. Подробнее о нем я расскажу в следующей главе.

II Глава. Профессиональная деятельность и жизнь вне театра

С 1 июня 1907 года Г. Розай был определен на действительную службу артистом балетной труппы Мариинского театра. Как отмечает Н. С. Злобина, судя по афишам, в летние месяцы своего первого сезона он выступал в Павловском театре и в Красном селе, где традиционно располагался лагерь военных учений. Г. Розай выходил в венском вальсе («Valse viennoise») и танце гусар «Toborso» («Danse de hussarde») в балете «Привал кавалерии», появлялся в чардашах, мазурках, матлотах в различных балетных дивертисментах.

Сезон 1907 года открылся в сентябре. Однако Георгий Розай вышел на сцену Мариинского театра лишь 25 ноября. В этот день состоялся премьерный показ балета «Павильон Армиды», который сыграл очень важную роль в жизни Георгия Розая.

Этот балет, поставленный М. М. Фокиным на музыку Н. Черепнина, стал первым балетом, написанным этим композитором. Спектакль стал плодом его трудов совместно с А. Н. Бенуа и М. М. Фокиным. В балете автор стремился запечатлеть дух ушедшей эпохи и перенести зрителя в сюжетное время спектакля (ХVII век). Грезы переносят героя еще на пять-шесть веков назад ко времени первых Крестовых походов. Рене де Божанси ощущает себя рыцарем Ринальдо, влюбленным в Армиду, которая изображена на гобелене летнего павильона, где ему пришлось остаться из-за грозы. Рене представляется, что и Армида любит его, а ее отец им покровительствует. Армида в знак любви дарит ему свой шарф. Приходит пора проснуться. Рене с трудом вспоминает события прошедшей ночи. Но он замечает шарф Армиды у него на руках. Взглянув на Гобелен, Рене видит, что на гобелене у Армиды нет шарфа. Ему становиться не по себе, он перестает различать грезы и реальность. Ему приходит в голову, что встреча с Армидой происходила по-настоящему, но злой рок вернул его назад в ХVII век. Рене теряет рассудок, потому что в том времени он был счастлив, но вернуться туда он не может. 

Кульминацией второй картины балета является вихревой «Танец шутов», в котором роль Короля шутов исполнял Георгий Розай. В танце большое количество ритмичных поворотов и прыжков. «Это самый трудный по технике танец, который я когда-либо ставил», – писал Михаил Фокин. Именно эта партия повлияла на успех и славу Г. Розая в Европе. Танец был отчетливо гротескным. «Розай высоко взлетал, переплетая совершенно согнутые ноги, и падал затем на одно колено». Его можно было исполнять как отдельный концертный номер. Он неизменно вызывал овации. Успех "Шутов" и, главным образом, Г. Розая в этом танце был совершенно невероятный», – утверждал Фокин.

На премьере спектакля зрителям предлагалось посмотреть сначала «Лебединое озеро», а после длинного антракта уже сам «Павильон Армиды». Поступив таким образом, дирекция театра надеялась, что уставшие зрители уйдут, не дожидаясь начала второго балета. Однако они ошиблись – никто из зрителей не ушел, а успех балета был настолько велик, что авторов и исполнителей вызывали много раз. А. Н. Бенуа так описывал это вечер: «Самый спектакль прошел блестяще. Театр был битком набит, даже в проходах к партеру набралась, несмотря на протесты капельдинеров масса народу. Балет шел под сплошные аплодисменты, многие номера бисировались, а конце театр просто вопил… Но лучшим вознаграждением было то, что Сережа Дягилев пробившись через запрудившую при разъезде вестибюль театра толпу, стал душить меня в объятиях и в крайнем возбуждении кричал “Вот это надо везти за границу!”».

До конца 1907 года Георгий Розай еще пять раз появился в роли Шута на сцене.

В Санкт-Петербургском государственном музее театрального и музыкального искусства сохранилась черно-белая фотография, датируемая 1907-1909 годами, где Георгий Розай запечатлен в костюме к этому балету. Он сфотографирован в полный рост. Георгий стоит, широко раскинув руки в стороны на уровне плеч, и улыбается. Костюм на танцовщике выглядит так: балетные туфли, белые гольфы до колена, светлые панталоны чуть ниже колена, такого же цвета верхняя часть костюма, украшенная четырьмя крупными пуговицами. На голове у Г. Розая шутовская шапка с кисточкой. Хочу заметить, что Георгий Розай еще достаточно юн, следовательно, можно сделать вывод, что фото действительно сделано в период начала карьеры танцовщика. Данный снимок также подтверждает факт участия Георгия Розая в балете «Павильон Армиды».

К сожалению, Дирекция императорских театров не торопилась использовать выдающиеся способности Г. А. Розая. В первые годы работы он почти не участвовал в других спектаклях. Лишь на премьере пятиактного балета Николая Легата «Аленький цветочек» в декабре 1907 года он удостоился быть одним из тридцати двух исполнителей финального вальса.

1908 год был для танцовщика не самым продуктивным. Известно, что в декабре этого года он появился в «Danse pastorale» и «Танце лидийских юношей» в возобновленном балете Ц. Пуни – М. Петипа «Царь Кандавл».

Также Георгий Розай активно сотрудничал с М. Фокиным. 26 января 1908 года на маскараде «Ночь Терпсихоры» в пользу Российского общества покровительства животным были показаны «танцы прошлого, настоящего и будущего». Г. Розай выступал в одном спектакле с О. Преображенской, А. Павловой, Т. Карсавиной, Л. Кякшт, А. Бекефи, И. Кусовым. В короткой заметке «Биржевых ведомостей» было сказано, что Г. Розай исполнял русские танцы в паре с Е. Смирновой под оркестр балалаечников.

Из статьи Н. С. Злобиной можно узнать следующую информацию о военной службе Г. Розая: «Г. Розай очень часто и подолгу болел, был признан совершенно не способным к военной службе, а потому освобожден от нее навсегда».

В 1909 году карьера танцовщика заметно пошла в гору. Ему было доверено много новых ролей. Он исполнил Обезьяну в «Дочери Фараона», Греческого раба в «Эвнике» (партию, исполненную ранее В. Нижинским), Фавна в картине «Осень» из балета «Времена года», а также Полишинеля в «Фее кукол». В бенефис кордебалета Г. Розай солировал в гопаке из оперы П. Чайковского «Черевички», и, по словам В. Светлова, «гопак в лихом исполнении наших танцовщиков, во главе с г-ном Розаем, прошел отлично и имел шумный успех». В этом же сезоне его имя впервые появляется в «Ежегоднике императорских театров» в разделе «Петербургская балетная труппа». Согласно данным из Ежегодника, в сезоне 1908-1909 годов Г. А. Розай выступал 7 раз в двух балетах: 4 раза исполнил роль Грека в «Эвнике» и 3 раза Обезьяну в «Дочери фараона».

16 февраля 1909 года состоялся благотворительный спектакль. В нем участвовал и Георгий Розай. Он вместе с Вацлавом Нижинским танцевал Греческого раба в балете «Эвника». В. Нижинский говорил, что это был невероятно трудный характерный танец. Он исполнялся на бурдюках, наполненных водой и изображал танцевальное состязание двух рабов – Белого (В. Нижинский) и Черного (Г. Розай). Победителем становился тот, кто, танцуя дольше, продержится на упругом и скользком бурдюке. «Сохранить равновесие, прыгая на бурдюках, было очень трудно,» – вспоминает сестра В. Нижинского, Бронислава. Георгия Розая и Вацлава Нижинского вызывали на бис с их характерным танцем. 

Весной того же года жизнь Георгия Розая изменилась навсегда. Его пригласили принять участие в антрепризе С. П. Дягилева. Участие в «Русских сезонах» позволило танцовщику не только показать свой талант всей Европе, но и подняться по карьерной лестнице на Родине. 

Сергей Леонидович Григорьев (1883-1968 гг.) был режиссером, правой рукой Сергея Павловича Дягилева, репетитором, отвечавшим за состояние труппы и весь текущий репертуар. Из его воспоминаний можно узнать следующее: «В первом Русском сезоне 1909 года Дягилев решил показать "сливки петербургского и московского балета"». Вокруг выбора репертуара и распределения ролей было много споров. Комитет, как называл группу людей, отвечающих за проведение «Сезонов» С. Л. Григорьев, долго не мог прийти к решению. Многим в Петербурге не нравилась школа Московского балета. Кроме того, С. П. Дягилев хотел видеть в главных ролях балерину М. Кшесинскую, которую недолюбливал хореограф Михаил Фокин. В ходе долгих споров Комитет наконец пришел к решению. В Париж было решено повезти балеты «Павильон Армиды», «Сильфиды» и «Клеопатра», а также «Половецкие пляски» из оперы «Князь Игорь». Стоит отметить, что в первом сезоне упор делался в основном на оперу. Балеты были привезены в Париж в дополнение к оперным спектаклям. «Руслан и Людмила» М. И. Глинки, «Юдифь» А. Н. Серова, «Князь Игорь» А. П. Бородина, «Псковитянка» Н. А. Римского-Корсакова, переименованная в «Ивана Грозного» и «Борис Годунов», – именно эти оперы планировалось представить парижской публике.

Решив вопрос с балеринами (основные роли были отданы Анне Павловой и Матильде Кшесинской), они принялись за танцовщиков. Главные роли достались Михаилу Фокину и Вацлаву Нижинскому. Затем решили дать Адольфу Больму роль главного лучника в «Половецких плясках», а также выбрали «отличных танцовщиков Ф. Козлова и Г. Розая».

Как только вопрос с исполнителями был решен, С. П. Дягилев приступил к написанию контрактов. С ними трудностей не возникло, так как все мечтали оказаться в Париже.

Однако возникли проблемы с финансированием и местом проведения репетиций. Скончался покровитель С. П. Дягилева Великий Князь Владимир Александрович (4 (17) февраля 1909 г.). К тому же С. П. Дягилев обидел М. Кшесинскую, которая помогла ему получить субсидию: главная роль в балете «Павильон Армиды» была отдана Анне Павловой. В связи с этим репетиции в Эрмитажном театре (Дворцовая наб., д. 34) были прекращены. Но в эти тревожные дни С. П. Дягилев находит новое место для проведения репетиций. Этим местом стало здание Екатерининского собрания, где в то время располагался Екатерининский театр (наб. Екатерининского канала (с 1929 г. – канал Грибоедова [46]), д. 88-90/2). 2 апреля 1909 года здесь начались репетиции к грядущему сезону в Париже. 

В первый же день во время перерыва артистов пригласили в фойе. Сергей Павлович обратился к ним со словами: «Несмотря на то, что у нас отняли обещанную поддержку, судьба нашей антрепризы нисколько не пострадает».

С. П. Дягилев был уверен в доброжелательном отношении труппы лично к нему и выразил надежду, что все присутствующие продолжат работу, не обращая внимания на злонамеренные сплетни. Артисты решили поддержать идею Ф. И. Шаляпина: в случае финансовой неудачи покрыть дефицит собственными средствами. 

В это время были получены хорошие новости из Парижа: Мизия Эдвардс (впоследствии Серт), узнав о бедах С. П. Дягилева совместно с другими его парижскими друзьями собрала по подписке деньги, необходимые для аренды театра «Шатле».

Работа дягилевской антрепризы была возобновлена. Члены комитета утвердили репертуар предстоящего сезона. Время гастролей неумолимо приближалось… К концу апреля все было готово. 1 мая завершился сезон в Мариинском театре, и на следующий же день артисты отправились в Париж. 

По воспоминаниям С. Л. Григорьева, репетиции в театре «Шатле» проходили непросто: под стук молотков плотников, приводивших сцену в порядок или двигавших декорации, в постоянных разговорах с парижскими друзьями С. П. Дягилева. Времени не хватало, и С. П. Дягилев даже принял решение отменить обеденный перерыв. По его распоряжению из ресторана «Ла Рю» артистам приносили жареных кур, паштеты и салаты. Под столы приспосабливали пустые ящики на сцене, возникала атмосфера пикника. В таких условиях исполнители жили в театре целыми днями, но недовольства никто не выражал.

19 мая 1909 года – знаменательная дата в истории русского балета С. П. Дягилева и в истории жизни Георгия Розая. В этот день состоялся премьерный спектакль балета «Павильон Армиды» в театре «Шатле», в котором участвовал Георгий Альфредович.

Весь день шла усердная подготовка к выступлению. М. М. Фокин, С. П. Дягилев и С. Л. Григорьев исправить мельчайшие дефекты, замеченные на генеральной репетиции, будь то в танцах, декорациях, освещении или костюмах. 

С. Л. Григорьев пишет: «Пришло время начинать спектакль. Театр был полон. Ни одного свободного места. За несколько минут до поднятия занавеса на сцену вышел Дягилев и обратился к танцовщикам. Он сказал, что "весь Париж" собрался, чтобы увидеть их, и пожелал им удачи».

Когда спектакль завершился, его создателям стало ясно, что публика осталась чрезвычайно довольна. Эта премьера послужила открытием для парижской публики и ознаменовала возрождение балета за пределами России. Для Георгия Розая этот спектакль стал очень важным моментом его жизни. Именно в Париже он впервые выступил для зарубежной публики и получил положительную отдачу. Г. А. Розай очень понравился Парижской публике. В танце Шутов он был великолепен. 

Как отмечает С. Л. Григорьев, на следующий день после спектакля газеты были полны восторженных откликов. Щедрой похвалы удостоились А. Павлова, М. Фокин, А. Больм, Г. Розай и В. Нижинский. Театральный критик В. Светлов писал: «Парижане до приезда русских артистов не признавали мужских танцев, но нужно было видеть, как они бурно аплодировали танцам Нижинского, Розая, Больма и других танцовщиков в "Игоре", "Армиде" и "Пире". Можно смело сказать, что наши танцовщики совершили переворот в этом смысле».

А. Н. Бенуа так вспоминает об этом событии. Сначала довольно сдержанно: «Вчера состоялся первый спектакль. Зал был холоднее, чем на генеральной репетиции. Настоящий успех имели Нижинский, Розай, Карсавина (в "Голубой птице") и половецкие танцы. Впрочем, шумно вызывали и мазурку. После "Павильона Армиды" аплодисменты умеряются». А затем продолжает гораздо эмоциональнее: «Буря аплодисментов и стоны восторгов покрывают финал половецких танцев, и, действительно, Фокин превзошел себя. Это черт знает что! Вылет бешеного Больма, и когда кончается – что-то непостижимое. Я весь трепещу каждый раз, хочется гикать, смешаться с танцующими, с ними носиться, припадать, прыгать, махать руками. Чудесные артистки обе московские Федоровы, но совсем отлично поддерживают их и наши петербуржцы: Смирнова, Шоллар, А.А. Федорова и "мальчишка" Розай, Орлов, да и все, все».

Зрителей очаровал Г. А. Розай, исполнявший труднейшую партию Шута в балете «Павильон Армиды». Под впечатлением от парижского выступления, практически сразу после окончания сезона в театре «Шатле», Г. А. Розаю, вместе с шестью другими шутами из «Армиды», предложили двухмесячный контракт с лондонским мюзик-холлом «Колизей». Судя по четырем лондонским фотографиям 1909 года (см. Приложения 5-8) [5-8], Розай гастролировал там вместе с Леонидом Сергеевичем Леонтьевым (1885-1942 гг.), Федором Михайловичем Козловым (1882-1956 гг.) и Александром Александровичем Орловым (1889-1974 гг.). На этих фотографиях юноши запечатлены на природе, а также сидящими в кафе на улице. На них надета классическая одежда – костюмы и брюки, головные уборы. Кроме того, имеется фотография, где Г. Розай запечатлен вместе с Л. Леонтьевым на берегу Темзы. Данные фотографии подтверждают то, что Г. Розай участвовал в лондонских гастролях, а также факт того, что он состоял в товарищеских отношениях с Л. С. Леонтьевым, Ф. М. Козловым и А. А. Орловым.

За ежедневное исполнение танца, продолжавшегося не более пяти минут, жалование Розая, по условиям контракта, составляло 800 рублей в месяц. Эта сумма вдвое превышала заработок танцовщика в Мариинском театре за целый сезон.

По мнению Веры Михайловны Красовской, именно успех одного номера парадоксально повредил танцовщику. Она пишет: «Ежедневный выход в одном и том же номере на протяжении двух месяцев исключал серьезные занятия классическим танцем. В погоне за немедленным успехом и крупным заработком Розай утрачивал профессионализм. Он обрекал себя на амплуа только гротескного танцовщика, – амплуа, небогато представленное на казенной сцене».

Однако есть и иное мнение. Н. С. Злобина в своей статье о Георгии Розае не соглашалась с Верой Михайловной. «Не забудем, что он был в Лондоне летом, во время отпуска в императорских театрах, и, таким образом, его выступления только способствовали поддержанию исполнительского мастерства», – писала она.

Гастроли проходили летом. Принимавшая участие в лондонском гастрольном турне Т. Карсавина, вспоминает, что пол в «Колизее» был жестким, с медными заклепками, о которые балерина разбивала пальцы ног. Можно представить, каково было Г. Розаю, с высоты приземлявшемуся на колени. 

После окончания летних гастролей в Париже и Лондоне Георгий Розай с триумфом вернулся на родину.

С нового сезона (вероятно, под впечатлением парижских триумфов), дирекция Императорских театров перевела Г. Розая из кордебалетных артистов в корифеи и повысила оклад до семисот двадцати рублей в год. Из «Ежегодника императорских театров» за 1910 год известно, что в сезоне 1909-1910 годов Г. А. Розай выступал 12 раз в семи балетах, 4 раза в одной опере, в том числе исполнил роль Сатира в балете «Времена года».

В целом в России за сезоны с 1909 по 1915 год репертуар Георгия Розая пополнялся в основном характерными партиями и выходами в кордебалете. Он исполнял «Сарацинский» и «Венгерские» танцы в «Раймонде», «Танец Уральцев» в «Коньке-горбунке», «Танец жителей Гималайских гор» в «Талисмане», «Индусский танец» в «Баядерке», «Испанский танец» в «Щелкунчике», «Цыганский» в «Дон Кихоте», выходил в вальсе в «Лебедином озере», в «Лезгинке» из оперы «Руслан и Людмила». Сольными ролями можно называть лишь двойку Сатиров в картине «Лето» из «Времен года», партию механической куклы-Рекрута из «Щелкунчика», а также принца Хохлика из балета «Спящая красавица».

Кроме балетов Г. Розая занимали в танцевальных номерах в различных операх: Шут в музыкальной легенде «Чудо Роз», Пастух в интермедии «Искренность пастушки» из «Пиковой дамы», четверка Скоморохов в «Снегурочке».

Известно, что в феврале 1910 года Г. Розай обвенчался с дочерью купца второй гильдии Екатериной Семеновной Токмачевой. В этом же году Георгий Розай в составе труппы Дягилева вместе с супругой вновь отправился за границу. Во втором сезоне европейской публике были представлены балеты «Жизель», «Шехеразада» «Карнавал», «Жар-птица». Также зрители увидели дивертисмент «Ориенталии».

На следующий день после окончания сезона 1910 года в Мариинском театре труппа в полном составе выехала из Санкт-Петербурга в Берлин. Выступали в Шарлоттенбурге, предместье с садами и без больших магазинов. Эти двухнедельные гастроли в Берлине стали своеобразной «репетицией» перед Парижем. После успешных выступлений 1909 года С. П. Дягилев очень боялся упасть в грязь лицом, было очень важно сохранить и поддержать уже показанный уровень. По воспоминаниям С. Л. Григорьева, берлинцы проявили большой интерес к выступлениям и остались полностью ими довольны.

В Париже труппа разместилась в самом центре города. В этом году выступления проходили в театре «Гранд Опера». По словам С. Л. Григорьева, условия там были некомфортабельные, постоянно шли оперные репетиции, и балетной труппе лишь несколько раз удалось занять сцену для репетиции до премьеры.

Первый спектакль состоялся 4 июня. Как и в предыдущий приезд, зал был полон избранной публики, с нетерпением и любопытством ожидавшей начала выступления. Сначала был представлен «Карнавал», но кульминацией вечера стала «Шехеразада». Декорации к балету были очень богато оформлены. «Постановка Фокина была мастерской. Сольные ансамблевые, мимические сцены казались одна лучше другой и на редкость отвечали характеру музыки», – писал С. Л. Григорьев в своих воспоминаниях. Георгий Розай танцевал Юношу в этом балете. Вечер прошел успешно, и публика была в восторге от новых балетов, привезенных Дягилевым. 

Премьера балета «Жар-птица» состоялась 25 июня 1910 года. В этот же вечер был показан дивертисмент «Ориенталии», в котором участвовал Георгий Розай. Он исполнил соло в финальном танце дивертисмента.

Также летом 1910 года труппа дала два спектакли в Брюсселе, в театре де ла Моннэ. Сезон в Париже должен был окончится 5 июля, однако Дягилев согласился дать еще несколько дополнительных спектаклей и парижский сезон завершился позже.

В Мариинском театре сезон 1910-1911 года начался 1 сентября. Интересно, что в этом сезоне интерес у публики к балету значительно вырос в сравнении с предыдущими сезонами. Билеты в Мариинский театр раскупались все, даже на третий ярус. В этом сезоне Г. А. Розай выступал 19 раз в балетах, 10 раз в 4 операх, в том числе исполнил роль Обезьяны в балете «Дочери Фараона».

15 февраля 1911 года на ежегодном благотворительном балу-маскараде журнала «Сатирикон», который прошел в пользу пострадавших от землетрясения в Семиреченской области у города Верный (ныне город Алма-Ата), был представлен «Балет с разговором» с участием Г. Розая, В. Фокиной и Т. Карсавиной. Бал проходил в зале Дворянского собрания (Михайловская ул., д. 2 – Итальянской ул., д. 9).

В 1911 году Г. Розай в последний раз принял участие в «Русских сезонах». Публике было представлено большое количество балетов: «Призрак розы», «Петрушка», «Подводное царство» из оперы «Садко», «Нарцисс», «Лебединое озеро» и др. Этот сезон был самым продуктивным. В ходе гастролей труппа посетила четыре страны: Монако, Францию, Италию, Англию.

В этом году труппе представилась возможность выступить в Монте-Карло, в Монако, в оперном театре. Первое выступление состоялось 6 (19) апреля. С. П. Дягилев придавал ему очень большое значение, ему важен был этот дебют в Монако. Репетиции снова были очень трудными. Об этом свидетельствует запись А. Н. Бенуа: «О позор! Черепнин пьяный, как стелька, гнал так, что все смял и скомкал. Розай, у которого больна нога, но которого под страхом вычета Сережа заставил танцевать шута, не мог кончить и ушел со сцены, ковыляя. Аллегри расписывает костюм Нижинского, причем пишет лепестки роз по одетому трико». Но к премьере все было готово.

В этом сезоне у С. П. Дягилева Георгий Розай танцевал Беотийца в балете «Нарцисс» на музыку Н. Н. Черепнина (постановка М. Фокина). Об этом свидетельствует сохранившаяся фотография, датируемая «не ранее 1911 г.». Фотография выполнена на фотобумаге в технике черно-белой фотопечати. Ее размер – 22,7 на 14,9 сантиметров. Данная фотография была сделана в Париже, во Франции. На данный момент изображение хранится в Санкт-Петербургском государственном музее театрального и музыкального искусства. На фотографии Георгий Розай запечатлен в полный рост, стоя. Его корпус повернут в профиль вправо. Голова на ¼ вправо, слегка наклонена назад. Обе руки согнуты в локтях, вытянуты вперед. Ладони рук соединены, подняты выше уровня головы. Георгий Розай опирается на правую ногу, левая отставлена назад. Он одет в костюм Беотийца. Костюм свободный и напоминает древнегреческие одежды. На ногах мы можем увидеть сандалии белого цвета. На правой руке у танцовщика можно разглядеть кольцо, предположительно обручальное. Таким образом, данная фотография подтверждает участие Георгия Розая в Русских сезонах в 1911 года и позволяет предположить, что на тот момент он уже был обвенчан (согласно документам, это действительно было так).

Кроме того, эта фотография демонстрирует не только самого Г. Розая, его внешность, но и костюм к балету «Нарцисс», созданный по эскизам театрального художника Льва Бакста (1866-1924 гг.). В статье, посвященной творчеству художника в онлайн-журнале «Porusski.me», приведены фотографии эскизов костюмов, запечатленных в них артистов, а также самих костюмов. Среди них есть один, напоминающий по своему крою и орнаментам костюм Г. Розая. К сожалению, автор статьи не уточнил, являются ли сфотографированные костюмы подлинными или реконструированы по эскизам художника. Однако разводы и пятна на тканях говорят в пользу первой версии. Возможно, перед нами костюм самого Г. А. Розая. Если это так, то его тунику еще дополняли накидка и головной убор из мягкой ткани.

«Нарцисс и Эхо» – это одноактная хореографическая новелла без разделения картины. Балет стремится воссоздать атмосферу древней Эллады. Основой для сюжета стали «Метаморфозы» Овидия, который, в свою очередь, опирался на древний миф о юноше, отвергшем преданную любовь нимфы Эхо из-за своей гордыни. Боги наказали его тем, что ему суждено было влюбиться в собственное отражение в воде. Он любовался им, пока не превратился в цветок. [37, с. 17-18] У Георгия Розая в этом балете несколько второстепенная роль, роль танцовщика второго плана.

По мнению С. Л. Григорьева, режиссера труппы, выступления в Монте-Карло стали хорошим предзнаменованием. Следующей остановкой труппы стал Рим, где они ранее никогда не выступали. Приезд дягилевской труппы в Рим совпал с открытием международной художественной выставки.

В 1911 году в римском театре «Констанца» проходили репетиции и сами спектакли. Здесь репетировали новый балет «Петрушка», в котором Г. Розай танцевал Кучера. Об этом рассказывает фотография 1911 года, на которой Г. Розай запечатлен в костюме Кучера. На фотографии он стоит почти спиной к людям. Левая рука на поясе, а правая поднята вверх над головой. На нем надета черная обувь, черные широкие брюки и белая рубашка, поверх которой – полукафтан без рукавов, расширяющийся к низу. На голове у Г. Розая – шляпа кучера.

Действие балета «Петрушка» происходит в 30-е годы XIX века на Адмиралтейской площади (ныне Александровский сад) в Петербурге во время масленичного гулянья. Неслучайно А. Н. Бенуа называл его «балетом-улицей». В балете несомненно нашли отражение детские впечатления его авторов. В центре событий – любовная драма кукол – Петрушки, Арапа и Балерины, изображенная в духе старинного театра масок. Это история несчастной любви к Балерине, отвергающей его и предпочитающей ему Арапа, который в конце концов убивает соперника – Петрушку. В балете четыре небольшие картины, идущие без перерыва и соединенные барабанным боем. В двух средних картинах показана жизнь кукол, первая и последняя картины представляют собой массовые сцены праздничного гулянья.

Репетиции балета, премьера которого состоялась 13 июня в Париже, проходили в театре «Констанца» в нижнем этаже. На засаленном малиновом сукне артистам приходилось упражняться, а то и на него ложиться. «Стояла адская жара. Все очень страдали от нее», – вспоминала Т. Карсавина. 

В книге «Юрий Григорович. Путь русского хореографа» представлена фотография Г. А. Розая, где тот стоит на фоне Колизея в Риме. Этой фотографией также подтверждается участие танцовщика в римских выступлениях труппы С. П. Дягилева в 1911 году. Подпись к этой фотографии сделана самим Г. Розаем и гласит: «Совсем я итальянец, только разговаривать не умею. Это я снимался на развалинах цирка Колизей и тут же дворец Нерона, тоже развалины».

Декорации и костюмы для римских выступлений были изготовлены и доставлены из Петербурга. Жители Рима очень тепло отреагировали на «Русские сезоны». Зал театра был неизменно полон, спектакли имели значительный успех. Таким образом, труппа С. П. Дягилева покорила еще и Рим.

После Рима Георгий Розай в составе труппы отправился в уже привычный артистам Париж. В этом сезоне они вновь танцевали в театре «Шатле». Первое выступление состоялось 6 июня 1911 года, а уже 13 июня публика впервые увидела «Петрушку». Сезон, как и следовало ожидать, оказался успешным. Публика была в восторге от новых балетов.

Завершающей остановкой балетной труппы был Лондон. В этом сезоне труппа была приглашена на торжественную коронацию Георга V. Гала-спектакль со смешанной оперно-балетной программой состоялся 26 июня. Режиссер антрепризы Сергей Григорьев вспоминал, что «при общем успехе церемонии спектакль несколько потускнел. Внимание было приковано не столько к сцене, сколько к королю Георгу и королеве Марии и, хотя труппа танцевала, как всегда, хорошо, аплодисменты были лишь знаком вежливости. Даже Нижинскому не удалось привести публику в обычный экстаз; единственное, что вызвало большое воодушевление, – на редкость темпераментный танец буффонов, возглавляемый Розаем, в "Павильоне Армиды"».

В этом же году Г. Розай выступал в балете «Подводное царство» из оперы «Садко». Он был Золотой рыбкой. Об этом рассказывает фотография 1911 года, где Г. Розай запечатлен стоящим в костюме для этой сцены, выгнув спину, откинув голову назад и подняв руки высоко вверх, сложив их ладонями в форме лодочки, словно собирается нырять.

На следующий день, 27 июня, состоялось настоящее открытие сезона. Успех был огромный. Публика хорошо приняла труппу, однако выяснилось, что она предпочитает романтические произведения таким балетам, как «Клеопатра» и «Шехеразада», поэтому наибольший успех имели балеты «Павильон Армиды», «Сильфиды» и «Призрак розы». Лондонский сезон завершился в конце июля, и труппа отправилась на заслуженный отдых. Так завершилась блистательная карьера Георгия Розая в «Русских сезонах».

Однако это не помешало Г. Розаю оставаться виртуозным танцовщиком. Успех за границей помог ему подняться по карьерной лестнице на Родине. В новом сезоне он был переведен в разряд вторых танцовщиков. Оклад танцовщика составлял тысячу двести рублей в год. Согласно «Приложению к Ежегоднику императорских театров» в сезоне 1911-1912 годов Г. А. Розай 26 раз выступил в балетах и 11 раз в четырех операх. 

10 марта 1912 года на благотворительном спектакле в Мариинском театре в пользу Литературного фонда состоялось первое представление одноактного балета «Исламей» («Восточная фантазия» на сюжет из «Сказок 1001 ночи»), в котором участвовал Георгий Розай. Согласно «Приложению к Ежегоднику императорских театров» в сезоне 1912-1913 годов Г. А. Розай выступил 35 раз в 15 балетах и 14 раз в четырех операх. Особо отмечены роли Негритянки (3 раза) и Негра в балете «Фея кукол».

По мнению В. М. Красовской, карьера Г. Розая быстро пошла на убыль. Она считала, что после триумфов за границей рутина казенного театра должна была угнетать, а выступления в характерных партиях академического репертуара казаться неинтересными.

Отчасти В. М. Красовская оказалась права. Г А. Розай со временем действительно терял интерес к выступлениям. Это послужило одной из причин его увольнения из Мариинского театра.

Как отмечает Н. С. Злобина, отношения между танцовщиком и Дирекцией Императорских театров были достаточно сложными. В 1913 году с артистом был подписан годовой контракт. Согласно ему, Г. Розай должен был беспрекословно танцевать то, что будет ему поручено Дирекцией и на той сцене, где это необходимо. За выступления без официального разрешения Директора танцовщик подвергался штрафу. Раньше указанного срока контракт можно было прервать либо по болезни артиста, продолжающейся более четырех месяцев, либо из-за нарушения условий, причем Г. Розай должен был выплатить неустойку в размере годового жалования. Чего именно стремилась добиться Дирекция Императорских театров таким образом, неизвестно. Возможно, они хотели пресечь его прогулы или запретить участие в антрепризных спектаклях. 

В сентябре 1913 года Г. Розай подал прошение об отставке, но оно было отклонено. В этом сезоне танцовщик много болел и часто нарушал дисциплину: не приходил на репетиции и даже на спектакли. В одной из объяснительных записок он сообщал, что, проживая за городом, не мог вовремя являться к служебным обязанностям вследствие снежных заносов. Эту информацию можно проверить.

В адресно-справочных книгах «Весь Петербург» и «Весь Петроград» сохранились адреса Г. Розая. Георгий Розай довольно продолжительное время жил за городом, в Петергофе. В 1909 г. он жил по адресу Петергоф, Петергофская ул., д. 42 [13, с. 671], в 1910 г. – в Старом Петергофе, на даче Сергиевской, в 1911 г. – в Старом Петергофе по адресу Саровская ул., д. 5, в 1912 г. – в Старом Петергофе, Лейхтенбергская, д. Чернова, и в 1914 г. его адрес – Старый Петергоф, д. Сергеевка. В будущем я планирую точнее изучить эти петергофские адреса Г. А. Розая, пока лишь могу предположить, что некоторые из них связаны с Сергиевской дачей Великого князя Георгия (Юрия) Масимилиановича Романовского, герцога Лейхтенбергского в Старом Петергофе, у которого служил отец Г. А. Розая.

Однако среди упомянутых лет есть исключения. До переезда в Петергоф Г. А. Розай жил в Петербурге. В справочнике 1908 года указан следующий его адрес – наб. реки Фонтанки, д. 53, а в 1913 году он жил в доме № 158 по Екатерининскому каналу (ныне канал Грибоедова). В 1915 году упоминаний о Г. А. Розае в справочнике нет, зато в 1916 году указан адрес его жены – Екатерины Сергеевны Розай – Петергоф, Константиновская ул., д. 6. В 1917 году Екатерина Сергеевна продолжала жить там же, а Г. А. Розай переехал на Грязную ул., д. 6.

27 марта 1914 г. танцовщик отказался выйти в роли Принца Хохлика в балете «Спящая Красавица». Но, несмотря на многочисленные нарушения, Дирекция не торопилась разрывать контракт с артистом, и даже продлила его еще на год. Однако поведение Г. Розая не изменилось. «Можно оправдать его только тем, что руководство не предоставляло танцовщику возможности проявить в полной мере свою артистическую индивидуальность. Поэтому Г. Розай искал творческой реализации вне театра: из служебных рапортов известно, что он танцевал, например, в оперных спектаклях Народного дома,» – пишет Н. С. Злобина. Таким образом, мы узнаем об еще одном адресе, связанным с Г. Розаем в нашем городе – Александровский парк, д. 4 – здание бывшего Народного дома императора Николая II с Оперным залом.

В 1915 году Розай обратился с просьбой об увольнении его в отпуск без сохранения содержания с 26 февраля по 1 мая, т. е. вплоть до истечения срока контракта. Возможно, ему предлагали участвовать в антрепризных спектаклях, возможно, у него были проблемы со здоровьем.

Известно, что в декабре 1915 года Г. А. Розай был уволен со службы в Мариинском театре. Но, как утверждает Н. С. Злобина, в «деле танцовщика» сохранились рапорты режиссера балетной труппы и за 1916 год. В будущем я планирую посетить РГИА, где хранится это дело, и изучить его самостоятельно.

О жизни Георгия Розая вне театра информации немного. Из статьи Н. С. Злобиной известно, что еще в 1912 году Г. Розай получил разрешение Конторы императорских театров открыть в Петергофе на имя жены гостиницу без крепких напитков и с установкой двух биллиардных столов. Из адресных книг «Весь Петроград» за 1916 и 1917 года уже известно, что Екатерина Сергеевна Розай жила по адресу Петергоф, Константиновская ул., д. 6. Предположительно именно по этому адресу располагалась гостиница.

Как я уже говорила выше, Георгия Розая уволили из театра в 1915 (1916) году. О том, чем он занимался последний год своей жизни можно лишь предполагать. Мое предположение звучит так – Георгий Розай занимался гостиницей в Петергофе. Однако на данный момент я не могу опровергнуть или подтвердить его, так как в адресно-справочной книге «Весь Петроград» за 1917 год указан следующий его адрес: Грязная ул., д. 6 (с 1952 г. это улица Яблочкова). По данному адресу находился доходный дом Владимира Петровича Кондратьева, в котором предположительно и жил в последние годы жизни Г. А. Розай.

В будущем я планирую более подробно и детально изучить последние годы жизни Г. А. Розая.

Из энциклопедии «Балет» известно, что Георгий Розай умер в апреле 1917 года от туберкулёза в Петергофе. В «Линии» (приложение к журналу «Балет» в газетном формате) приводится версия, что он умер от пневмонии еще в 1912 году, однако эти данные ошибочны. Так закончилась жизнь блистательного, виртуозного характерного танцовщика.

Заключение

Георгий Розай прожил интересную и насыщенную, хоть и недолгую жизнь. У него была блистательная карьера танцовщика, он выступал на сценах Парижа, Лондона и других городов. Однако с чем же связано то, что его имя так скоро было предано забвению? Ведь, обучаясь в Театральном училище, Розай был наравне с Вацлавом Нижинским, а в чем-то даже лучше него. Так почему же сейчас мы говорим только о В. Нижинском, в то время как виртуозного танцовщика Г. Розая отодвинули на второй, даже на третий план? Люди связывают это с разными причинами.

В. М. Красовская считает, что на Г. Розае негативно сказалась слава одного номера – танца шутов в «Павильоне Армиды», который имел успех еще начиная со школьных времен Георгия Альфредовича. Впоследствии он танцевал этот номер на протяжении двух месяцев в Лондоне ежедневно. Естественно, со временем интерес к этому танцу стал падать, вместе с интересом к самому Г. Розаю.

М. М. Фокин связывает то, что о Г. А. Розае не вспоминают с тем, что С. П. Дягилев решил построить рекламу на одном В. Нижинском, а также с тем, что у Георгия не было жены-писательницы (жена В. Нижинского написала о нем книгу). «Кто знает имя Розая? Как бы он ни плясал, как бы ни рисковал сломать себе ноги, как бы публика ни неистовствовала от его танца, он не мог найти себе место в книгах о балете, даже трех строк ему не уделили,» – пишет Михаил Фокин.

Работа с материалами, связанными с историей жизни Георгия Альфредовича Розая вызвали у меня большой интерес. Я постаралась как можно больше узнать о его жизни, учёбе в театральном училище, работе в Мариинском театре и в труппе С. П. Дягилева, изучить и описать черты его характера, выяснить какие у него были взаимоотношения с семьей, друзьями, коллегами.

В ходе исследования я пришла к следующим выводам:

Я охарактеризовала начальный этап жизни Георгия Розая – детство и юношество. В детстве Г. А. Розай был непоседливым ребенком, у него был сложный характер. Добиться успеха в первую очередь ему помогло его трудолюбие и желание стать танцовщиком. Розай был талантливым ребенком, он так же, как и Вацлав Нижинский, отличался высоким прыжком.

Помимо этого, в работе я описала его период работы в театре и выступления в «Русских сезонах». Профессиональный путь Георгия Розая был достаточно успешным. Благодаря усердной учебе в старших классах, Г. А. Розаю удалось стать выдающимся танцовщиком. Он с успехом выступал на сцене Мариинского театра. Кроме того, Г. А. Розай блистал в рамках «Русских сезонов». Он выступал в Париже, Лондоне, Риме и Монте-Карло. Также я поработала с адресно-справочными книгами, выяснив, где жил герой моего исследования, и установила несколько адресов залов, где он выступал или репетировал в разные годы.

К сожалению, на данный момент я не смогла подробно изучить последние годы жизни Розая. Известно, что в 1912 году Г. Розай получил разрешение Конторы императорских театров открыть в Петергофе на имя жены гостиницу. Я хочу подробнее изучить историю этой гостиницы, узнать, кто её посещал, как она работала. Это перспективная задача, которую я поставила перед собой.

Новизна моего исследования состоит в том, что мне удалось наиболее подробным образом изучить жизнь Георгия Альфредовича Розая. Полученные и систематизированные мной знания можно использовать для более глубокого и детального изучения истории «Русских сезонов» и императорских театров начала XX века.